В спокойной на первый взгляд Канаде такой обмен мнениями тоже никакая не редкость. Депутат парламента Уильям Кемплинг, например, в своей речи дал такой краткий, но изумительно емкий портрет своей политической оппонентки Шейлы Копс: «Какая б…!» Столь же кратко и энергично характеризовал одного из своих политических противников премьер страны Брайан Малруни: «Сволочь е…ная.» А что в самом-то деле — век стремительный, расшаркиваться да менуэты с врагами водить времени нету.
А ведь и то сказать надо, что в парламентах этих не только цитаты с забора в ход идут. Иногда тотальное раскрепощение — забота, как мы установили, о здоровье — само в свою очередь немалую угрозу тому же здоровью представляет. Секретарь японского парламента Мизуно Горо не так давно сетовал на опасности своей профессии: «Конечно, если член палаты выкрикивает оскорбления, я все это записываю. Но случалось, что у меня отнимали мой блокнот, а один стенограф лишился зуба при столкновении с летящей пепельницей». (Умеют они там, на Востоке, вот эдак красиво завернуть. То есть, не так, что заехали там пепельницей в рожу, а именно некое столкновение с неким едва опознанным летающим объектом, неизвестно кем в полет отправленным).
А на Тайване, что от Японии в общем-то недалече, парламентские бои — в самом наипрямейшем смысле — происходят с регулярностью обязательной. Там если какая сторона неудобный для другой стороны вопрос на голосование тщится вынести, так тут же представители этой обиженной стороны к микрофону несутся, выдирают его с корнем и тем же микрофоном негодяев лупцевать принимаются. Не без того, конечно, чтобы на сдачу нарваться. В общем, баталия происходит и массовая, и бурная. С разбитыми носами, вывихнутыми жевательными аппаратами и прочими боевыми ранениями. И не раз-другой, а, как я уже сказал, с регулярностью. Обязательной.
Один тайваньский профессор политических наук так это объяснил корреспонденту газеты «Бостон Глоуб»: «Это, может быть, не очень цивилизованно, но зато политически эффективно». Почему? Потому что электорат раз за разом выбирает именно тех депутатов, что себя в боях наиболее активно зарекомендовали. (Кстати, в чем-то даже и здоровый подход… Опять же оно и зрелище, без которого нам как без хлеба. На мой взгляд, куда как испанской корриды благороднее. Лично мне гораздо приятнее на политика с расквашенным носом смотреть, чем на бедолагу-быка, которого какой-то там живчик все норовит чем-то проткнуть. Потому что ни один бык мне в жизни ни единой гадости не сделал.)
Порой, конечно, и более кровавые стычки имеют место. Как оно недавно в далекой африканской стране с экзотическим названием Зимбабве произошло. Где один член парламента, Леви Гварда, чего-то там предлагал, а другой член, Лазарус Нзарайебани (я, конечно, извиняюсь, но это действительно фамилия такая) с ним упорно не соглашался. И к трибуне, где Гварда стоял, все более и более упорно двигался. А уже придвинувшись вплотную, добил противника неотразимым аргументом, откусив ему нижнюю губу, да еще и часть бороды прихватив. (Отчего, говорят, потом сильно закашлялся — а ведь могло и стошнить, все-таки волос во рту…)
А в новой стремительно перестраивающейся Албании так и вообще два не просто парламентария, а два лидера схлестнулись. Они там у себя налоговую реформу обсуждать принялись, и тут-то лидер партии социалистов Гафур Мазреку с лидером партии демократов Аземом Хаждари маленько и не поладили. Сперва дело на вербально-заборном уровне у них шло, а уж потом принялись друг другу и физиономии рихтовать. До некоторой даже крови, которая, как оказалось, была не последней. Потому что через два дня главный социалист Мазреку явился в парламент уже с пистолетом и четыре пули в главного демократа всадил. (Что интересно, не убил до самой-то смерти. Живучий они народ, политики. Очень живучий.)
