— Добрый день, господин Любимов, — поздоровался он чуть приподняв шляпу, — могу я надеяться побеседовать с вами пять минут?

Незнакомец говорил по-русски почти чисто, но, тем не менее, чуть заметное подкартавливание улавливалось, что выдавало в нём иностранца.

— Зависит от того, с кем имею честь…

— Зовите меня, если угодно, господин Файэрбрейс. Я представляю Великобританию и являюсь военным атташе, — отрекомендовался собеседник.

Привычный мне гудок буксира, выводящего из шлюза вниз по течению очередную баржу, заставил англичанина, до того без стеснения пристально рассматривавшего меня через проём опущенного водительского окна, отвлечься, повернув в сторону шума голову, а мне дал лишние секунды на оценку сложившейся ситуации. Такой контакт, безусловно, обеспечит мне, минимум, косые взгляды со всех сторон. Вон, даже боец открывающий ворота, смотрит неодобрительно, хоть и старается, чтоб я этого не заметил. С другой стороны, контакт уже состоялся, назад не отыграть. Меньшее из зол уже случилось. А большее… Будем надеяться, что девиз НКВД "Сила в правде" по-прежнему действует и без веских оснований и железобетонных доказательств моей какой-либо вины кары на мою голову не обрушатся. Был бы сейчас "тот самый 37-й год", я бы уже, пожалуй, звал на помощь, вопя, что хулиганы зрения лишают. А в настоящем 37-м году почему бы, хотя бы, не выслушать?

Ведь интересно же, чего от меня хочет старая карга Британия, настолько, что персонально прислала атташе по мою душу. Не в её стиле, но окрестности "Острова", насколько мне известно, являются для всякого рода шпионов и тайных посланцев настоящим Бермудским треугольником. Уж сколько лет. Не одно внеочередное звание и не один орден получены. А среди контрразведчиков тихий междусобойчик в споре за назначение на "хлебное место". Надо Лаврентию Павловичу кого-нибудь продвинуть по службе? Нет лучшего способа, чем поставить на территорию, включающую в себя хозяйство Любимова. Сам Меркулов с этого здесь, в Москве, начинал. А если невозможно тайно, то приходится явно и даже демонстративно.

Решив для себя принципиальный вопрос, я отъехал назад и в сторону, припарковав машину нос к носу с авто иностранного военного дипломата.

— Не угодно, — ответил я Файербрейсу, исключительно ради того, чтобы выиграть немного времени и присмотреться к собеседнику, — вы, наверное, в курсе, что господ из России повыгоняли. А признать вас, англичанина, своим господином для меня совершенно невозможно.

— Тогда можете обращаться ко мне "полковник". Если вам так больше по душе, — с мелькнувшей в глазах лёгкой скукой ответил атташе на банальность привычной и, видимо, надоевшей банальностью, после чего, переключая разговор, обратил внимание на другую часть моих слов. — Но отчего такое предубеждение против моих соплеменников?

— Почему же? Я оцениваю их достойно и адекватно, — пусть понимает меня как хочет, а отказывать себе в удовольствии чуть-чуть иронизировать я не намерен. — Но давайте уж сразу, без взаимных расшаркиваний. Чем обязан?

— В вашем ответе звучат слова делового человека, знающего себе настоящую цену. С такими людьми всегда приятно иметь дело, — одарил меня англичанин щедрой улыбкой, откровенно мне льстя.

— Не могу сказать, что чувства взаимны, ибо вы предпочитаете делу пустопорожние комплименты, — я сознательно давил, ломая обволакивающий, запутывающий мысли лишними словами, стиль общения Файербрейса, чтоб перехватить инициативу в разговоре и примерно оценить, насколько сильно я ему нужен. — Итак?

— Отойдём, — сказал полковник, покосившись на начавшего отворять створку бойца. Выражение лица его при этом не изменилось, но во всей его внешности появилась какая-то жёсткость, осанка выпрямилась, будто и не было в ней раньше угодливой сутулости, даже тени от полуденного солнца, обрисовывающие края шляпы, казалось, легли более чёткими линиями. Я в ответ молча кивнул, соглашаясь, и мы пошли по дороге прочь от КПП туда, откуда лёгкий ветерок не мог донести до лишних ушей содержание нашего разговора. Навстречу нам, подвывая двигателем, проехал автобус-полуторка, отвозивший спецконтингент на станкостроительный завод имени Орджоникидзе и мы, спасаясь от поднятой с грунтовки пыли, перешли на наветренную сторону. Чихнув, англичанин быстро оглянулся ему вслед и решил, что пора. Вокруг не было ни души, если только никто не прятался в высокой, по пояс, придорожной траве. Сенокос скоро.

