— Вы заметили, пан поручик, что бандиты всегда забирают только наличные? Ведь они не раз совершали налеты на дома зажиточных людей, на богатые приходы, где легко захватить дорогие меха, серебро или драгоценности. Я помню такой момент в показаниях ксендза из Васёрова: бандит, тот, что со шрамом, выдвинул ящики письменного стола, вытащил оттуда деньги, ювелирные изделия, три пары золотых часов, какие-то серебряные безделушки. Все это он оставил на столе, но внимательно пересчитал деньги и придирчиво спросил, почему в пачке не хватает пяти тысяч злотых.

— Это тот ксендз, который продал машину?

— Он самый. «Человек со шрамом» взял наличные, но к золотым часам и прочим мелочам не притронулся. Хотя они представляли не меньшую ценность, чем пачка банкнот.

— Однако, если память мне не изменяет, раза два они забирали ювелирные изделия. Ну да, я помню, об этом упоминается в делах.

— Совершенно верно. Но даже и тогда всех драгоценностей они не забрали. Один раз был взят старинный браслет, в другой раз — колечко с жемчужиной. В обоих случаях драгоценности взял не «человек со шрамом», а тот, второй, низенького роста. Это любопытно. Ведь всегда инкассатором выступает «человек со шрамом». Тот, с черным чулком, обычно только прикрывает его.

— Ничего особенно любопытного я в этом не вижу. Вероятно, безделушки понравились тому, черненькому, и ему захотелось их присвоить.

— Но ведь это может свидетельствовать… — сержант осекся.

— О чем?

— Боюсь, что в настоящий момент мой вывод бездоказателен. Так что пока я лучше умолчу о нем. Это может увести нас слишком далеко и, возможно, по ложному пути.

— Итак, — подытожил поручик, — мы поговорим с майором и будем ходатайствовать о том, чтобы на выездных путях из Цеханова были установлены наблюдательные посты.

— У меня есть еще одно предложение.

— Я вас слушаю.

— Мы должны искать человека со шрамом.

— Да ведь мы, кажется, все время только этим и занимаемся!

— Верно. — Старший сержант улыбнулся. — Но я хочу сказать, что мы должны организовать розыск людей с характерной отметиной на лбу.

— Мои предшественники, — объяснил Левандовский, — всегда с этого начинали. Было даже составлено несколько докладных об этом, но безрезультатно. Все свидетельствует о том, что бандиты отсюда, из Цеханова. Город не так уж велик, и я до сих пор не пойму, каким чудом человеку с такой характерной меткой удается так долго скрываться. Всем милиционерам дан приказ проверять документы, обыскивать и прямо доставлять в отделение мужчин со шрамом над левым глазом. Десятка полтора людей было задержано, но их пришлось тут же освободить: выяснилось, что с нашим «человеком со шрамом» они не имели ничего общего. Кроме метки на лбу. Если бы бандит ходил по улицам Цеханова, он, наверное, давно оказался бы у нас в руках.

— А может быть, в Цеханове живет тот, другой? А высокий — где-нибудь поблизости или даже в Варшаве, а сюда приезжает только в дни налетов? Впрочем, мы не знаем, как выглядит этот шрам. В своих показаниях пострадавшие говорят просто о шраме над левым глазом. Но какова форма этой метки, нигде не упоминалось. Не говоря уже о том, что расстояние от глаза до линии волос довольно велико. Шрам может находиться над самым глазом, а может и выше, и тогда его прикроет прядь волос или глубоко надвинутая шапка.

— В делах об этом действительно ничего не сказано. Но после нескольких налетов мы пригласили художника, который по рассказам свидетелей набросал лицо преступника со шрамом на лбу. Эти рисунки хранятся в воеводском управлении в Варшаве, и мы можем их затребовать. Я хорошо помню, что шрам похож на угол. Более короткая его сторона — тут же, над глазом, подлиннее — наискось на лбу, не доходит до линии волос. Все, кто сталкивался с бандитом, утверждают, что шрам — светло-красного или розового цвета, как свежезатянувшаяся рана. Такой шрам не прикроешь ни шапкой, ни волосами.

