Возможно, именно по этой причине к нему отправили Хибу – в качестве назидания другим. Хотя вряд ли. Примарх назначал наказание скорее с грустью, чем со злобой.

Более того, Хибу знал, на какого рода корабль его назначили. Тот обманывал смерть прежде и может сделать это снова, в какой бы переплет ни попал. Ему об этом говорили Нозан с Торгуном, пытаясь поднять настроение, прежде чем их отправили на собственные смертельные миссии. Даже перед лицом своей огромной ошибки, скованные стыдом за нее, они все еще видели дорогу в будущее. В ответ им улыбалась удача.

И они сказали, что «Серый коготь» – счастливый корабль. Тот, которому улыбается судьба.

После прибытия на борт эсминца Хибу-хан долгое время не покидал своей каюты. Он почувствовал вибрацию, когда плазменные двигатели заработали, унося корабль от уже рассредоточившегося флота Белых Шрамов. Некоторое время спустя дрожь сменилась пронзительным воем варп-двигателей, за которым последовал крен от вхождения в эфир. После этого наступило пугающе тихое плавание через имматериум, прерываемое только скрипом и треском бортов «Когтя».

По ощущениям они находились в варпе долгое время. Кампания в Чондаксе протекала почти непрерывной серией прыжков, принося яростные сражения на широко разбросанные миры системы. Тогда у Хибу было много времени подумать о позорном месте Легиона, прислушаться к словам нойон-хана Хасика, поговорить с собратьями по ложам и выслушать их жалобы. Бои стали практически второстепенными в сравнении с вопросом, который обсуждали во всех братствах.

Что дальше?

И ответом было: магистр войны. Недоверие к имперским командным структурам стало таким абсолютным и убежденным, что присоединение к Гору стало казаться не столько разумным, сколько неизбежным. Весь V Легион восхищался Гором. Воины знали о его отношениях с Ханом. Из всех Восемнадцати только Тысяча Сынов были ближе к Шрамам, но связь с сынами Магнуса поддерживалась в основном через провидцев бури.

Так что выбор был естественным. Хибу вспоминал об этом, когда искал оправдание для себя. В другие дни, когда стыд пробуждал в нем желание в кровь разбить голову о металлические стены каюты, он вспоминал предостережения своего сердца и волнительную дрожь после того, как из-за окружавшей Чондакс завесы пришли сообщения, а также странный блеск в глазах некоторых из товарищей-лоялистов.

Лоялисты. Ни один из них не был лоялистом. Сейчас это имя закрепилось за теми, кто выступил на стороне Трона, в то время как другие, поддавшиеся притягательной харизме Гора, были низвергнуты во тьму, заклеймены предателями и пособниками якша.

До этого не должно было дойти. Ведь им никто не показал цель в конце пути. Будь это сделано, мятеж подавили бы задолго до того, как он смог угрожать единству Легиона.

Его тошнило от мысли, как близко они к этому подошли. Видеозаписи с захваченного Есугэем корабля Несущих Слово «Воркаудар» разъяснили последствия выбора.

Все должно было начаться с клятвы. Клятвы, данной чистосердечно.

Иногда, размышляя над этим, Хибу жалел, что не принял смертельную клятву – цусан гараг, которая, по крайней мере, скрепила бы союз и не оставила места для переоценки. Поступи он так и был бы сейчас мертв: клинок примарха пронзил бы его сердца. А так ему остался путь покаяния – очистить свою душу, приняв бой перед главными силами, атакуя без надежды на выживание, неся гнев, рожденный предательством, в самое его сердце.

Теперь он был одним из сагьяр мазан. Они получат отпущение грехов только причинив боль ее источнику – пролив кровь архипредателя за то, что он пролил их. Больше, сильнее.

Но пройдет много недель, прежде чем Хибу снова даст волю своему клинку. А до того момента он должен делить корабль с человеком, который ненавидел его почти так же, как и тех, кто обрек их на проклятье.

Вздохнув, Хибу-хан поправил надетый поверх доспеха халат и вышел из каюты. Нельзя откладывать вечно. Если им суждено сражаться вместе, то сначала они должны научиться общаться.

