Нелегко дается Александру решение.

Николай обещает отцу, которого не хочет расстраивать, окончательно отступиться от Аликc, если та откажет ему. Верит ли Александр в ее непоколебимость? Или ему вспоминается то время, когда он сам в молодости любил одну женщину, которая не подходила ему как престолонаследнику? И то положение, в котором он, против своей воли, оказался, когда его брат, первоначальный престолонаследник, внезапно скончался и оставил ему кроме короны еще и суженую? Звучит ли у него в ушах та звонкая пощечина, которую дал ему отец, когда ради любимой женщины он хотел отказаться от престола? Тогда он подчинился и попросил руки чужой невесты…

Но у Николая нет другой невесты!

Наконец Александр соглашается: в случае внезапной передачи трона лучше Аликc, чем никого.

Николай отправляется в путь с тремя дядями, взяв с собой на всякий случай в Дармштадт также православного священника и учительницу русского языка для желанной невесты.

Аликc должна встречать его на вокзале. «Когда она его увидела, то хотела тут же убежать», — описывает позднее эту сцену Элла. Но Аликc остается. В своем дневнике она кратко помечает:

«Кобург, понедельник, 16 апреля.

В 5 на вокзале, чтобы встретить Эллу, Сергея, Ми-хен, Владимира, Поля[51] и Ники. Мы в замке, где они будут жить. Ужин в 7 1/1, затем театр «Птицелов». [… неразборчиво]…»

Первая возможность для разговора с глазу на глаз представляется на следующий день. О нем Николай сообщает в своем дневнике:

«5 [17] апреля. Боже мой! Какой сегодня день! После кофе, примерно в 10 ч утра мы пошли к тете Элле в комнату Эрни и Аликc. Она стала очень красивой, но выглядела чрезвычайно печально. Нас оставили наедине, и тогда между нами состоялся разговор, которого я уже давно желал и одновременно боялся. Мы проговорили до 12 часов, но безрезультатно, так как она все еще противилась смене религии. Бедняжка даже расплакалась. Когда мы расстались, она уже несколько успокоилась».

О том же дне Аликc:

«17 апреля. После завтрака к Элле. Сидела там с Ники. [Далее пять зашифрованных строчек…] Затем была в комнате Эллы. Бабушка пришла в 4¹/2…»

На следующий день Николай избегает дальнейших обсуждений с Аликc. Он надеется, что ярко нарисованная накануне картина православия произвела неизгладимое впечатление, и дает ему еще немного закрепиться, прежде чем вновь возвращаться к этой теме.

Позволила ли Аликc себя переубедить или нет? Этот вопрос постепенно начинает волновать и гостей свадьбы, от внимания которых не ускользает таинственное перешептывание вокруг пары.

На следующий день Николай помечает:

«6 [18] апреля. Ходил с дядей Владимиром в Оружейный музей. По возвращении кофе. Затем пришла Аликc. Мы снова беседовали, но не затрагивая вчерашнюю тему. Все-таки хорошо, что она была готова вновь увидеться со мной и продолжить этот разговор (…) Надел прусский мундир, чтобы встретить [кайзера] Вильгельма…[52]»

На следующий день празднуется свадьба Эрнста Людвига и Виктории Мелиты. Весь Кобург празднично украшен. Замок и замковая кирха — в цветочных гирляндах. Увидеть в этот праздничный день чету новобрачных и гостей свадьбы, собирающихся перед входом в церковь, приходит все население города. Разве еще когда-нибудь здесь появлялось сразу столько коронованных особ?

Всеобщее воодушевление достигает наивысшего подъема, когда под торжественную музыку все вступают в храм. Только двое — согласно протоколу разлученные — чувствуют себя в этот момент одиноко: Аликc и Николай.

«Сейчас мне бы очень хотелось заглянуть в сердце Аликc», — размышляет вечером Николай в своем дневнике, которому поверяет свои ощущения во время «удивительной» речи пастора. Апогей свадебного торжества — бал, который давали в летней резиденции, замке Розенау вблизи Кобурга. Однако ни у Аликc, ни у Николая настроение не праздничное, им не до танцев.

