Райли сунул нож между ног солдата.

— Или ты мне не веришь? — спросил Райли, прижимая стальное острие к мошонке. — Я сказал тому парню чистую правду, но не всю. Я действительно не собираюсь тебя убивать, но это не значит, что я не могу отрезать тебе яйца. Солдат-евнух — неплохо звучит, правда? Станешь полковой шлюхой.

Сержант бессильно задёргался, пытаясь освободиться от пут и хоть немного отодвинуться от страшного лезвия.

— Сукин сын! — прошипел он сквозь зубы.

— Сам знаю, — согласился Райли. — Но дело в том, что чьим бы сыном я ни был, у меня в руках нож, а твои яйца пока ещё на месте. Но если ты сейчас же не заговоришь, их у тебя не будет.

Легионер бросил взгляд в сторону остальных солдат, засевших за мешками с песком, вне пределов видимости.

— Если не скажешь, о чем тебя просят, то лишишься своего мужского достоинства, причём совершенно напрасно.

— Я ничего тебе не скажу, — повторил сержант. — Красный ублю...

Прежде чем он успел договорить, Райли выхватил из-за пояса пистолет и, схватив его за дуло, треснул рукояткой сержанту по затылку, и тот же рухнул без сознания. Затем Райли рассек его ладонь. Когда из пореза хлынула кровь, Райли смочил в ней лезвие ножа.

— Легко ты отделался, парень, могло быть и хуже, — шепнул он, виновато покачав головой.

После этого он снова заткнул легионеру рот, поднял его на ноги и потащил к остальным солдатам, которые не видели, что произошло, но прекрасно слышали его угрозы.

Райли подошёл к одному из них.

— Итак, я собираюсь задать вам несколько вопросов о расположении войск в городе, — повторил он те же слова, что не так давно говорил сержанту, держа в одной руке карту, а в другой — нож, с лезвия которого все ещё капала кровь. — И я надеюсь, что вы ответите на них быстро и без...

Ему даже не потребовалось заканчивать фразу: солдат уже и сам послушно показал на карте все, что требовалось.

Эустакио и его многочисленная семья уже вышли из церкви, пересекли площадь и теперь забирались в кузов грузовика, где уже сидели монахини. Тем временем Райли загнал четверых солдат обратно в церковь, заставив их тащить бесчувственное тело своего сержанта.

— Ну, что, все на месте? — спросил у Джека вернувшийся Райли, держа в руках пару легионерских рубашек.

— Думаю, что да, но... Что ты сделал с часовыми? — откликнулся Джек, глядя на окровавленную руку Алекса.

— Запер их в ризнице, — ответил тот, протягивая рубашку цвета хаки. — Надевай. Боюсь, она не сойдётся на талии, но в темноте все равно не видно

Джек послушно взял рубашку, но не сводил глаз с руки Алекса.

— А эта кровь? Ты их...

— Потом расскажу, — ответил Райли, открывая дверцу и забираясь в кабину, чтобы сесть за руль. — А сейчас залезай и поехали, пока не явился патруль и не испортил нам всю малину.

— Ну ладно, какие наши дальнейшие планы? — спросил галисиец, усаживаясь рядом.

— Нет у меня никаких планов.

— Нет планов? — растерялся Джек.

— Ну, не то чтобы совсем нет, — поправился Алекс. — Единственный мой план — как можно скорее унести отсюда ноги.

— В таком случае, нам туда... — указал Джек в сторону улицы, ведущей на север.

Райли кивнул.

— Едем медленно, не спеша: пусть думают, что мы свои.

— А если нас все-таки разоблачат?

— Тогда изо всех сил жмём на газ и молим Бога, чтобы улица не была перекрыта.

— Жмём на газ и молим Бога... — поморщившись, повторил галисиец. — Вот как могло случиться, что ты — уже лейтенант, а я — всего лишь сержант?

— Потому что я выше ростом, только и всего.

19    

Райли попросил Эустакио сесть вместе с ними в кабину. Пока мотор разогревался, тот устроился между ним и Джеком и принялся объяснять, какой дорогой лучше ехать, чтобы поскорее выбраться из города.

— Нам нужно, — указал он прямо перед собой, — к площади Сан-Сальвадор, оттуда — к воротам Святого Роха, а уж оттуда мы выедем на шоссе, ведущее на Кодо.