— Думаю, неплохо было бы поискать в уезде, расспросить начальников участков, милиционеров, нет ли в их округе похожего человека.

— Я же говорил вам, что по уезду было разослано объявление о розыске.

— Этого мало. Я знаю из собственной практики, что на такие циркуляры не очень-то обращают внимание, а через несколько недель вообще забывают о них. Другое дело — запрос уездного управления, на который требуется ответить в точно обозначенный срок. И еще нужно обязать линейный отдел милиции при вокзале вести наблюдение за людьми, прибывающими в Цеханов поездами. Если «человек со шрамом» живет за пределами нашего города, он должен появляться здесь, по крайней мере, в дни операций или перед самым нападением, чтобы как следует изучить место. Все преступления свидетельствуют о великолепном знании района, а это значит, что бандиты изучили его в деталях.

— Вы правы, сержант. Такое распоряжение отдать необходимо. Хотя все будут нас проклинать: подкинули работы, ведь ее у людей и так хватает.

— Пусть клянут, лишь бы схватить преступников. Я сам ни одного прохожего не пропущу, первым делом присмотрюсь, нет ли у него на лбу подозрительной отметины…

Вопреки опасениям молодого офицера начальник отделения не высказал ни удивления, ни гнева и тут же одобрил их предложения. Левандовский был хорошим товарищем и не стал присваивать себе идей сержанта Хшановского.

— Ну что ж, — сказал, заканчивая беседу, майор, — это хорошо, что к делу подключился человек, стоящий несколько в стороне от нашего учреждения. У него иной, более объективный взгляд на происходящее. И впрямь трудно объяснить, каким образом бандиты получают сведения, которые известны лишь в стенах этого здания. В такой ситуации необходимо проверить даже худшие предположения. Люди — всего-навсего люди. Я буду рад, если подозрения Хшановского не подтвердятся, но еще больше обрадуюсь, если вы схватите преступника. Потому что теперь это уже не просто похититель денег, а убийца.

Глава 6. Снова налет!

После войны в деревне Сарнова Гура немало хозяев возводили свои дома на выселках. Компактная застройка деревни нарушилась. Многие считали, что жилой дом и хозяйственные строения удобнее ставить прямо посреди своего участка за чертой деревни, на выселках. На одном из таких выселков обосновался Юзеф Межеевский вместе с женой, тремя сыновьями и дочерью.

В тот день отец о сыновьями копали картошку метрах в трехстах от дома. Мать с дочкой вернулись домой раньше, чтобы успеть управиться со скотиной. Было около трех часов дня, когда двери из сеней на кухню распахнулись и в дом вошли двое мужчин: один высокий, второй — пониже ростом. У обоих в руках были пистолеты. Лицо невысокого мужчины закрывал черный чулок, у другого, высокого и светловолосого, на лбу, над левым глазом, углом выделялся ярко-красный шрам. Ниже лицо закрывала темная маска. Низенький остановился в дверях, высокий прошел на середину кухни.

— Не бойтесь, — бросил он перепуганным женщине и девочке, — ничего дурного мы вам не сделаем. Можете продолжать свою работу. Но отсюда не выходить.

Человек со шрамом сел на стул возле окна. Отсюда хорошо видна была дорога, идущая от деревни к выселкам. Человек с чулком на лице молча встал у дверей.

Прошло более двадцати минут. У охваченной ужасом хозяйки и ее тринадцатилетней дочери все валилось из рук. Они с трудом делали вид, что заняты делом. Однако бандиты не обращали на них никакого внимания, они следили лишь за тем, что происходило на улице.

Вдруг высокий отпрянул от окна, воскликнув:

— Едет!

Его низенький сообщник тотчас укрылся за дверьми, ведущими в сени, а блондин — за печной выступ так, чтобы вошедший не заметил его.

— Молчать! — сказал он женщинам. — Иначе пристрелю!

К дому подъехал на велосипеде почтальон. Он слез с седла, прислонил машину к крыльцу и вошел в кухню, не замечая укрывшихся бандитов.

— Добрый день! — весело приветствовал он обитателей дома. — Я привез вам деньги. Не густо, правда, всего сто злотых, но и они в хозяйстве пригодятся.