Мы сидели на коленях перед его журнальным столиком, потягивая тёплый сакэ, и пальцами ели ло мейн (Прим. ред.: лапша Ло Мэйн (кантонское произношение — Лоу мин, англ.: Lo Mein) — очень распространённое блюдо в Китае, вариантов приготовления у него множество, как и вариантов наполнителей, важны лишь пшеничная лапша, причем любого вида и формы, и общий принцип готовки).

— Я хочу есть с тобой, трахаться и смотреть на красивые вещи.

— Почему мы не можем делать всё после свадьбы? — спросил Ник. Он облизал каждый свой палец, а затем мои, и откинулся на спинку дивана.

— Потому что я слишком сильно уважаю любовь, чтобы выйти замуж.

— Это печально.

Я смотрела на него. Он шутит?

— Не думаю, что я печальная только потому, что не хочу тех же вещей, что и ты.

— Мы можем прийти к компромиссу. Как Персефона и Аид, — ответил он.

Я расхохоталась. Слишком много сакэ.

— Ты недостаточно мрачный, чтобы быть Аидом, и в отличие от Персефоны, у меня нет матери.

Я резко умолкла и начала потеть. Ник сразу склонил голову вправо. Я вытерла рот салфеткой и встала, взяла контейнеры с едой и отнесла их на кухню. Он последовал туда за мной. Я хотела побить его каблуками. Мать Ника всё ещё была замужем за его отцом. Тридцать пять лет. И по тому, что я видела, они были счастливы, не сложные годы. Ник был так уравновешен, что было смешно.

— Она умерла?

Он должен был спросить дважды.

— Для меня.

— Где она?

— Несёт где-то своё эгоистичное существование.

— Ага, — произнёс он. — Хочешь десерт?

Вот то, что мне нравилось в Нике. Он был заинтересован только в том, в чём были заинтересованы вы. И я не была заинтересована в своём прошлом. Ему нравилось, что я была мрачной, но Ниссли не знал почему. И не выяснял. Он, определённо, не понимал. Но, не смотря на все наши разногласия, Ник принял меня такой, какая я есть. И это то, что мне было нужно.

Пока Ниссли не изменился. Пока не сказал, что я эмоционально неприступна. Со мной нелегко, и он устал пытаться. Ник и его слова. Ник и его обещания бесконечной любви. Я верила всему, а затем он бросил меня. Любовь приходит медленно, но, Боже, как же быстро она уходит. Мужчина был красив, и вот он уже ужасен. Я почитала его, и вот я уже ненавидела его.

Доктор Сапфира Элгин пыталась научить меня контролировать свой гнев. Она хотела, чтобы я научилась определять его источник, чтобы могла рационализировать свои чувства. Успокаивать себя уговорами. Я никогда не смогу точно определить источник. Он носится по моему телу без точки происхождения.

Я пренебрегала им. Всегда. Но теперь стараюсь точно его определить. Я злюсь, потому что...

Айзек — прикосновение, и он звук. Запах и зрение. Я пыталась дать ему одно из чувств, как делала со всеми остальными, но он оказался всеми ими. Айзек оказывал влияние на мои чувства, и именно поэтому я сбежала от него. Я боялась яркости чувств, боялась привыкнуть к цвету, звуку и запаху, и что они будут отобраны у меня. Я была само исполняющимся пророчеством; уничтожая, прежде чем могла быть уничтожена сама. Писала о таких женщинах, не понимая, что сама была одной из них. В течение многих лет верила, что Ник оставил меня потому, что я подвела его. Я не могла быть той, которая нужна ему, потому что была пустой и поверхностной. Вот на что он намекал.

Почему ты не можешь любить свадебный торт, Бренна?

Почему я не могу прогнать твою тьму прочь?

Почему ты не можешь быть той, кто мне нужна?

Но я не подводила Ника. Он подвёл меня. Любовь не гнётся, она остаётся и храбро противостоит ерунде. Как противостоял Айзек. И я зла на Айзека, потому что он такой. И я такая. Это нерационально.