Алекс кивнул, включил первую скорость и мягко нажал на педаль газа. «Испано-Сюиз» мощностью в сто пятьдесят лошадиных сил, сделав круг, медленно двинулся в указанном направлении.

С той минуты, как заработал мотор, хода назад уже не было. Несомненно, любой, кто услышит рокот мотора, непременно задастся вопросом, куда может направляться грузовик в этот предрассветный час. А потому, если они не успеют выбраться из города через пару минут, то не выберутся уже никогда.

Грохоча по булыжной мостовой, грузовик покатился по улице Санта-Ана, настолько узкой, что кузов машины почти касался балконов первых этажей.

— Как же тут узко! — заметил Джек, выглядывая в окно.

— Дальше будет ещё уже, — сообщил Эустакио. — У ворот Святого Роха.

Алекс повернулся к нему.

— Почему же ты не сказал нам раньше? — упрекнул он. — Мы бы поехали другой дорогой.

Крестьянин покачал головой.

— Здесь все улицы такие же узкие, маэстро. Только Главная улица пошире, но она перегорожена баррикадой.

— Прекрасно... — хмыкнул Райли, выглядывая в окно, когда вдруг услышал, как брезент, закрывавший кузов с беглецами, заскрипел по стене ближайшего дома.

Почти со скоростью пешехода грузовик двинулся по узенькой улочке, пока наконец не достиг площади Сан-Сальвадор. И снова на том же самом месте появились двое часовых-марокканцев в красных фесках, только на этот раз они свернули на ту улочку, откуда в столь неурочный час выехал грузовик.

— Марокканцы... — ахнул Джек, не в силах скрыть предательскую дрожь в голосе.

— Да я вижу, — ответил Райли, не выпуская баранки из рук. — Молчите и не двигайтесь. И лучше даже не смотрите в их сторону.

Галисиец кивнул, стиснув зубы, а крестьянин вжался в сиденье.

Оба часовых вскочили на ноги, поняв, что приближающийся грузовик даже не собирается останавливаться. Один из них, с нашивками сержанта, шагнул вперед, стараясь, однако, не оказаться на пути у машины, и, глядя в кабину грузовика, поднял правую руку, приказывая остановиться.

— Боже! — прошептал Эустакио.

Райли не обратил внимания на приказ солдата.

Не снимая ноги с педали газа, он продолжал движение. Поравнявшись с марокканцами, он лишь помахал им рукой и поприветствовал широкой улыбкой, как будто встретил старых товарищей по оружию.

— Стоять! — крикнул сержант, видя, что водитель грузовика и не думает останавливаться. — Пароль!

Райли снова высунул руку в окно — на этот раз для того, чтобы показать свои наручные часы и постучать по ним пальцем. «Я спешу», говорил этот жест.

Разумеется, он не знал пароля, к тому же не мог позволить себе заговорить, чтобы не обнаружить американский акцент, а потому просто состроил гримасу и проехал дальше.

— Стоять! — снова крикнул солдат, когда грузовик Райли проезжал мимо. — Стой или стрелять буду!

В зеркало заднего вида Алекс увидел, как двое солдат вскинули к плечу винтовки и прицелились.

— Вот черт! — выругался он сквозь зубы и затормозил так резко, что в кузове грузовика возникла какая-то возня. Это не укрылось от взгляда часовых.

— Выйти из машина! — приказал командир — тощий марокканец с трёхдневной щетиной и недоверчивыми глазками. — Рука вверх!

Двое часовых стояли напротив дверцы кабины, держа ее под прицелом своих «маузеров».

— Послушай, приятель, — ответил Райли, высовываясь в окно, словно эти слова могли убедить часового. — Ты что, не видишь, я спешу? Генерал приказал мне переправить заключённых...

— Пароль! — потребовал тот.

— Забыл, — ответил Райли, одарив его самой невинной улыбкой.

— Выйти из машина! — повторил часовой, повышая голос. — Быстра!

— Спокойно, дружище, — произнёс Райли, останавливая его примиряющим жестом. — Я сейчас...

В эту минуту из кузова послышался детский плач, и оба солдата немедленно же повернулись в ту сторону.

Райли не стал терять времени даром. Мгновения замешательства оказалось достаточно, чтобы высунуть в окно пистолет, направив его на часовых.