Управляющий Пэрри совершил, как обычно, свой ежедневный обход всех лесопилен и мастерских и тоже остался доволен настроением негров. Он волей-неволей вынужден был сознаться, что после освобождения они работают так же усердно и не меньше прежнего преданы мистеру Бербанку. Они твердо решили оказать сопротивление джэксонвиллскому сброду. Но неисправимый сторонник рабовладения Пэрри по-прежнему считал, что их трудолюбие и преданность непрочны. Натура свое возьмет. Вкусив свободу, вольноотпущенники неминуемо сами вернутся к рабству. Они снова займут место, предназначенное им самой природой в ряду живых существ — между человеком и домашним скотом.

Тут Пэрри наткнулся на тщеславного Пигмалиона. Парень совсем заважничал, ходил с гордо поднятой головой и заложив руки за спину, всем своим видом показывая, что стал вольным человеком. Ясно было, однако, что работой он по-прежнему себя не утруждает.

— Здравствуйте, мистер Пэрри, — важно поздоровался он с управляющим.

— Что ты тут делаешь, лентяй?

— Гуляю. Я теперь вольный, хочу — работаю, хочу — нет. У меня в кармане документ…

— А кто же тебя будет теперь кормить, Пиг?

— Я сам себя буду кормить, мистер Пэрри.

— Каким образом?

— Как каким? Буду есть…

— Кто же тебе будет давать есть?

— Как кто? Хозяин.

— Хозяин? Да ведь ты теперь человек вольный, у тебя нет хозяина… Разве ты забыл?

— Да, правда, у меня нет хозяина… Но ведь мистер Бербанк не прогонит же меня с плантации, где я, смею думать, приношу некоторую пользу.

— Ошибаешься, прогонит.

— Прогонит?

— Конечно. Когда ты был его собственностью, он держал тебя, хотя ты ленился и ничего не делал. Но теперь ты человек вольный, и если ты будешь так же лениться, зачем ему тебя держать? Он просто-напросто выставит тебя, и поглядим тогда, много ли будет тебе пользы от твоей свободы.

Очевидно, Пигу еще ни разу не приходило в голову досмотреть на свою свободу с этой точки зрения.

— Неужели мистер Бербанк будет так жесток, чтобы… — воскликнул он.

— Да разве это жестокость? — отвечал управляющий. — Это просто само собой разумеется. Да мистер Джемс, если б даже и желал, не имеет права тебя оставить! В Джэксонвилле издан приказ изгнать из Флориды всех вольноотпущенных.

— Неужели это правда?

— Совершенная правда, и я, нужно сказать, не знаю, как вы все, ты и твои товарищи, выкрутитесь из беды, когда у вас не стало больше хозяина.

— Я не хочу уходить из Кэмдлес-Бея! — вскричал Пигмалион. — Так как я человек вольный…

— Ты волен уходить, куда хочешь, но не волен оставаться здесь. Собирайся-ка, приятель, укладывайся.

— Что же со мной будет?

— Не знаю. Это уж твое дело.

— Но ведь я же свободный человек… — начал было опять Пигмалион.

— Этого, как видно, мало.

— Так скажите, что же мне делать, мистер Пэрри?

— Сказать, что делать?.. Изволь, дружок… Слушай хорошенько да мотай себе на ус.

— Слушаю.

— Ты отпущен на волю, не так ли?

— Конечно, мистер Пэрри, у меня и вольная в кармане.

— Так вот возьми и разорви ее.

— Ни за что на свете!

— Ну, если ты не хочешь разорвать свой документ, тогда остается одно только средство.

— Какое, мистер Пэрри, какое?!

— Переменить цвет кожи, дурень, — вот какое! Перемени кожу, Пиг, перемени скорее! Как только ты станешь белым, ты получишь право оставаться в Кэмдлес-Бее, а иначе тебя прогонят, так и знай.

И управляющий пошел прочь, довольный тем, что дал такой хороший урок тщеславному парню.

Пиг несколько минут постоял в раздумье. Теперь он понимал, что недостаточно быть свободным человеком; чтобы сохранить за собою место в жизни, нужно еще для этого стать белым. А как тут сделаешься белым, когда от природы ты черен, как сажа?

И Пигмалион печально направил стопы свои к Касл-Хаусу, усиленно почесывая спину, словно хотел содрать с себя всю свою черную кожу.