— Нам известны ваши трудности. Вы имеете неплохой доход, ходят слухи даже о миллионах, но в рамках советской системы не можете его ни пустить в дело, ни даже сделать свою жизнь более комфортной. Трудно представить, что кого-либо может устроить такая ситуация. Поэтому правительство Великобритании сочло возможным вам помочь, надеясь на ваше благоразумие. Мы готовы предоставить вам подданство, компенсацию издержек, связанных с отказом от советского гражданства, и, на первое время, трудоустройство на любую английскую фирму по вашему выбору. В дальнейшем, уверен, вы легко сможете начать и собственное дело.

Я не спешил с ответом, просчитывая варианты. Конечно, о том чтобы согласиться речи идти не может, но не приехал же этот бульдог за заведомым отказом? Тут что-то иное.

— Боюсь, что Англия, по сравнению с СССР, сейчас выглядит как ваша машина по сравнению с моей, — неопределённо ответил я только ради того, чтобы потянуть время.

— Это всего лишь казённый "Ровер", — бесстрастно сказал Файербрейс тоже только потому, что не мог промолчать. — Но есть ещё и "Роллс-Ройс".

— И всё же вынужден отказать. Англия, безусловно, великая держава. В прошлом веке её величали кузницей мира. Но не в этом. Ваше могущество уходит, как вода сквозь пальцы и, поэтому, неразумно делать на вас ставку. Ставить надо на тех, за кем будущее.

— Вы, как азартный игрок, совершаете ошибку, — холодно возразил британец. — У вас есть хорошая поговорка: не всё то золото, что блестит. Ставка должна быть надёжной, чтобы наверняка принести выигрыш.

— Давайте на чистоту, полковник. Мне представляется сомнительным, что в стране со столь славной историей не хватает собственных инженеров. Это предположение заставляет думать, что ваша цель состоит не в том, чтобы что-то приобрести, а, всего лишь, в том, чтобы лишить чего-то конкурента. Поэтому мои перспективы в британском подданстве представляются более чем сомнительными. Изъяв меня из СССР без шансов вернуться, вы мгновенно потеряете к моей персоне интерес. Однако, было бы совсем не вежливо выпроваживать вас несолоно хлебавши. У меня есть к вам встречное предложение.

— Уж не хотите ли вы, чтобы я перебрался в СССР? — с издёвкой усмехнулся Файербрейс.

— Ваша персона меня нисколько не интересует. Вы не более чем посланник. И предложение моё адресовано Англии, а не вам. Чтобы между нами не возникло какого-либо недопонимания, кратко изложу свою позицию. Вы, англичане, уже один раз устроили мировую войну, которая стала для вас, несмотря на победу в ней, катастрофой. Противники же ваши только усилились. Сейчас вы идёте семимильными шагами к тому, чтобы вновь наступить на те же грабли. Более того, вы не осознаёте своего главного врага. Может случиться так, что мы с вами даже окажемся союзниками и нам, русским, придётся вас выручать из ловушки, которую вы сами себе устроили. Имея это в виду, я готов поделиться с вами информацией, совершенно безразличной для СССР и жизненно важной для Великобритании.

— Вы, русские, никогда не перестанете меня удивлять, — в смешавшихся чувствах, после довольно долгого молчания, проговорил англичанин. Ещё бы, не было ни гроша, а тут алтын! — И что вы за это хотите?

— Раз вы в курсе моего финансового положения, то должны понимать, что деньги меня не интересуют. Хотя, пожалуй, я бы вложился в некоторые ваши проекты с перспективой лицензионного выпуска готовой продукции в СССР. Но на первый раз, чтобы оценить вашу платёжеспособность и стремление к обоюдовыгодному сотрудничеству, оставлю вопрос вознаграждения на вашей совести. Вы сами определите, насколько важна для вас информация. Готовы?