- Знаю я такую. Странствующая колдовка, - и лицо её исказила искренняя неприязнь.

- Вижу, не по душе она тебе? - заметила я, - Поди, и здесь натворила каких дел?

Ядвига помолчала, потом отвернулась к окну.

- Сестра она моя по крови... да не по душе...

А я только рот открыла, да забыла закрыть!

- Как же это? А почему...

- Сила ей при рождении досталась большая, - вдруг заговорила Ядвига, перебивая меня, - да справиться с нею разума не хватило. Тёмным силам поклоняться начала, из деревни ушла, бродяжничать стала, совесть свою потеряла, - Ядвига ударила кулаком по столу, а я подпрыгнула, - если б знала она, какие в ней возможности дремлют - не нам, травницам, чета! Неблагодарная! - она отошла к окну, помолчала, - Помни, Саята, от знаний отвернёшься - дорогу к свету потеряешь.

- Бывает так, что избыток знаний, напротив, к бедам приводит, - осторожно заметила я.

- У кого голова на плечах есть, тот всегда разберётся, что верно, а что - нет, - ответила Ядвига и совсем умолкла.

Я кивнула и тихо вышла из её покоев.

Что-то мне не по себе от таких совпадений...

А тут голос Михая услышала:

- Да не вру я тебе!

Другой голос, девичий, отвечал:

- Да как же то, если мамы-то твоей нет? Кто ж тебе имя мог дать раньше срока?

- Да Михаем меня зовут! Чего тебе ещё надобно?

- Не верю я! - заливистый смех.

- Мне Жрица имя дала! - насупился Михай.

- Как же то? Раньше времени!

- Так ведь меньше двух лет осталось!

Я тихонько улыбнулась и открыла дверь на крыльцо.

Они сидели на ступеньках, и Липа заливисто хохотала над нахохлившимся Михаем.

Оба услышали мои шаги - что немало меня удивило - и резко развернулись.

- Бывают такие случаи, когда юноша раньше времени в мир выходит, тогда те, что наделены властью над его судьбой, могут дать ему имя, - назидательно произнесла я, внутренне посмеиваясь над раздосадованным братцем.

- А ты кем ему приходишься? - нагло спросила Липа.

- Сестрой названной, - улыбнулась ей, - а здесь вроде как считалась Жрицей Бога Рода.

- Ой! - пискнула Липа и в ноги ко мне упала, - прости меня, неумную!

- Тебе сколько лет, девочка? - спросила я.

- Пятнадцать, - не поднимая головы, отвечала Липа.

- Почти невеста! А чего ж здесь работаешь?

- Ядвига мне старшая сестра.

Я удивлённо посмотрела на Михая, тот кивнул и пожал плечами - мол, и такое бывает.

- Сколько ж матери твоей лет? - спросила, понимая, что вопрос выходит слегка невежливым.

- Она умерла от родов. И папа умер. Одна Ядвига теперь у меня.

- А что ж она тебя к делам твоим девичьим не готовит? - вновь удивилась я. Не место хозяйской сестре на побегушках, как работнице.

- Нет у ней времени, про мою никчёмную душу суетиться, - ответила Липа, и - мне послышалась, - будто всхлипнула.

- Не по порядкам это, - я покачала головой, но сделать ничего не могла - в чужой дом со своими правилами лезть - не дело, - Михай, - я кивнула на солнце, что уже за горизонтом спряталось.

- Нам пора, - он виновато посмотрел на Липу, - прощай, да не поминай лихом.

Липа подняла заплаканное лицо и поклонилась в ответ.

- Всегда рады будем видеть вас у себя в гостях.

- Жалко мне её, - Михай шёл, опустив голову.

- И мне жалко, да не наши тут с тобой порядки, чтобы что-то менять.

- Засидится в девках, кому от того польза? - не унимался следопыт.

- Ты, гляжу, из девок её выводить собрался? - улыбнулась я, - устроится её судьба и без тебя. К тому же сейчас ты безродный, и ей от того лучше не станет.

- Почему ж я безродный? - удивился Михай, - я ж внук старосты! Первый парень на деревне!

- Был, - я невесело усмехнулась, - пока из дома не ушёл.

- Как же так? - опешил Михай, - И что ж теперь?

Он остановился.

- И не вернуться мне больше в семью?

- А примут тебя, после ухода-то? - вопросом на вопрос ответила я.

- А ей того знать не надобно! - нашёлся следопыт.

