Прошло всего три дня, после моего чудесного воскрешения из мира мертвых, одиноких душ. Что блуждают где-то далеко от дома. По крайней мере, мне так казалось и кажется до сих пор.

     Я попросила Прейслента дать мне немного времени проститься с этим местом. Отрадно знать, что ты всегда можешь вернуться сюда, но начинаешь грустить, лишь задав себе один единственный вопрос : Будет ли тебя кто-то тут ждать, вспомнит ли тебя? Есть много вопросов, но как по мне этот часто задаваемый. Так и есть. Мы – люди, часто волнуемся за то, что будем забыты. Но, никогда не позволяем себе запомнить – забвение неизбежно. Все, что вы делаете, все, что сделали, в скором времени забудется. Возможно, ваш род будет помнить ваши подвиги, и хоть чего – то знать, о вас, по вашим личным дневникам, записям, фотографиям, но пройдет пять сот лет, тысяча, пройдут миллиарды световых лет. Вы – будете забыты.

     Мной не забыт мной любимый город. Его тихие, такие спокойные, иногда пугающие леса. Но все, что там есть : бурые, багровые листья, что упали давно с деревьев, и те, что еще крепятся не так сильно, как прежде, в надежде, что они не упадут. Но в итоге, конец очевиден до боли в сердце. Зеленая трава, репейники, цветы – они ждут тебя, что бы поговорить. Им одиноко. Они одни, гниют и ждут – когда же она придет и поговорит с нами. Станцует нам танец, споет песню? Тогда и не жалко, гибнуть, под ногами этой леди.

     Он будто с самого детства со мной говорил. Знаете, странно, вот так вот, знать, что ты внучка, лесной чуть ли не нимфы этого леса. Целительницы природного, дочь отца, а ведь я даже не знала, каким он был существом. Крофенольфом? Волкодлаком, а может просто оборотнем? Нет. Он был обычным для меня. Человеком. Пускай так и останется в моей памяти образ отца. Я внучка своего деда. И пускай, я совсем запамятовала, кем он был, птицей что ли? Не помню и вовсе. Какая теперь разница? Они остаются в моей памяти теми, кем были для меня в детстве, и это неизменно.

     Я не забыла. Не забыла черты их лиц. Характеры. Возможно, Александра я и не знала, моего деда. Но по рассказам бабушки я представляла себе мужественного, отчаянного человека, что пытался спасти жизнь самого дорого, отдавая свою. Сердце покаялось ему, билось на его могиле так сильно...да. Я была на его могиле. Я видела те черты, высеченные на надгробном камне. И те слова... : « Смерть ради жизни – величайшая, благоразумная поступь. Помни меня, кровь. » Сказанное было адресовано мне. Для того, что бы в дальнейшем, я не винила себя, за содеянное ранее.

     И вот, я стою сейчас, и здесь, в своем беглом жилище. Что служило мне крепостью, и которую вмиг разрушили. Я стою и смотрю в окно – впервые, в Финиксе пошел дождь. Капли попадали на стекло, по ту сторону окна и тяжелыми дорожками спускались вниз. И в итоге – падение. Падение – вот, что неизбежно. Забвение в итоге падения. Есть ли в этих размышлениях доля разумного? Сказанное ли мной – правда? Известно лишь богу.

     Я начинаю понимать, возможно и Финикс останется в моей памяти надолго, на всю жизнь. Но очертания родного города – вот, что не забудется никогда. Никогда, и никто не сможет забыть, откуда он. Даже если произойдет столкновение чего-то, что понесет собой хаос, ты будешь думать о том месте. Ты будешь кричать, и плакать : а ведь там все – что раньше было для тебя всем.

     Жизнь в чужом городе, не пройдет не заметно. Былое время пролетит, счастье от переезда исчезнет, мысли; «Я наконец-то переехал, ушел от старой жизни!» - уйдут в прошлое. Ты начнешь ходить по улицам, сравнивать их частоту, сравнивать каждый не родной лепесток с родным. Сравнивать в конце – концов людей. И наконец придешь к выводу : Это не то, что я хотел.

