— Прости за то, что втянул тебя.

— Я рад, что это случилось, — ответил Бруно.

“Я все сделаю. Удачи вам” — написал Макс в сообщении Андрею Молчанову. Электронный конверт улетел со скоростью света до орбиты красной планеты.

В зале связи Бальтазар уже несколько минут разогревал публику. По случаю он надел длинный белоснежный пиджак со стоячими острыми лацканами и размашистую красную бабочку.

— Дорогие друзья, события последних месяцев заставили каждого из нас поднять глаза в небо. Мы узнали, что не одни в этой вселенной. Марс таит в подземных недрах настоящие сокровища. Живые сокровища. Это заставило меня проанализировать нашу историю. Марсианам, как и многим нашим предкам не удалось избежать экспансии более сильной цивилизации. И только пять смельчаков сказали свое твердое “нет”. Они своим примером доказали, что люди способны меняться. Мы больше не будем стоять в стороне, не будем мириться. Эти люди рискнули всем. И теперь, когда миссия оборвалась в шаге от цели, вы спросите: провалились ли они? Многие скажут, что да. Но я скажу, нет! Потому что за эти короткие месяцы они научили нас главному — что нужно оглядеться, увидеть друг друга, перестать враждовать. Мы же все на этой Земле одно целое. Мы человечество.

Толпа на улице взорвалась одобрительным криком. Присутствующие в зале связи зааплодировали. Бальтазар поклонился, сделал шаг вперед, вскинул руки и махнул ими вниз, давая знак залу замолчать. В помещении поселилась тишина. Создавалось впечатление, что мир застыл. Бальтазар закрыл глаза.

— Мы так привыкли к звукам, что разучились слушать тишину. А что если звуков нет совсем? Представили? Именно это и происходит там, за границей этого синего неба. Там, где наши ребята борются за жизнь, — Бальтазар сделал шаг вперед, — Мне сообщают, что принят сигнал с корабля. Ну что ж, встречайте наших героев!

Зал разразился аплодисментами. На экране появилось изображение с Прайма—1479. Члены экипажа выстроились в линию напротив камеры. На лицах уставшие улыбки. Стены дребезжали от гула ликующей снаружи толпы.

“Я все сделал”, — проговорил Бруно по настроенному каналу связи. — “Можешь подключиться”.

На экране Макса отобразилось подключение к терминалу.

— Есть контакт. Не спускай глаз с Маккензи. Он может сбежать.

“Понял”.

Первым взял слово командир Покровский. Он поблагодарил присутствующих за поддержку, уделил несколько слов красотам Марса, похвалил экипаж за профессиональную слаженность и выразил соболезнование семье Скотта Стивенсона, пообещав держать высоко задранную погибшим товарищем планку профессионализма.

— Прежде чем продолжить, я хочу дать слово нашему астробиологу Андрею Молчанову. Ему есть, что сказать.

Молчанов кивнул в сторону командира.

— Это будет не просто понять. Я врал. Врал вам всем.

Зал ахнул.

— Мой развод с женой был фиктивен. Света была против, но я настоял. Для меня это был единственный шанс получить место в экипаже. Ради него, я предал свою жену. Все, что говорили о ней ложь. Она добрая и честная, лучшая жена, о которой может мечтать мужчина. Я не достоин ее, не достоин быть отцом нашего ребенка. Света, я знаю ты здесь. Бальтазар спасибо, что привел ее. Дорогая моя, любимая, прости меня. Я совершил так много ошибок. Я мечтаю о том, чтобы вернуться домой, упасть перед тобой на колени и молить о прощении. Это единственное чего я хочу.

Некоторые женщины плакали, другие ошарашенно глядели и перешептывались.

— Светка, он хороший парень, — вмешался Покровский. — Наш летописец. Без него мы бы пропали. Я благодарен богу, что Андрей с нами.

Журналисты строем пробирались к Свете. Бальтазар закрыл ее собой. Света убрала от экрана лицо.

— А теперь я скажу одну важную вещь, — снова заговорил командир Покровский. — Эфир не будет таким как вы рассчитывали. Мы не будем слушать поздравления высоких гостей.

Игорь Павлов вскочил из—за терминала и, пробираясь между операторами, как лесничий через заросли кустарника, побежал к Ворошилову и Маккензи.

— Наша миссия не задумывалась, как прогулка. Мы спасатели! И сейчас там, внизу в любой момент может взорваться термобомба. Мы не можем этого допустить. Мы высадимся на Марс…

Зал засуетился. Возгласы людей перебивали голос Покровского.

