Гассан склонил голову и опустил взгляд.

— Что вы можете сообщить о необъяснимых смертях и исчезновениях в вашем ордене? — требовательно спросил принц.

— Ничего, Ваше Императорское Высочество… пока, — ответил Гассан. — Но я уверяю вас, что я… мы… найдём правду.

Это была осторожная полу-ложь. Он мог объяснить эти смерти, по крайней мере большинство из них, поэтому решился немного поднять глаза.

Наблюдая за ним, принц резко взмахнул пальцами, жестом приказывая ему встать.

Будучи высоким даже для своего народа, Гассан поднялся на ноги, но молчал и ждал действий принца.

— Неправда, великий! — вдруг возразил Авели-Джама.

Высокий Премин сделал два шага ближе к краю постамента и, смотря на принца, склонил голову. Но его следующие слова были обращены к Гассану:

— Ты знаешь больше… гораздо больше!

Глава каталогистов суманской миссии был в возрасте, но не слишком старым. Он напоминал худого сухощавого визиря, которого вытащили из древних сказок, предшествовавших объединению и рождению Империи.

Гассан остался спокоен, смотря только на принца:

— Могу ли я молить о вопросе, мой принц? Где император?

Принц Оунялам холодно посмотрел на него:

— Мой отец… устал. И оставил этот вопрос на мое усмотрение. Итак, Высокий Премин прав? Я слышал о тайном братстве среди метаологов… и вы были в их числе, домин? Правда ли, что все участники, кроме вас, мертвы?

Самообладание Гассана дало трещину, но выражение лица осталось сдержанным, а поза — расслабленной. Кто-то еще говорил с принцем, или, что хуже, с императором?

Авели-Джама никогда открыто не признается в недосмотре. Хотя Высокий Премин и все премины Совета понятия не имели о существовании братства, не говоря уже о преследуемой им цели, Авели-Джама в своей миссии Гильдии отвечает за всё. И понесёт серьёзное наказание из-за случившегося, независимо от того, знал он или нет.

Гассан не стал бы описывать худшую, неизвестную часть кошмара, с которой столкнулись его братья в конце.

Не-мёртвый, невидимый как мысль, бежал из их плена. Он убил всех из братства Гассана, кроме него, во всяком случае так считалось: когда это произошло, домин был далеко. Так что теперь монстр из древних времён на свободе… в городе, полном людей.

Гассан спокойно оглядел залу и всех присутствующих.

Призрак, как он называл его из-за отсутствия лучшего термина, не мог выжить при дневном свете без живого хозяина, но так много дней прошло с момента его побега. Ночные смерти по всему городу свидетельствовали о том, что он жив, но кто из людей — он или она — мог оказаться им?

Кто угодно. В дневное время призрак может скрываться в теле кого угодно.

Он может находиться даже в этой высокой зале у самого неба.

Принц испустил тяжелый вздох, привлекая внимание Гассана.

— Премин потребовал список членов вашего братства, — принц шагнул ближе, — умерших и тех, кто мог удариться в бега, как вы. Тем не менее, вы молчите. Это вопрос времени, нужно лишь посчитать мёртвых и пропавших, и список будет составлен. Почему бы вам не прекратить сопротивляться?

Напряжение Гассана росло. Причина его молчания была проста: не все его братья могли быть мертвы. Из всех тел, которые он нашел и оставил в скрытом святилище по возвращении из слежки за Винн Хигеорт в потерянном гномском ситте… одно пропало.

— Я жду вашего ответа, домин, — резко добавил принц.

Советник а`Ямин пока не вступал в разговор, но внимательно ловил каждое слово.

Гассан попытался вычислить, что стоит ответить принцу… даже когда вызывал перед мысленным взором символы, знаки и руны, окружал их светящимися геометрическими фигурами.

Большие двери позади него распахнулись.

Все еще держа образы светящихся линий в своих мыслях, он увидел, что глаза принца под изогнутыми бровями раздраженно расширить. Это было дерзко — прервать специально созванный суд.

Осмелившись оглянуться, Гассан оказался в растерянности.