Мы заканчиваем наш страничный проект, как мы его называем. В конце концов, у нас собираются четыре стопки и только три книги: моя, Ника и безымянная книга. Четвёртая является самой высокой и наиболее таинственной. Я складываю каждую из них с осторожностью, которая мне свойственна, выравнивая углы, пока ни одна из страниц не выглядывает из-за другой. Проблема заключается в том, что на этих страницах нет ничего. Каждая из них цвета слоновой кости. У меня мелькает мысль о том, что Смотритель Зоопарка хочет, чтобы я написала новую книгу, но Юл Бринер напоминает мне, что моя личная Энни Уилкс не оставила мне ручку (Прим. ред.: речь идёт о книге «Мимзери» (англ.

 Misery) — роман

 американского писателя Стивена Кинга

, написанный в жанре психологического

 триллера

, впервые опубликован в 1987 году

 издательством «Viking Press

». В основе сюжета произведения лежат отношения двух героев книги — популярного писателя Пола Шелдона и психопатичной поклонницы Энни Уилкс). Невозможно написать книгу без пера. Интересно, могу ли я реанимировать старую «Бик», которую мы использовали, когда здесь проснулись.

Это символично, как картины, висевшие по всему дому — картины полых воробьёв и носителей смерти. Я смотрю на стопки бумаг, в то время как Айзек делает нам чай. Слышу звон ложки. Слышу, как она стучит по керамической чашке. Бормочу что-то книгам, разложенным вокруг меня, мои губы шевелятся в заклинании. Мы хоть и рассортировали их, но без номеров на страницах, они всё еще в хаосе. Как можно сложить по порядку книгу, которую вы никогда не читали? Или, может быть, в этом суть проекта. Может быть, я должна привнести свой собственный индивидуальный порядок в две книги, которые никогда не читала. В любом случае, я говорю им разобраться самим и поговорить со мной. Голоса были и всегда будут слишком пугающими, чтобы говорить так же громко, как и книги. Вот почему авторы пишут, чтобы передать что-то громкое чернилами. Чтобы выпустить мысли; чтобы тихие, безгласные чувства были услышаны. В этих страницах находятся мысли о том, что Смотритель Зоопарка хочет, чтобы я услышала. Не знаю почему, и мне всё равно, но мне нужно выбраться отсюда. Нужно вытащить отсюда Айзека.

— Хочешь ли ты иметь детей? — спрашивает он меня, пока несёт наш чай в гостиную. Я поражена хаотичности его вопроса. Мы не говорим о нормальных вещах. Наши разговоры в основном о выживании. Моя рука дрожит, когда я беру чашку. Кто может думать о детях в такой ситуации? Два друга, которые просто сидят и болтают о своих жизненных планах? Мне хочется сорвать с себя рубашку и напомнить ему, что он вырезал мою грудь. Напомнить, что мы заключённые. Люди в нашем затруднительном положении не говорят о возможности завести детей. Но всё-таки... потому, что спрашивает Айзек, и потому, что он так много сделал для меня, я позволяю своим мыслям обдумать то, что он сказал.

Как-то  в аэропорту Хитроу я видела, как малышка закатила истерику. Старшая сестра забрала iPhone из рук маленькой девочки, когда та пригрозила бросить его на пол. Как и большинство детей, крошечная девочка, которая еле балансировала на ножках, только научившись ходить, выдала громкий, возмущённый ответ. Она завопила, упала на колени и издала ужасный пронзительно-прерывистый крик, который звучал подобно сирене скорой помощи. Он возрастал и падал в бурном крещендо, заставляя людей морщиться. Причитая, она опустилась на пол и лежала на спине лицом вверх, колени согнуты под ней. Я изумлённо наблюдала, как её руки дергаются, чередуя движения, чем-то похожие на плавание на спине и интерпретацию танца бабочки. Лицо исказилось в мучительной гримасе, рот издавал душераздирающие крики, как вдруг она вскочила на ноги и, смеясь, побежала в сторону фонтана в нескольких метрах от неё.

Насколько мне было известно, дети страдают биполярным расстройством. Они злые, непредсказуемые, эмоциональные, наделены голосами-сиренами скорой помощи, косичками, липкими руками и покрытыми остатками еды ртами, которые то улыбаются, то гневно изгибаются, и всё это происходит со скоростью вдоха. Нет, спасибо. Если бы я хотела трёх футового вояку в роли своего хозяина, то наняла бы для этого бешеную обезьяну.