Гоббс. Так что же, я руками должна брать уголь?

Вольф. Женские руки существуют не только для поцелуев. (Ставит кувшин) Не позабудьте о молоке… Вот оно. (Уходит.)

Гоббс. Если бы я сама не хотела так есть, я бы пережарила, превратила в уголь эти котлеты. Гм? Я готовлю обед мужчине. Я разреветься готова, если бы не боялась, что это ему доставит наслаждение… (Что-то ищет в шкафу) Мистер Кингсерл…

Голос Вольфа. Алло…

Вольф появляется.

Гоббс. Где кофе?

Вольф. Неужели его нет? (Спускается) Вчера еще его было так много… (Находит банку) Вот.

Гоббс. Это же немолотый.

Вольф. А вы размелите… Садитесь… И крутите…

Гоббс (мелет). Вам уже там нечего делать?…

Вольф. Пока нечего… Вы должны быть благодарны мне.

Гоббс. Пока я не вижу за что…

Вольф. Когда-нибудь увидите…

Гоббс. Тогда непременно сообщу вам.

Вольф. Представьте себе, что вам придется выйти замуж.

Гоббс — движение возмущения.

И вдруг вы окажетесь в таком положении, когда надо заботиться самим о себе. Что бы вы делали?

Гоббс. Может быть, вы хотите сказать, что бы делал «он»?

Вольф. Скажите, почему у вас такая неприязнь к мужчинам?

Гоббс (делает вид, что занимается делом). Потому, что они при первой возможности стараются унизить женщину. Делают ее… (С грохотом и злостью ставит на плиту кофейник) р-ра-рабой!

Вольф. А вам не приходилось встречать мужчину-раба? Который работает круглые сутки для того, чтобы его жена, которая его не уважает, не ценит, могла хорошо одеваться и бездельничать. Я встречал таких не раз.

Гоббс. Им, наверно, нравится подобное положение, поэтому они и попадают в него.

Вольф. Нет, это происходит оттого, что женщина щедрее — наделена природой множеством достоинств. Бесподобное лицо женщины, покатость плеч, изящество руте и вся она нередко заставляют ее мужа стать машиной, работающей на ее, подчас мелкое, тщеславие. Разумеется, встречаются и самолюбивые, эгоистичные и жестокие мужчины. Но так ли уж много их? Можно ли по ним судить о миллионах добрых мужей и хороших отцов, навстречу которым с радостным криком бегут дети? Мы знаем коварных и ужасных жен. Но сколько их? Разве мир не населен великодушными и добрыми женщинами? Они всюду. Они рядом с нами. Везде и всегда их заботливые руки… Что вы ищете? Скатерть? Отрадно видеть, как вы усердно трудитесь. А то мне показалось, что вы принципиально против работы.

Гоббс. Я никогда не была против работы. Работа каждому полезна и каждому нужна. Я только возмущена тем, что мужчины захватывают себе интересную работу, а нам предоставляют мыть посуду и портить.

Вольф. Посмотрите… (Показывает раненный палец).

Гоббс. Ай!.. Вы порезались?… (Вытаскивает платок) Дайте я пере… (Закусывает губу) горели, кажется, котлеты.

Вольф. Я мог бы вам возразить, что иногда мужчине приходится резать руки о ржавые тросы, а женщине — расстилать чистую белую скатерть. Каждый из нас делает то, на что он способен. Общество распределяет наш труд, и какой бы он ни был, все сводится к общему делу. Мы так или иначе взаимно работаем друг на друга. Мужчина ли трудится на море или на суше, женщина ли работает, пускай даже дома, пускай даже занимаясь только своими детьми, — разве они не делают общее дело?

Гоббс. Для некоторых женщин замужество и воспитание детей является главным. Наверно, потому, что они не способны ни на что лучшее, кроме как продолжать род.