Городская стража, прикрываемая по бокам имперской, прошла через широкие двери. Первые два стражника с обнаженными мечами тащили закованных в наручники мужчину и женщину с кляпами во рту, раскинутые руки женщины, к тому же, были прикованы к стальному брусу на её плечах. Следующей вкатили клетку с рычащим серебристо-серым волком, казавшимся чрезмерно крупным. Последней шла молодая девушка с большими испуганными глазами, тоже с кляпом и связанными впереди руками. Пока воины вели её, держа за предплечья, её ноги едва касались пола.

Но больше всего внимание Гассана привлек зверь в клетке.

Рыча и вздыбив шерсть, он сердито обвёл взглядом всех в зале. Но вот он остановился на Гассане, и глаза зверя сузились. Над обнаженными клыками и подрагивающими щеками, эти глаза сверкали, подобно драгоценным камням… словно бледные сапфиры.

— Что это значит? — потребовал Премин Авели-Джама. — Наследный принц проводит аудиенцию с Гильдией!

Процессия даже не замедлилась. Один из них, широкоплечий мужчина, носивший золотую ленту императорской гвардии, быстро поклонился и поспешил встать на колени перед пьедесталом. Принц шагнул вперед и немного склонил к нему голову, прислушиваясь к его словам.

Гассан стоял достаточно близко, чтобы уловить отрывки быстрого шепота стражника:

— Мародеры… убили… капитана Самара… и экипаж его «Башиара».

Наследный принц Оунялам шумно выдохнул, как будто был раздражён тем, что их прервали, но не мог проигнорировать известия. Оставленный пока Гассан выпрямился, изучая заключенных, а потом осторожно повернул голову, чтобы проследить за взглядом принца.

В дополнение к городской и императорской страже у открытых дверей стояли рядом два Лхоинна, мужчина и женщина. Он редко видел эльфов с настолько ярко-светлыми волосами. Их одежда была ничем не примечательной, но оба носили мечи, и он узнал их рукояти.

Эльфы принадлежали к числу шейиф, хранителей земель Лхоинна, хотя и не были подобающе одеты. Эта пара больше походила на странников, их одежда была скроена явно не на них.

Отвратительного вида мужчина с выступающим животом и сальными волосами протолкнулся между ними. Тем не менее, стражник перед принцем, стоя на одном колене, оглянулся на него.

— Ваше Императорское Высочество, эти двое шейиф выслеживали нарушителей с самого Драйста, а этот капитан, — он махнул рукой на отвратительного мужчину, — помог их схватить, — стражник повернулся назад, склонил голову. — Прошу вас, простите за вторжение, но так как дело касается официальной стражи другого народа… я чувствовал, что обязан донести это до вашего внимания.

Принц ничего не ответил и только слегка опустил взгляд, возможно, рассматривая брошенных на пол мужчину и женщину.

Гассану показалось, что он увидел, как глаза принца немного расширились, но прежде чем он смог в этом увериться, советник а`Ямин тихо распорядился:

— Заприте их и передайте под мою ответственность, — его голос был ясен, как и его глаза.

— Советник прав, заприте их, Ваше Высочество! — взмолился вдруг Авели-Джама. — Они могут оказаться опаснее, чем простые убийцы и мародеры. Пожалуйста… Заприте их!

Гассан не любил своего Высокого Премина, но никогда не видел, чтобы Авели-Джама говорил так быстро и эмоционально. Он знал что-то большее об этих заключенных… или просто хотел переключить внимание с запятнанной чести Гильдии на что-то другое?

— Простите, мой государь!

Гассан оглянулся на голос тучного капитана.

— За риск и издержки, но, разумеется, не за выполнение своего долга, — продолжил тот, — полагается ли некоторая… награда?

Губы Гассана искривились от такой жадности. Принц бывал гораздо более щедрым с людьми, чем его отец, но не любил наглых попыток выставить его обязанным. Вдруг Гассан заметил, что Авели-Джама все еще с почти открытым страхом смотрит на пойманных, и, наконец, переключил свое внимание на них.

Мужчина, очевидно, был из Лхоинна, хотя черты его лица и уши были не совсем правильной формы. Полукровки были почти неслыханным явлением, а этот, к тому же, был смуглее, чем большинство из его народа. Кстати, как и та парочка шейиф… Гассана это озадачило.