“Господи, ты слышал это?” — воскликнул Бруно.

— ... миссия продлиться три дня. Мы отключим термобомбу и вернемся обратно на корабль. Я прошу ЦУП не мешать нам и предоставить помощь, — Покровский обернулся к доктору Пателу и кивнул. — А тем, кто будет пытаться нас остановить я советую послушать, что скажет наш командир Скотт Стивенсон. Рок—н—ролл!

Оглушительным раскатом грома прорвался звук электрогитары и барабанов через колонки. Некоторые попадали на пол, другие закрывали уши и пригибались, в панике мотая головой.

“Если живешь как отброс, готовься к рывку,

Ты не сломаешься, давай парень, подтянись,

Нарушай правила, устанавливай свои,

Только ты знаешь, как надо жить,

А если они скажут, что ты слабак,

Встань и скажи — Пошли вы на... послушные овцы”

Пока Скотт Стивенсон выкрикивал слова через колонки, в зале связи началась паника. Гости пытались покинуть помещение. Но не все хотели бежать, огромный пул журналистов и не думал уходить. Ворошилов скомандовал убрать их из зала. Военные собрались в полукруг и пошли на толпу. На узком проходе началась давка, люди падали, другие топтались по ним сверху. Некоторые журналисты прятались за спинками кресел, другие на четвереньках пробирались между ног военных и пытались смешаться с операторами связи.

— Бруно не молчи. Что происходит? — вопрошал Макс.

На камерах видеонаблюдения начались помехи.

“Говорят, видео записано давно. Челнок уже стартовал. Нужно остановить их”.

— Нет, Бруно! Уже поздно!

Бруно подошел ближе к постаменту, на котором стоял Маккензи и отец. Макс мог слышать переговоры.

— Они отключили главный компьютер, — сообщил Игорь Павлов.

Макс ввел процедуру блокировки спутников и подтвердил контрольным кодом. Главный экран погас.

— Связь с Глазом оборвалась, — воскликнул Игорь Павлов.

— Срочно восстановить, — среагировал Ворошилов.

Военные выдавили основную часть толпы наружу и теперь гонялись по залу за отдельными журналистами.

— Они заглушили спутники, — сказал Павлов.

— Это невозможно, — сказал Маркус Маккензи.

— Расчетный статус? — спросил Ворошилов.

— Челнок отстыковался двадцать три минуты назад, — ответил Игорь Павлов.

— Без Глаза мы не сможем вернуть их, — сказал Маркус Маккензи. — Нужно смириться и помочь.

— Нет! — Ворошилов перехватил инициативу. — Использовать солнечные спутники для ретрансляции сигнала.

— Сигнал дойдет до корабля только через двадцать восемь минут. Они уже будут за зоной невозврата, — сказал Игорь Павлов.

— Исполнять! — скомандовал Ворошилов.

— Ты убьешь их, — крикнул Маркус Маккензи.

— Без Глаза они все равно разобьются.

Маккензи встал напротив, загородив Ворошилову обзор.

— Константин, мы проиграли. Ты хочешь, чтобы нас обвинили, что мы не дали им шанса? Отпусти их.

“Они же погибнут!”

— Отмени отправку сигнала, — сказал Маккензи Павлову. — Они теперь сами по себе.

К Ворошилову и Маккензи подбежали какие—то люди. Максу удалось узнать среди них Матвеева. Он что—то показывал Ворошилову, после чего охранники, стоявшие рядом накинулись на Бруно и скрутили его.

— Сэр, что происходит.

— Глаз отключили с терминала 2А, — сказал Матвеев.

— Я не делал этого.

— Тебя будут судить за предумышленное убийство экипажа, — выкрикивал Матвеев из—за спины. — Увести его.

Макс наблюдал за тем, как Бруно уводят через монитор. Параллельно он просматривал изображение с других камер в здании. Охранники снаружи с трудом сдерживали разъярённую толпу, требовавшую объяснений. Коридоры ЦУПа опустели. Журналисты и гости толкались в фойе. Среди бушевавшей толпы Макс разглядел Бальтазара. Он стоял в стороне и обнимал рыдающую на его плече Свету. В какой—то момент девушке стало плохо и она повалилась на пол. Бальтазар подхватил ее и, присев на пол, уложил на собственный белоснежный пиджак. Она шевелила налитыми свинцом руками, что—то говорила, Бальтазар звал на помощь.