— Спасибо, мне этот танец очень понравился, — сказала Аня, довольная, что представленье кончено. — И как забавна эта песнь о треске.
— Кстати, начет трески, — сказала Чепупаха. — Вы, конечно, знаете, что это такое.
— Да, — ответила Аня, — я ее часто видела во время обеда.
— В таком случае, если вы так часто с ней обедали, то Вы знаете, как она выглядит? — продолжала Чепупаха.
— Кажется, знаю, — проговорила Аня, задумчиво. — Она держит хвост во рту и вся облеплена крошками.
— Нет, крошки тут ни при чем, — возразила Чепупаха. — Крошки смыла бы вода. Но, действительно, хвост у нее во рту, и вот почему, — тут Чепупаха зевнула и прикрыла глаза. — Объясни ей причину и все такое, — обратилась она к Грифу.
— Причина следующая, — сказал Гриф. — Треска нет-нет да и пойдет танцевать с омарами. Ну и закинули ее в море. А падать было далеко. А хвост застрял у нее во рту. Ну и не могла его вынуть. Вот и все.
Аня поблагодарила:
— Это очень интересно. Я никогда не знала так много о треске.
— Я могу Вам еще кое-что рассказать, если хотите, — предложил Гриф. — Знаете ли Вы, например, откуда происходит ее названье?
— Никогда об этом не думала, — сказала Аня. — Откуда?
— Она трещит и трескается, — глубокомысленно ответил Гриф.
Аня была окончательно озадачена.
— Трескается, — повторила она удивленно. — Почему?
— Потому что она слишком много трещит, — объяснил Гриф.
— Я думала, что рыбы немые, — шепнула Аня.
— Как бы не так, — воскликнул Гриф. — Вот есть, например, белуга. Та прямо ревет. Оглушительно.
— Раки тоже кричат, — добавила Чепупаха. — Особенно, когда им показывают, где зимовать. При этом устраиваются призрачные гонки.
— Отчего призрачные? — спросила Аня.
— Оттого, что приз рак выигрывает, — ответила Чепупаха.
Аня собиралась еще спросить что-то, но тут вмешался Гриф.
— Расскажите-ка нам о Ваших приключеньях, — сказал он.
— Я могу вам рассказать о том, что случилось со мной сегодня, — начала Аня. — О вчерашнем же нечего говорить, так как вчера я была другим человеком.
— Объяснитесь! — сказала Чепупаха.
— Нет, нет! Сперва приключенья, — нетерпеливо воскликнул Гриф. — Объясненья всегда занимают столько времени.
И Аня стала рассказывать о всем, что она испытала с того времени, как встретила Белого Кролика. Сперва ей было страшновато — оба зверя придвигались так близко, выпучив глаза и широко разинув рты, — но потом она набралась смелости. Слушатели ее сидели совершенно безмолвно, и только когда она дошла до того, как Гусеница заставила ее прочитать «Скажи-ка, дядя» и как вышло совсем не то, — только тогда Чепупаха со свистом втянула воздух и проговорила:
— Как это странно!
— Прямо скажу — странно, — подхватил Гриф.
— Я бы хотела, чтобы она и теперь прочитала что-нибудь наизусть. Скажи ей начать!
И Чепупаха взглянула на Грифа, словно она считала, что ему дана известная власть над Аней.
— Встаньте и прочитайте «Как ныне сбирается», — сказал Гриф.
«Как все они любят приказывать и заставлять повторять уроки! — подумала Аня. — Не хуже, чем в школе!»
Однако она встала и стала читать наизусть, но голова ее была так полна Омаровой Кадрилью, что она едва знала, что говорить, и слова были весьма любопытны:
— Это звучит иначе, чем то, что я учил в детстве, — сказал Гриф.
— А я вообще никогда ничего подобного не слышала, — добавила Чепупаха. — Мне кажется, это необыкновенная ерунда.
Аня сидела молча. Она закрыла лицо руками и спрашивала себя, станет ли жизнь когда-нибудь снова простой и понятной.
— Я требую объясненья, — заявила Чепупаха.
— Она объяснить не может, — поспешно вставил Гриф и обратился к Ане: — Продолжай!
— Но как же это он прячется под стул, — настаивала Чепупаха. — Его же все равно было бы видно между ножками стула.
— Я ничего не знаю, — ответила Аня. Она вконец запуталась и жаждала переменить разговор.
— Продолжай! — повторил Гриф. — Следующая строфа начинается так: «Скажи мне, кудесник…»
Аня не посмела ослушаться, хотя была уверена, что опять слова окажутся не те, и продолжала дрожащим голосом:
— Что толку повторять такую белиберду? — перебила Чепупаха. — Как же я могу знать, кого съела пантера, если мне не объясняют. Это головоломка какая-то!
— Да, Вы уж лучше перестаньте, — заметил Гриф, к великой радости Ани.
— Не показать ли вам вторую фигуру Омаровой Кадрили? — продолжал он. — Или же Вы хотели бы, чтобы Чепупаха вам что-нибудь спела?
— Пожалуйста, спойте, любезная Чепупаха, — взмолилась Аня так горячо, что Гриф даже обиделся.
— Гм! У всякого свой вкус! Спой-ка ей, матушка, «Черепаховый суп».
Чепупаха глубоко вздохнула и, задыхаясь от слез, начала петь следующее:
— Снова припев! — грянул Гриф, и Чепупаха принялась опять петь, как вдруг издали донесся крик: «Суд начинается!»
— Скорей! — взвизгнул Гриф и, схватив Аню за руку, понесся по направлению крика, не дожидаясь конца песни.
— Кого судят? — впопыхах спрашивала Аня, но Гриф только повторял: «Скорей!» — и все набавлял ходу. И все тише и тише звучали где-то позади обрывки унылого припева:
Глава 11. Кто украл пирожки?
Король Червей и его Королева уж восседали на тронах, когда они добежали. Кругом теснилась громадная толпа — всякого рода звери и птицы, а также и вся колода карт: впереди выделялся Валет, в цепях, оберегаемый двумя солдатами, а рядом с Королем стоял Белый Кролик, держа в одной руке тонкую трубу, а в другой пергаментный свиток. Посредине залы суда был стол, а на нем большая тарелка с пирожками: они казались такими вкусными, что, глядя на них, Аня ощущала острый голод. «Поскорее кончилось бы, — подумала она, — поскорее бы начали раздавать угощенье». Но конец, по-видимому, был не близок, и Аня от нечего делать стала глядеть по сторонам.
124
Как дыня, вздувается вещий Омар… — здесь опять Набоков берет в качестве исходного стихотворения того же «Вещего Олега» А. С. Пушкина, что и Соловьева. Приведем ее пародию (С. 156–157 «Приключений Алисы в стране чудес»).