На следующий день пасмурно, как мимоходом отмечает в своем дневнике Аликc; еще она упоминает, что с ней разговаривал Вилли (кайзер Вильгельм) и затем сопровождал ее в замок, где у нее состоялась беседа с Михен — великой княгиней, супругой дяди Николая, тоже немкой. Затем снова появляется несколько строчек тайнописи, видимо, передающие нечто сугубо личное.

Для Николая погода не играет никакой роли.

И из его подробного описания этих важных дней становится ясно, почему:

«8 [20] апреля. Чудный, незабвенный день в моей жизни — день моей помолвки с дорогой, ненаглядной моей Аликc. После 10 часов она пришла к тете Михен, и ней, поговорив, мы объяснились между собой. Боже, какая гора свалилась с плеч! Я целый день ходил, как в дурмане, не вполне сознавая, что собственно со мной приключилось.

Вильгельм сидел в соседней комнате и ожидал окончания нашего разговора с дядями и тетями. Сейчас же пошел с Аликc к королеве и затем к тете Мари[53], где все семейство на радостях облобызалось. После завтрака пошли в церковь и отслужили благодарственный молебен. Позже был устроен бал, но у меня не было настроения для танцев: мне приятнее было погулять со своей невестой в саду! Я не мог даже поверить, что у меня есть невеста…»

В передаче Вильгельма он сам выступил в роли «доброго гения». По его утверждению, он решительно сунул Николаю букет цветов прямо из вазы со словами: «Теперь возьми это в руку, надень мундир с саблей и сделай предложение!» Верно в этом лишь то, что Вильгельм был заинтересован в подобном браке, так как в силу родства с Аликc, доводившейся ему кузиной, надеялся влиять на будущую политику царя.

Как отреагировала на решение Аликc королева Виктория, которая в течение многих лет занималась будущим своей внучки, можно прочесть в ее дневнике:

«20 апреля. Пасмурное утро. Завтракала сама с Беатрисой. Вскоре после него вошла Элла, очень взволнованная, и сказала, что Алики и Ники обручились и поэтому просят дозволения прийти ко мне!

Меня словно пронзила молния, так как хотя я и знала, что Ники этого хочет, но я думала, что Алики откажет ему.

Я приняла их. На глазах Алики были слезы, но выглядела она сияющей, и я поцеловала обоих. Ники сказал: «Она слишком хороша для меня…» Я попросила его, чтобы он по возможности облегчил ей религиозные трудности, и он мне обещал.

(…) Помолвку, похоже, воспринимают позитивно, отрицательный момент в том, что Россия так далеко, и ее положение очень тяжелое, — к тому же вопрос религии. Но поскольку теперь ее брат женат и оба [Аликc и Николай] действительно привязаны друг к другу, возможно, так лучше…»[54]

Теперь помолвленные в центре внимания. Известие об обручении принцессы Аликc Гессен-Дармштадтской с русским царевичем Николаем Александровичем облетает весь мир. Отовсюду приходят телеграммы. Беспрерывно несут цветы. С самого раннего утра следующего дня доносятся шаги марширующего почетного караула, вскоре им вторят торжественные звуки военных оркестров, исполняющих праздничную музыку. К ним присоединяются воины царских полков, спешно прибывшие из России.

«Весь свет изменился для меня», — пишет Николай матери, сообщая ей решение Аликc. Царица тотчас же посылает невесте подарок: смарагдовый браслет и пасхальное яйцо работы Фаберже, яркие драгоценные камни сверкают на весеннем солнце.

Это послание царице Марии Федоровне вместе с тем первое письмо, которое Аликc — помимо официального благодарственного письма за присуждение ордена Екатерины — направляет своей будущей свекрови:

«Дворец Эдинбург, Кобург, 30 апреля 1894 г.