Ко лесников. Три кубометра дров, Славка, самых лучших.

В л а д и с л а в. Может, и самому их пилить прикажешь?

К о л е с н и к о в. Труд, Владислав…

В л а д и с л а в. Облагораживает человека. Лев Толстой землю пахал. Слыхал.

К о л е с н и к о в. Пойдем к экскаватору, дашь мне консультацию.

Входит  М а р и я.

В л а д и с л а в. Иди. Я догоню. Я сейчас.

Колесников уходит.

И вы здесь? Здравствуйте.

М а р и я. Здравствуйте. Пришла поступать на работу.

В л а д и с л а в. А как же ваша симфония?

М а р и я. Не получается. Отложила пока. Я давно не слышала, как стонут стволы берез во время грозы. (Задумчиво.) Как звенит сосна…

В л а д и с л а в. Разве для этого обязательно поступать на работу?

М а р и я. Обязательно! Не о деревьях — о людях я должна написать. Я поняла это только вчера. (Пауза.) Вам нравится у нас?

В л а д и с л а в. Красота! (Глубоко вдыхает воздух.) Тут вроде и воздух теплее. А сосны какие! А березы! А цветы!

М а р и я. Чего же особенного? И сосны обыкновенные, и березы, и цветы.

В л а д и с л а в. Нет! Я за три года, пока был на фронте, целый лес на блиндажи спилил, а такой красоты не встречал.

М а р и я. Не замечали просто.

В л а д и с л а в. Может быть… Верно, не до того было… Эх, хорошо бы сюда после войны приехать. На все лето.

М а р и я. Приезжайте.

В л а д и с л а в. А вы здесь будете?

М а р и я. Не знаю.

В л а д и с л а в (вздохнул, показал на огромную березу). Я бы по утрам вон на той березе каждый листик тряпочкой протирал.

М а р и я (смеется). Вам бы тогда все время жить на дереве пришлось.

В л а д и с л а в. Ну и что ж! Лишь бы фашисты под дерево мины не закладывали.

Входят Настя и Елена.

М а р и я. Тетя Настя, я на работу к вам. Заявление подавать или как?

Н а с т я. Люди мне нужны. Только ведь с учебой-то как же будет?

М а р и я. Ничего, тетя Настя, и с учебой справлюсь.

Н а с т я. Иди в контору — скажешь, чтобы в мою бригаду тебя оформили.

Мария и Владислав уходят.

Ты что это, голубушка, нынче на меня ни разу глаз не подняла? Недюжится, что ли? Смотрю на тебя — будто неживая ты. А ну, сядь, поделись. Бабьему сердцу самая большая беда — в одиночку плакать.

Е л е н а (тихо). Увольняюсь я, Настя. (Протянула бумажку.) Подпиши расчетный лист.

Н а с т я. Какой расчет? Уж ты в своем ли уме?

Е л е н а. Не могу я с Алексеем встречаться. Вот и все.

Н а с т я. Нет, не все. О себе думать — это каждая из нас сумеет. Я, может, сорок раз бы ушла. (Горячо.) А война? А работать кому?

Е л е н а. Анастасия Васильевна…

Н а с т я. Мне до ваших личных переживаний дела нет. На моей шее вот какая огромадина висит. (Жест.) Уходи. Я плакать не буду. Все уходите…

Е л е н а. Милая Анастасия Васильевна! Тетя Настя! За что вы меня так? Что я вам плохого сделала? Ну поймите, что не могу я… Каждая встреча с ним… Какая же это пытка, господи! Вы же не знаете. Вы же ничего не знаете.

Н а с т я. А ты расскажи, коли не знаю.

Е л е н а. Не надо…

Н а с т я (пристально посмотрела на Елену). Не надо, верно… (Пауза.) Думаешь, не вижу, что и Алексей и ты как лунатики ходите. Да к чему же это так себя мучить? (Берет расчетный лист.) Давай. И уезжай ты отсюда, ради Христа.

Е л е н а (как открытие). Уехать! (Тихо.) Правда, тетя Настя! Правда. Андрей так страдает… Мать, Мария, Людка. За что всем нам такое?..

Н а с т я. Об том в свой срок мы у Гитлера спросим. А сейчас — о другом я. С какого ляда тебе уезжать? От какой беды? С какой стати? Или ты перед ним виноватая? На наших глазах все было. С войны спрос, а не с тебя. Пусть другая баба ждет, как ты ждала. Пусть другая своего мужика по госпиталям ищет, как ты искала. Слышь, я запрещаю тебе виноватый вид иметь. Мы все, бабы, за тебя подписку дадим.

