Но этим утром моя грудь сжималась не так, как прежде. Думаю, что эмоции выплывали немного ближе к поверхности, а это было опасно для мужчины в моем положении. Мне нужно было заблокировать их. Вспомнить обычную рутину, то, о чем я должен переживать и то, что должен игнорировать любой ценой.

Когда вода стала холодной, я выключил душ и отдернул занавеску.

Кейт стояла в своей ночнушке.

Я дернулся в шоке.

— Что-то случилось?

Она крепко обхватила себя руками, ее глаза были широко распахнуты, а губы дрожали.

— Я подумала, что ты уехал, — сказала она тихо, дрожа. — Ты... Я подумала, что ты уехал.

Я снял полотенце с вешалки и быстро вытерся, чтобы притянуть ее к своей груди.

— Я бы не уехал, не попрощавшись.

— Я знаю. Не понимаю, почему запаниковала.

— Ты замерзла. Пойдем, — я осторожно потянул ее в свою спальню, стянул свитер с верхней части комода и надел на нее через голову. — Лучше? — спросил, когда она просовывала руки в рукава.

— Да.

Я усадил ее у изножья кровати и был благодарен, что она, молча, сидела, пока я переодевался в свою форму.

Моя рутина в день отъезда была очень важна, я пришел к такому осознанию при первых двух заданиях. Это не являлось суеверием, я не верил в подобную херню, но немного уравновешивало мое беспокойство.

Сначала я натянул боксеры, затем носки, майку, штаны, ремень, ботинки, рубашку. Положил бумажник в карман. Надел часы на запястье. Застегнул рукава. Положил фото детей в нагрудный карман.

Когда закончил, повернулся и увидел, что Кейт пристально на меня смотрит.

— Готова разбудить детей? — спросил я.

— Сколько у нас времени? — хрипло спросила она.

— Чуть больше часа, — ответил, проверяя время на своих часах.

— Мы можем подождать пару минут? Я жду, когда подействует мое лекарство от тошноты.

— Ты все еще принимаешь его? — я не осознавал, что у нее все еще токсикоз, хотя она выглядела довольно уставшей все время. Ее беременность не проходила легко.

— Все уже не так плохо, — проинформировала Кейт, когда я сел рядом с ней.

Ее волосы торчали в разные стороны и спутались за ночь. Под глазами темные круги, губы слегка потрескались. Мой свитер был большим для нее, за исключением того, что натягивался на груди, а ее лак на ногтях был восьми различных цветов и облупился.

Как ни странно, она все еще была красавицей.

Я вытянул руку, взяв ее в свою.

— Все пройдет быстро, — сказал я, когда она кивнула, глядя на стену. — Не бойся, Кэти.

— Я не так уж хороша в этом, да? — спросила она, невесело засмеявшись, повернув голову, чтобы посмотреть мне в глаза.

Это так. Она не была хороша в этом. Не была такой же мужественной, как Рейчел. Она не заверяла меня, что все будет хорошо или что время пройдет быстро. Она не строила из себя храбрую и не вела себя так, будто даже не заметит моего отсутствия.

Я был благодарен Рейчел за то, как она вела себя. Для меня было гораздо проще уезжать с приходом времени, зная, что без меня с ней все будет хорошо.

Но Кейт была не такой. Она не была Рейчел. Ее сердце было нараспашку, эмоции всегда легко проследить. Если бы Кейт вела себя так, будто нормально относится к тому, что меня не будет шесть месяцев, не знаю, как бы себя чувствовал.

— Все будет хорошо, — успокаивал ее я с легкой улыбкой, рассмешив снова, когда слезы потекли по ее щекам. — Иди сюда.

Я потянул ее к себе на колени, и она уткнулась лицом в мою шею. Ее ногти вонзились в мою спину, когда она держалась за меня, и я в ответ усилил свою хватку вокруг нее.

Ее волосы пахли мной. Все ее тело пахло мной.

— Все из-за глупых гормонов, — пожаловалась она, всхлипывая.

— Ну, надеюсь, ты возьмешь их под контроль до моего возвращения, — ответил я сухо, целуя ее в макушку.

— Заткнись, задница, — она отстранилась и шлепнула меня по груди, наконец, справившись со слезами. — Пойдем будить детей.

— Носки! — закричал я, когда приближалось время моего отъезда.