Вольф. Ни на что лучшее?… Ни на что лучшее, как продолжать себя в веках? Ни на что лучшее, как населять землю мужчинами и женщинами, чтобы они могли жить и радоваться, трудиться и устраивать жизнь, открывать новое, создавать прекрасное! Вы думаете, писать вычурные рассказы, болтать о том, что надо сломать естество человека, у которого за спиной миллионы лет… вы думаете, это полезнее, нежели давать новые жизни, воспитывать юные души и оставаться жить в них на земле? Благодарите судьбу, если она удостоит вас величайшего счастья стать матерью… Кажется, кипит молоко.

Гоббс. Я совсем забыла о нем…

Вольф. Дайте кувшин. Горячая ручка… Я вылью… Скорее…

Гоббс. Все-таки вы странные создания… Когда вы нужны, вас нет, когда не надо — вы тут…

Вольф. Это дает иногда хорошие результаты… Туман, кажется, рассеивается… Я сию минуту вернусь… (Уходит и тотчас возвращается).

Гоббс. А котлеты уже готовы?

Вольф. Якорь, кажется, держит…

Гоббс. Все благополучно… Давайте я вам перевяжу руку…

Вольф. Пустяки.

Гоббс. Пустяки могут оказаться не пустяками, если не перевязать вовремя… (Перевязывает палец). А между прочим… «Она» — такая женщина…

Вольф. Какая женщина? Кто?

Гоббс. «Та», которая должна благодарить судьбу, удостоившую ее быть матерью…

Вольф. Но кто «та»?

Гоббс (подойдя близко к Вольфу и глядя на пего). Отражаясь в глазах которой, вы видите себя хорошим, хорошим…

Вольф. Да? Но она опустила глаза…

Удар в борт, В иллюминаторе физиономия Джорджа.

Джордж. Алло!

Вольф. Где вы пропадали?

Джордж. Плутали в тумане… Мисс Гоббс здесь?

Гоббс. Где Милли?

Фарей. Я здесь, моя милая. (Появляется в другом иллюминаторе) Ты готова?

Гоббс. Сейчас иду, Я уже начала беспокоиться о тебе…

Фарей. Напрасно. Я же была с Джорджем.

Вольф. Вы не останетесь попробовать обед своего приготовления?

Гоббс. Мне расхотелось. Прощайте, благодарю за поучения.

Вольф. Я был уверен, что вы будете благодарны мне… (Следует за нею)

Гоббс (оборачиваясь на лестнице). Ах да… Вы уронили книжку… перелезая через изгородь… Вот она… надеюсь, вам не будет скучно с товарищами в ресторане Дельмонико? (Уходит).

Вольф (хватается за голову). Как я мог!..

Действие четвертое

Декорации первого действия. На сцене Беула, Персиваль и Фарей.

Персиваль. Придет ли она к обеду?

Беула. Она обещала, а вот придет ли, не знаю…

Фарей. Если обещала, то придет.

Беула. Я обращалась к ее чувству справедливости, а этим всегда можно убедить женщину, не правда ли, милый?

Персиваль. Правда, радость моя…

Беула. Я ей сказала: ты ошиблась в моем муже, теперь я хочу, чтобы ты увидела его таким, как он есть. Приходи к нам в четверг обедать.

Персиваль. А она?…

Беула. Она спросила, будет ли у нас этот блондин.

Персиваль. Воображаю, каким тоном она это спросила.

Беула. Я сказала: милая, если ты не хочешь, так я не позову его. Я и не пригласила.

Фарей. Так он не придет? Беула. Я его не приглашала, но разве можно отвечать за сумасбродного мужа, который мог его пригласить. Это уж не моя вина.

Фарей. Конечно, конечно…

Персиваль. А я именно так и сделал.

Фарей. А может быть, все кончится миром?

Персиваль. Тише говорите. Там, кажется, кто-то пришел…

Входит Чарльз.

Чарльз. Мисс Аббей.

Входит мисс Аббей. Чарльз уходит.

Персиваль. Я очень рад, что вы пришли, тетя.

Аббей. А она придет?

Беула. Ждем. Я ее пригласила к семи часам.

Аббей. А он будет?

Персиваль. Я позвал его к половине восьмого.

Аббей. А когда же обед?