Е л е н а. Вам легко говорить…

Н а с т я (вздохнула). Легко, говоришь? (Отогнала какие-то свои мысли.) Говорила хоть ты с ним?

Е л е н а. Зачем? Все ясно. Конец… Десять дней как во сне хожу. Почему я такая несчастная, тетя Настя? (Плачет.)

Н а с т я. А ты тверже будь. С меня пример бери. (Сквозь слезы.) Ну и ладно. Одолеем! Не впервой. (Улыбнулась.) Брось. Слышь-ка. Перестань, говорю. И у меня всяко бывало, баба. И я в одночасье слезами исходила. А сейчас-то смешно, ей-богу… (Пауза.) Видишь ли, несколько лет тому захотелось мне перед пришествием старости со счастьем в жмурки поиграть. Полюбила его, черта, извозчика из артели «Гужтранс». Тарасом прозывался. В летах уже мужик, но здоровый, дьявол, — думаю, на мой век хватит. Поначалу все ладно вышло. Перешла к нему на совместное жительство. Комнатка маленькая, уютная. Решила я потолок побелить — гляжу, посередине крючок торчит: зыбка когда-нибудь висела, так думаю. «Тарас, говорю, вырвал бы крючок-то, красоту он портит». — «Ничего, отвечает, не тронь, пригодится еще». По-своему, по-бабьи я тогда слова эти поняла. Надеется, мол, что я ему тоже дите принесу. Живем. День, неделю, месяц, три года живем. А на четвертый ревновать меня стал. На базаре чуть задержусь, прихожу: «Где была? С кем была?» — «Что ты, отвечаю, побойся бога, с кем мне быть?» — «Врешь, говорит, ты смотри, говорит, Настасья. Однова придешь с базара, я на этом крючке висеть буду»… Чуть что — он опять про крючок угрожает, что жизнь свою решит. Веришь ли, милая, настал срок, что мне впору на том крючке повиснуть. Взяла я как-то лом, вырвала этот крючок самый, жду Тараса, дрожу. Вошел он, как глянул да как захохочет. «Спасибо, говорит, Настенька, теперь я не о крючке, а о тебе буду больше думать. Потому как люблю я тебя…» (Пауза.) А вот прошлую субботу справку с фронта прислали, смертью, мол, храбрых… А сынку справку не показываю — вернется, говорю… (Захлебывается от слез.)

Е л е н а. Не надо, тетя Настя, не надо…

Н а с т я. А ты говоришь…

Слышна песня девушек.

(Отирает слезы, улыбается.) А девчата поют. Чертовы дочери — без песни не могут.

Слышен голос Колесникова: «То Андрей Степанович, а то я приказываю».

Ступай. Держи свою шпаргалку. (Возвращает заявление.) А уезжать ни-ни. Куда ты, баба, поедешь? Тут свои люди. По-людски и рассудим.

Е л е н а (твердо). Спасибо, тетя Настя. Не уеду. Я ни за что не уеду отсюда.

Елена ушла. Входят  К о л е с н и к о в,  В л а д и с л а в.

К о л е с н и к о в (тете Насте). Ага, бригадир здесь. Поют, тетя Настя.

Н а с т я. Поют.

К о л е с н и к о в. Весело. Очень весело. Свежий воздух, птицы поют, девчата поют. Рай. (Пауза.) Девчата поют, а я ругаться буду. А ну-ка, зови всех.

Н а с т я. Позову. (Уходит.)

К о л е с н и к о в. Ну? Прав я или не прав? Как сапер, а не как мой друг отвечай. Слов у Андрея много, а дела — ты сам видишь.

В л а д и с л а в. А уж и не так плохи у него дела, Алексей Михайлович.

К о л е с н и к о в (рассматривая чертеж). Ду-у-рак ты, Славка. Ду-у-рак. Ты не сердись, конечно. Я все равно тебя люблю.

В л а д и с л а в. Я тоже. (Уходит.)

Пауза. Входит  З и н а, в красивом наряде.

З и н а. Здравствуйте.

К о л е с н и к о в (оторвавшись от чертежей). А-а. Здравствуйте. (Снова углубился в чертежи.)