Бербанк и Кэррол вернулись из своей поездки к полудню. Со стороны Джэксонвилла не было заметно ничего подозрительного. Лодки в гавани стояли на обычных своих местах, привязанные к пристани или на якоре посреди реки. Правда, на другом берегу, около города, замечалось скопление войск. Несколько отрядов южан двигались к северу по левому берегу Сент-Джонса в направлении графства Нассау. Но Кэмдлес-Бею, казалось, ничто пока не угрожает.

Приехав к устью реки, Бербанк и Кэррол внимательно оглядели морскую даль. Но на море не видно было ни паруса, ни дымка, по которым можно бы было заключить о приближении эскадры. На этой части флоридского побережья приготовления к обороне были незаметны. Конфедераты не воздвигли здесь ни батарей, ни редутов, ни бруствера. Не было принято никаких мер для защиты устья реки. Если бы суда федералистов появились у входа в бухту Нассау или в устье Сент-Джонса, они могли бы туда беспрепятственно проникнуть. Только не горел свет на маяке Пабло, но это обстоятельство могло бы затруднить федералистскую флотилию лишь ночью.

Таковы были вести, привезенные Бербанком и Кэрролом, когда они вернулись к завтраку. Вести эти, в общем, были довольно утешительными, ибо ожидать немедленного нападения на Кэмдлес-Бей во всяком случае не приходилось.

— Все это так, — заметил по этому поводу Стэннард, — но меня, однако, беспокоит, что до сих пор не видно эскадры Дюпона. Ума не приложу, чем объяснить подобную задержку.

— Да, — подхватил Кэррол, — если флотилия третьего дня вышла в море из бухты Сент-Андрус, она должна была бы уже находиться у Фернандины.

— Все эти дни-стояла плохая погода, — возразил Бербанк. — По всей вероятности, западный ветер принудил Дюпона держаться подальше от берега; но сегодня утром ветер стих, и я не удивлюсь, если нынешнею же ночью…

— Ах, если бы твое пророчество оправдалось, дорогой Джемс! — воскликнула миссис Бербанк. — Да помогут нам силы небесные!

— Огни маяка Пабло потушены, мистер Джемс, — заметила Алиса, — как же смогут федералисты сегодня ночью войти в фарватер Сент-Джонса?

— Нет, в фарватер Сент-Джонса им пока не проникнуть, дорогая Алиса, — ответил Джемс Бербанк. — Прежде чем форсировать устье, федералисты должны овладеть островом Амильей, потом Фернандиной, чтобы захватить в свои руки железную дорогу на Сидар-Кейс. Эскадру Дюпона я не жду в Сент-Джонс раньше трех или даже четырех дней.

— Совершенно с тобой согласен, Джемс, — сказал Эдвард Кэррол. — Надеюсь, что уже один захват Фернандины положит конец сопротивлению южан. Очень может быть даже, что милиция очистит Джэксонвилл, не дожидаясь появления канонерок Дюпона. В таком случае Кэмдлес-Бей будет окончательно спасен от Тексара и его банды.

— Вполне возможно, друзья мои! — ответил Бербанк. — Стоит только федералистам вступить на территорию Флориды — и безопасность наша будет обеспечена. А что нового на плантации? — спросил он.

— Нового ничего, мистер Бербанк, — ответила за всех Алиса. — Зерма мне сказала, что негры работают, как обычно, — на полях, в лесу и в мастерских. Она уверяет, что все они готовы лечь костьми, защищая Кэмдлес-Бей.

— Будем все же надеяться, что не придется подвергать их преданность такому испытанию. Я бы очень удивился, если бы эти мерзавцы, силой захватившие власть в свои руки, не удрали бы из Джэксонвилла, появись эскадра северян в виду Флориды. Но все же нужно быть настороже. Дорогой Стэннард, не хотите ли после завтрака пройтись со мною и Кэрролом по плантации и осмотреть наиболее доступную для нападения часть поместья? Мне не хочется, чтобы вы и Алиса подвергались здесь большей опасности, чем в Джэксонвилле. Если дела примут дурной оборот, я никогда себе не прощу, что уговорил вас переехать в Касл-Хаус.

— Успокойтесь, дорогой Джемс, — возразил мистер Стэннард. — Если бы мы остались в Джэксонвилле, то теперь уж наверное подвергались бы всевозможным вымогательствам со стороны новых правителей города, как и все противники рабовладения.

— И во всяком случае, мистер Бербанк, нам лучше быть всем вместе и сообща встретить опасность, — поддержала отца Алиса.