     - Плод в отличном состоянии, - уверил доктор, который закончил просмотр, еще пять минут назад. Я собралась, и встала возле Нейтена. – Все будет хорошо, девочка готова к перелету. Только... - он откашлялся. – Простите. Только пожалуйста... Не стоит вам так легко одеваться, как мне известно Тоунс не совсем теплый город, вам весьма будет тяжело привыкнуть к...

    - Не переживайте мистер Фил – спокойным и ровным тоном сказала я. – Привыкнуть к родному городу мне будет намного легче, чем привыкнуть например, к плюсовым температурам Финикса в декабре. – я пожала плечами, и почувствовала руку Нейтена на своей талии. Он знал – во мне говорит грусть и тоска по покинутому месту. Они терзали меня все те дни, что я проживала здесь.

    - Что ж, я очень на это надеюсь – кивнул доктор. – Вот ваша карточка – он протянул мне больничную карту, я взяла ее. – Всегда буду рад вам снова в моей больнице. Удачи Лиса. – мы развернулись с Нейтеном, и пошли к двери. – Эйчел! – вдруг окликнул Фил. – Да? – я развернулась в дверном проеме и последний раз взглянула в его темные глаза. – Придумали как назовете леди? – улыбнулся тот. – Хасмит – кивнула я, и захлопнула дверь.

     - Значит – Хасмит? – хмыкнул мой жених. – Да, и прошу не надо... - начала было я, но Нейтен успел меня остановить. – Мне нравиться. Но, по нашим традициям, у нее еще должны быть два имени. Дополнительных.

   Традиции.. традиции. Кто-нибудь их в нашем веке вообще придерживается? Вот в этом я сомневаюсь. – Тебе что, так и норвит приладить ей свое имя?

    - Я просто хотел... Нет. Знаешь, если бы у нашей дочки были бы имена наших мам, это было бы чудесно.

    Я задумалась. – Как звали твою мать? – а я ведь никогда и не спрашивала про его мать, и не стала бы. Я знала – мать для Нейтена и Тэш больная тема. Они никогда не говорили о ней, и не станут, если не посчитают нужным. Я помню, лишь одно упоминание о ней. Он говорил, как встретил на ее могиле Клануса. – Алтхеа. Знаешь как это переводиться с латинского? – он говорил вроде мне, но взгляд его был отдален. Он был так далек от сего, что я пожалела, что вообще мы разговариваем на эту тему. Я помотала головой. – Исцеляющая. – ровно ответил он. – Но вот только, от смерти, она не исцелилась. – я чувствовала рывки его сердца. Оно скорбило. Казалось, столько времени прошло – да не забыто.

    -   Нейтен...Никто не может исцелиться от смерти. Она – все, от чего нельзя исцелиться. – я то и сама не верила в то, что говорю. Как это не можно? Вот же, бабушка умерла – воскресла. Я ее воскресила. Я умерла – воскресла. Воскресил меня талисман. Но знаем ли мы, какая плата нас ждет, за эти воскрешения, ведь смерть – нельзя обмануть. А если даже и получилось. То она еще отыграется. Поверь мне.

    - Не вериться мне, что это простое небо... - сказал он, его голос чуть дрожал. Мы шли под открытым ночным небом. Дождь. Собирался пойти дождь, тучи густились и с минуты на минуту пройдет ливень. Мы почти возле дома. Звезды все еще просачивались сквозь сгустки туч, но не надолго. Даже луна скоро скроется. – Так сказала она, перед тем, как умереть.

    - Ты никогда прежде не упоминал свою маму. Видимо... От того, что ты сильно ее любил. Знаешь. Я думала над этим... - я взглянула на небо – Она была для тебя чем-то большим. Для Тэш тоже. Хоть, наверно она ее и не видела, но по рассказам, точно знаю – любила. Я ведь тоже считала, что люблю своего отца – так и есть. – я судорожно улыбнулась. – Но я постоянно говорила о нем. Каждому. Я так была увлечена тем, что он ушел, оставил нас. Меня. Что и не заметила, как мой разум затуманился, и это стало привычкой. И тогда меня выплыл вопрос : Любила ли я его и после смерти? – слеза скатилась тихой, тоненькой линией, и упала на землю. В сею секунду начался дождь.