И тут на издержки молодой нарождающейся демократии списать ничего не получается. Оно и на других широтах-долготах ничем не лучше. Да вот вам хоть Англия — Великая Хартия Вольностей, колыбель европейского парламентаризма, и все такое прочее. А и там политик — существо крайне озлобленное и даже вот (как и в Зимбабве) кусачее. В 1997 году парламентарий-лейборист Кен Брукман в поезде с каким-то там пассажиром заспорил — да ухо ему и отгрыз. Вы скажете, что в поезде же, а не в парламенте. А я на это отвечу, что в британском парламенте партии оппозиционные друг напротив друга сидят, а не рядом. И еще к тому же стол длиннющий между ними стоит. Их на ближний контакт запусти, так они друг другу не то еще пооткусывают. Не без повода же их и развели так кардинально.
Вот вам и «политесы», и лексика парламентская с парламентскими же прочими манерами. Причем — хоть я векам минувшим не защитник — прогресс этот стремительный, по-моему, все же в нашем веке обозначился. Да вот вам для сравнения, один хотя бы и случай.
Который меня в юности забавлял немало, а сейчас разве что ностальгию и способен вызвать. Вычитал я как-то, что во времена Ливонской войны царь-государь московский пробовал с Англией военный союз заключить. Иван Васильевич на том настаивал, да и королева ихняя вроде не возражала. А вот совет королевский договор ратифицировать-то и отказался.
Отчего Грозный наш царь остолбенел просто. И отписал Ее Величеству эпистолу, полную горького недоумения: «И мы чаяли того, что ты на своем государстве государыня и сама владееш… а ты пребываеш в своем девичьем чину как есть пошлая девица».
Думалось мне в те далекие дни, что уж больно круто государь всея Руси по адресу коллеги высказался. Больше оно так, конечно, не думается. Да вы и сами сопоставьте — что такая вот «пошлая девица» тянет против, скажем, «сволочи е…ной». Прогресс, как говорится, налицо. На всю, то есть, морду — современным парламентским языком выражаясь.
Нет, что ни говори, а народ они — политики — совершенно особенный. Чего-то у них по сравнению с прочей массой в большом избытке, а что-то, наоборот, в сильном дефиците пребывает — до полного иногда отсутствия. Что в народные трибуны двигать не каждому дано, так это еще те же древние подмечали. Вот как древний один грек, Аристофан-драматург, об одном своем персонаже высказался:
«Ты имеешь все, что нужно популярному политику: ужасный голос, отвратительное воспитание и вульгарные манеры».
Качественно, то есть, оценил. А уже в наше время к вопросу этому, как оно и положено, более научно подходить стали, с мерками в некоторой степени и количественными. С небезынтересными, надо сказать, результатами. Так, исследование, проведенное ученым людом в одной только ассамблее штата Мэриленд, показало, что в законодательном собрании пребывает алкоголиков (которые в данной научной работе были уклончиво названы «крепко пьющими») в три раза больше, чем оно в целом по стране наблюдается. (Предвижу недоверчивое удивление российского читателя, но с наукой не поспоришь.) Иначе говоря, борьба со стрессом в политике ведется не только планомерная, но и по всем фронтам.
Кстати вот тоже о выпивке. В Бразилии, похоже, пьют меньше (ну, жара там, климат влажный, а может, выпивка дорогая), но и там проблемы с этим нет-нет, да и возникают. Городской совет в Капао да Каноа так даже единогласно порешил, чтобы у них в мэрии анализатор дыхания приобрести и установить. И все из-за того, что один член совета, Дельчи Романо, как напьется, так поперек повестки дня и прет, проекты идиотские задвигает, в общем, устраивает вместо работы цирк. А поскольку трезвым он в мэрию вообще никогда не являлся, то и решено было: пусть нас наука рассудит. Но чтобы буйному депутату обидно не было, в трубочку теперь все будут дышать. Чтобы никакой дискриминации. Я это к тому, что не обязательно целую ассамблею выпивох иметь для жизни тяжелой. Иной раз и один даже алкаш при власти ого-го накуролесить может. Как бы оно российскому читателю, опять-таки, странно ни показалось.
Но вернемся, однако ж, к науке. Еще более интересные данные были получены Каледонским университетом в Глазго. Исследование проводилось в течение трех с лишком лет, а результат его свелся к тому, что политики массово демонстрируют черты поведения, присущие… психопатам-уголовникам. Иначе говоря, и те, и другие слеплены в принципе из одного и того же человеческого теста. (Что, в общем-то, и невооруженным глазом рассмотреть несложно. О чем мы-то с вами столько уж времени тут распинаемся?)