Хенрикос работал над машиной. Он занимался этим с того самого дня, как его взял на борт Кса’вен. В отличие от той, что они нашли на «Воркаударе» это была хорошая, чистая машина, с которой он мог найти общий язык и улучшить. Сыны Гора не опустились до той мерзости, что и Несущие Слово. По крайней мере, до Резни в зоне высадки, когда корабль был захвачен. Металл остался незапятнанным и все еще пах воинами магистра войны – старыми хтонийскими шкурами, которые они носили. Но машина функционировала более или менее надлежащим образом.

Пока Бион работал, он забывал о гневе. Если его руки, как бионическая, так и органическая, были заняты, то не чесались от желания взяться за оружие. Правда, достойного его выбора на корабле не оказалось. Хенрикос сохранил медузийский болтер, чего нельзя было сказать о клинке. Белые Шрамы предложили ему дюжину своих, но в ответ Хенрикос едва не рассмеялся. Их мечи были вполне сносны, но чогорийцы портили металл своими размашистыми рунами, а рукояти были слишком примитивны и не усилены. Ничто из предложенного Шрамами не обладало весом и смертоносным потенциалом подлинного медузийского цвайхендера. Поэтому Железнорукий все отверг.

Хенрикос склонился над навигационной станцией, уставившись на изображения визуальных сигналов. Длительное изучение сканограмм привело к проблемам с фокусировкой зрения. Конечно, легионер мог переложить всю работу на когитаторы, но им недоставало его знаний, а это было главным.

Хенрикос с головой ушел в решение проблемы. И когда почувствовал чужое присутствие на мостике, то не смог решить, как долго гость находился здесь.

Проклятая чогорийская скрытность

– Чего ты хочешь? – проскрежетал Хенрикос, не отрывая глаз от экрана.

Хибу-хан подошел ближе. Хенрикос чувствовал его запах – старые церемониальные масла на керамите, последний дар братьев по Легиону, изгнавших его. Сентиментально и бесполезно. Хенрикос убил бы всех отступников и повторно использовал геносемя и оружие. Зачем доверять детали, которая уже подвела?

– Я не знаю нашей цели? – сказал Хибу с акцентом, но на довольно плавном готике. Кажется, не у всех Шрамов были те же затруднения, что и у их колдуна бури.

– И?

Хибу напрягся.

– Нам суждено сражаться вместе. Возможно, мне стоит кое-что узнать о твоих планах.

Хенрикос сделал глубокий выдох сквозь сжатые губы, а затем поднялся.

– Вас девятеро. Все до единого предатели. Ты узнаешь о плане, когда я расскажу. До того времени тебе стоит держать глаза подальше от моих сканнеров, а рот закрытым.

К чести Хибу, он проглотил оскорбление. Его смуглое лицо, отмеченное бороздами нанесенных собственной рукой шрамов, дрогнуло всего лишь на мельчайшую долю секунды.

– Будь мы предателями, то были бы уже мертвы, – ответил чогориец.

Хенрикос почувствовал, как портится его настроение. Даже глядя на Белого Шрама он злился, впрочем, его почти все выводило из себя.

– Я не хочу делать этого сейчас, – пробормотал он.

Хибу стоял на своем.

– Мы были в варпе неделю. Я бы тренировался, если бы знал для чего.

Хенрикос повернулся к нему.

– Что тебе нужно из того, чего у тебя нет? Твои клинки при тебе, а все бои примерно одинаковы.

– Ты и в самом деле так считаешь?

Хенрикос приблизился.

– Так какой же бой ты видел, Белый Шрам? С зеленокожими?

Вспомнить было так легко: красные пылающие небеса над зоной высадки, исчерченные конденсационными следами падающих штурмовых когтей. В той бойне участвовали семеро примархов. Семеро. Воины гибли в грандиозном количестве.

– Я знаю, ты недооцениваешь нас, – спокойно произнес Хибу. – Не думай, что это выведет меня из себя. Мы привыкли к этому.

– Чтоб тебя! – вспылил Хенрикос, сжав металлический кулак. – Недооцениваю тебя? Я знаю, на что ты способен.

Железнорукий еще больше приблизился, его неприятное дыхание омывало лицо со шрамом.