Я покачала головой, но говорить ничего не стала. Знала, что храбрится он сейчас. Не привык ещё к безродности. А впереди нас толпа собиралась весёлая. Кто-то песню тянул, а кто на балалайке подыгрывал.

- Свадьба, что ли? - я присмотрелась. И впрямь, никак - свадьба! - Невесту с женихом уложили, - пояснила Михаю, - теперь родня до утра гулять будет.

- Фома! Хватит яйца высиживать! Айда к нам! - звонко крикнул молодой парень, одетый в богатые одежды.

- Оставь меня, не слышал что ли - нога болит, - устало, но всё так же упорно (и, похоже, не в первый раз) повторил тот, кого назвали Фомой.

- Здоровья и долголетья этому семейству, - поклонилась людям и хотела, было, пройти дальше, как тот молодой перекрыл мне дорогу.

- Не уходи, красавица, отпразднуй с нами!

- Не могу я, люди добрые, должны мы с братом до ночи домой вернуться, - откланялась я, пытаясь пройти мимо.

- Довезу тебя до дома, милая, гляди какой у меня жеребец, - юноша указал на конюшню.

- И впрямь, красивый, - я постаралась скрыть улыбку. Жеребец был самый простой.

И любят же мужчины своими лошадьми хвастаться! Знали бы они, какие кони были там, откуда я родом...

- Что красивый? Быстрый, как молния! - принялся расхваливать молодец.

- Верю я тебе, да идти мне нужно, - я попыталась вырваться, но вдруг услышала знакомый голос.

- Это не та ли, Фома?

- Михай, уходить нам надо, - зашептала братцу на ухо.

- Что случилось?

- Мы с тобой вчера на добрых людей наткнулись... когда ты по лесу в буром меху шатался...

- Это не те ли охотники? - переспросил Михай.

- А ты как помнишь? - я удивилась.

- Не помню. Следы на подступах к деревне были странные. Обутки, вроде, охотничьи, да шли как-то странно... не то пьяные?

- А ты что же мне не сказал? - я еле сдержалась, пытаясь вырваться из толпы празднующих.

- Так что ж я, знал, что ли? - так же тихо отвечал Михай.

- Михай, этих охотников я уложила, когда они в тебя стрелу воткнули, - почти беззвучно выругалась я.

Тот ничего не ответил, лишь скорости прибавил.

- Куда ж ты, красивая? - возмутился молодец.

- Эй, остановите её! Она это! - закричали им в след другой голос, когда до края деревни было рукой подать.

- Плохо дело, - я и не думала останавливаться.

- Да с чего ты взял, что она-то? - заспорил другой голос.

- Да что ж я, не признал бы? Эй! Путница! Ты по что добрых людей, которые к тебе с помощью идут, обижаешь?

После таких слов нельзя было идти дальше. Я развернулась и крикнула:

- Не знаю я, отец, про что речь ведёшь, да мы с братом торопимся.

- Признал я тебя, колдовка ты! Меня на двадцать локтей откинула!

- Не могу я врать, Михай, - я прикусила губу. Закон для всех хранителей силы был непреложным.

- Не ври, - ответил тот, - расскажи о том, кто я.

- Чтоб с тебя, живого, шкуру содрали?

- Ты уверен, Фома? - спросил тот молодец, что жеребцом хвастался.

- Да чтоб я тут же сквозь землю провалился! - сплюнул тот.

Толпа неуверенно качнулась.

- Колдовка? А чего с мальчишкой ходит?

- Так околдовала!

- Для своих дел недобрых использовать будет! - завопил совсем пьяный дед и упал в канаву. Толпа рассмеялась, но на меня уже недобро поглядывала.

- Они ж сейчас на нас пойдут, пьянь рваная! - разозлился Михай, в котором тут же проснулись все домашние привычки.

- Да вот в том-то и беда, что не рваная, - я покачала головой.

Первый камень не долетел локтей пять.

- Бежать нельзя - что скажут, когда узнают, кто я?

- А почему сейчас не скажешь? - удивился Михай, уворачиваясь от второго камня.

- А ты поди, объясни пьяному, что земля круглая, - я напряженно усмехнулась, продолжая отступать.

- Сжечь её, окаянную! - заорала баба.

- И почему им всем так сжигать нравится? - искренне возмутилась я.

- Зрелищ подавай, темнота окаянная! - не на шутку вскипел следопыт.