Мы с детьми сидели на диване, обнимаясь. Это была традиция, которую я начал, когда Сейдж была еще ребенком, и я понятия не имел, как уехать от нее. Я обнимал ее так долго, как мог, как будто этого хватит мне, пока я снова ее не увижу.

Никогда не хватало.

Уезжая каждый раз, мне приходилось примиряться с тем, что к моменту возвращению, мои дети будут другими. Они вырастут, выучатся новому, потеряют зубы и отрастят волосы. Станут интересоваться новыми темами и привыкнут к моему отсутствию. Это причиняло боль.

— Вот мой! — сказала Сейдж радостно, протягивая мне один из носков со своей ноги.

— Мой! — Гевин протянул свой.

— Вот, — прошептала Кейт Ганнеру, который сидел у меня на коленях, стягивая его крошечный носочек и протягивая ему. — Что ты должен сказать?

— Мооой! — закричал Ганнер, бросая носок мне в лицо.

Кейт фыркнула, а я рассмеялся, прежде чем посмотрел на Келлера.

— Вот мой, — мрачно сказал Келлер, протягивая его мне.

— Фу! — подразнил я, когда засовывал все маленькие носки в карман брюк. — Ты должен помыть свои ноги, молодой человек. Они воняют!

Келлер рассмеялся, выглядя удовлетворенным собой, и прижался к моей груди.

— Я люблю тебя, папочка.

— Я тоже люблю тебя, Келл, — я прижал лицо к его волосам и вдохнул запах детского пота и шампуня, целуя его.

Мы все замерли, когда раздался дверной звонок.

— Он рано, — прошептала Кейт с мужественной улыбкой. — Все нормально, он может подождать.

Она направилась к двери, оставив нас с детьми на диване. Я наблюдал, как она открыла переднюю дверь, затем опустила голову в ладони и разрыдалась.

— Дедуля здесь! — закричал мой приемный отец, когда моя приемная мать обнимала Кейт и раскачивала ее из стороны в сторону.

Слава Богу, они прибыли вовремя.

— Дедушка! — закричали дети, когда все слезли с дивана, кроме Келлера.

— Хочешь помочь мне с вещами, дружище? — спросил я, вставая и усаживая Келлера к себе на бедро.

Мы поднялись наверх, и я взял свои вещи, протягивая Келлеру небольшой рюкзак с туалетными принадлежностями, iPod и дополнительным набором камуфляжа. Он выглядел огромным на его маленьких плечах, и Келл немного пошатнулся, прежде чем выпрямился, маршируя вниз по лестнице впереди меня.

— Привет, сынок, — сказал Майк, когда я опустил свои сумки перед парадной дверью. — Все собрал?

— Да, все, — ответил я, кивая. Он подал мне руку и притянул в крепкое объятие.

— Спасибо, что приехал, пап, — сказал я, пока он держал меня. — Детям будет тяжело из-за моего отъезда.

— Я именно там, где и должен быть.

— Я тоже хочу обнимашек, — прервала Элли, когда отпихнула Майка со своего пути, чтобы обнять меня. — Все собрал?

Я рассмеялся из-за повторяющегося вопроса.

— Да, все.

— У нас есть подарок для тебя, папочка! — крикнула Сейдж, подбегая ко мне с Келлером и Гевином.

— Да?

Дверной звонок снова зазвонил, и я тяжело сглотнул.

— Я открою. Ты разверни свой подарок.

Кейт стояла в метре, держа Ганнера на бедре, и я вперился в нее взглядом на какое-то время, прежде чем посмотрел на подарок, который Келлер пихал мне в руки. Он был обернут в «Воскресный комикс», и я не смог сдержать улыбку от знакомого вида. Элли всегда оборачивала подарки в комиксы. Она говорила, что, будучи замужем за владельцем лесозаготовительного предприятия, не должна растрачивать макулатуру. Поэтому собирала все комиксы и использовала для рождественских и подарков на день рождения.

— Электронная книга! — разрушил сюрприз Келлер, прыгая вверх и вниз, когда Майлз и Майк шли к нам.

— Это самый лучший подарок, — сказал я детям на полном серьезе, целуя каждого. — Спасибо вам.

— Настало время тебе уезжать? — спросила меня Сейдж слишком серьезным для почти восьмилетней девочки голоском.

— Да. Время уезжать, — сказал я, поднимая ее и прижимая ближе. — Я вернусь, не успеешь оглянуться.