Уже 26 октября немецкий посланник в Стокгольме Люциус восторженно телеграфирует своему начальнику Бергену в Берлин:

«Изыщите еще два миллиона на запрашиваемые цели».

Вскоре еще 15 миллионов марок переводятся Ленину прямо в Россию.

А генерал Людендорф благодарит германское министерство иностранных дел за помощь русской революции.

В Тобольск эта новость поступает не сразу. Среди населения здесь преобладают мещане и крестьяне, привязанные к традиционным ценностям и не настроенные революционно, а пролетариата в городе почти нет.

Это выражается и в поведении горожан по отношению к знатным ссыльным: люди крестятся, проходя мимо дома, где живет царская семья, многие пытаются передать им свежие продукты через врача или слуг, живущих в соседнем доме.

Таким же образом заключенные иногда получают письма; приходят и предложения об их освобождении, правда, ни одна попытка не осуществляется. Жители столицы, в том числе и иностранные дипломаты, жертвуют немалые суммы на освобождение царской семьи. Однако один из таких «спасителей», некий Соловьев, который был женат на дочери Распутина и потому пользовался слепым доверием Александры, присвоил себе большую часть доверенной ему суммы в сто тысяч рублей, но никаких действий не предпринимал. Он сбежал в Европу и на эти деньги открыл в Берлине ресторан.

Уже 17 (30) ноября в дневнике Николая отражается новое политическое положение:

«Сердце болит, когда читаешь в газетах, что произошло две недели назад в Петрограде и Москве! Это хуже, чем во времена Смуты!».

По одному письму можно заключить, что Николай был лучше информирован, чем можно было бы судить на основании дневника. В его письме сестре Ксении от 5 (18) ноября 1917 года, переданном через доверенных лиц, без всяких комментариев приводится список настоящих фамилий новых большевистских вождей, выступавших под псевдонимами:

«Ленин — Ульянов (Цедерблюм)

Стеклов Нахамкес

Зиновьев Апфельбаум

Троцкий Бронштейн

Каменев Розенфельд

Горев Гольдман

Меховский Гольденберг

Мартов Цедербаум

Суханов Гиммер

Загорский Крахман

Мешковский Голендер».[145]

Тем временем Ленин жестокими мерами укрепил свою власть в Петрограде и Москве. Поскольку итоги выборов в Учредительное собрание, отменить которые он не отважился, оказались для него неблагоприятными, он просто разогнал депутатов и опечатал здание. И без того чахлой российской демократии пришел конец.

Ленин приказал верховному главнокомандующему генералу Духонину объявить прекращение огня на всем фронте и приступить к мирным переговорам с противником. Духонин отказался, заявив, что может это сделать лишь по указанию законно избранного правительства. Он понимал, что подписывает себе смертный приговор. Однако он, как и многие патриоты в те дни, не хотел становиться орудием унижения России. Он имел возможность бежать, но оставался на своем посту, пока не был убит по приказу Ленина[146].

Союзники России выделили большое количество денег, продовольствия, оружия, прислали военных советников и обещали дополнительные субсидии, чтобы удержать Россию, управляемую Лениным, в войне. Но Ленин игнорировал их посулы. Он мог себе это позволить: кроме Германии, Ленин уважал только США. Оттуда революционеры получали существенную помощь от симпатизировавших им кругов: сам Троцкий прибыл весной 1917 года прямо из Америки, где знакомые помогли ему быстро получить въездные и выездные визы.

В предыдущих главах упоминалось, что Американский еврейский комитет в Нью-Йорке оказывал финансовую помощь революционному движению в России. Пришедшие к власти большевики, правительство которых почти целиком состояло из евреев, оказались, однако, неблагодарными: Советское правительство обращалось с евреями еще хуже царского.

Однако и неевреи-американцы поддерживали советский режим. Некий Уильям Томпсон, прибывший в Россию во главе миссии Красного Креста, почему-то решил (хотя и слышал много аргументированной критики), что большевистское правительство преследует идеалистические, демократические, миролюбивые цели и заслуживает самой широкой поддержки. С точки зрения мировой политики, его готовность к помощи основывалась на убеждении, что расширение большевизма не только на всю Россию, но и на Германию и Австро-Венгрию «необходимо», поскольку «ослабляет немецкое влияние» и «кладет конец германскому милитаризму». Кроме того, американская финансовая помощь России освобождала ее рынок от «немецкой хватки»[147]. Этот аргумент настолько подействовал на банкиров и предпринимателей с Уолл-стрит, что они охотно давали деньги, поступавшие в Петроград через «Сити бэнк», и через Томпсона оказывали давление на американского государственного секретаря Лансинга, требуя скорейшего признания ленинского правительства.

Мирные переговоры в Брест-Литовске оказались для Ленина труднее, чем ожидалось. Его программа на случай захвата власти, с которой он еще в Цюрихе ознакомил немецкие МИД и генштаб, уже не устраивала немецкую сторону. Хотя он уже в 1915 году наряду с внутренними преобразованиями предусматривал заключение мира на условиях отказа от претензий на Босфор, Дарданеллы и Константинополь, а также предоставление автономии всем республикам (Украине, балтийским государствам, Финляндии и т. д.), что отвечало немецким интересам, теперь он столкнулся с более жестокими требованиями.

Русские должны отдать уже занятые немцами территории, а также Эстляндию и Лифляндию, а Финляндия и Украина становятся самостоятельными. Немцы получают четверть добычи нефти в Баку, Батум отходит к Турции. Ленин должен уступить немцам Донбасс с угольными шахтами.

Дополнительно Россия обязана выплатить Германии контрибуцию в 6 миллиардов марок, из них четвертую часть золотом, к осени 1918 года (в современном денежном исчислении это 60 миллиардов марок). Германия устанавливает протекторат над Украиной, а поставки продовольствия из России осуществляются до весны 1920 года.