— Я пришла, чтобы заключить сделку, — сказала мисс Уизерс. — Я хотела видеть инспектора Каннона, но он, по-видимому, отсутствует. Фильсома также не поймаешь. Ну, сойдете и вы.

— Премного благодарен, — сказал сержант, вынимая записную книжку. — Вы хотели дать нам сведения?

— Отложите это, — сказала мисс Уизерс. — Я хочу знать три вещи: во-первых, что установили ваши эксперты насчет того письма в черной рамке, которое найдено у Тодда? Во-вторых, какие отпечатки пальцев были найдены на дверце лифта? В-третьих, что было найдено на дне колодца рядом с телом Энди Тодда?

— Простите, — начал Секкер, — я не имею нрава...

— Хотите вы разрешить загадку исчезновения Розмери Фрезер? Так знайте, молодой человек, что вы шагу не ступите, если вы не узнаете, что скрывается за этими угрожающими записками.

— Записками?

— Именно так. Не один Энди Тодд получил письмо в черной рамке. Такое послание предвещало Тодду смерть, и мне кажется, что Скотланд-Ярд поступил бы хорошо, если бы немножко присмотрел за другим лицом, получившим такое же послание.

— А именно?

— А именно — за Кандидой Норинг. Она получила такое же письмо, как только приехала в отель, и бросила его в камин, думая, что это плохая шутка. Но я не уверена, что это шутка.

Сержант призадумался.

— Да, пожалуй, лучше приставить к ней человека. Она должна была бы рассказать об этом сама.

— Я думаю, она поступила вполне естественно. Так вот: стоят мои сведения ваших.

— Пожалуй, согласился сержант. На дне лифта нашли только осколки стекла. На дверце не было никаких отпечатков пальцев, и ничего не выяснилось насчет этого письма, кроме того, что оно было найдено в почтовом ящике Тодда, что оно пришло не по почте, что почерк напоминал руку Розмери Фрезер, а конверт, бумага и чернила были самые обыкновенные. Так вот — я, пожалуй, в этой сделке в выигрыше.

Мисс Уизерс встала.

— Если вы пройдете обратно в отель, — сказал сержант, — скажите мисс Норинг, что, если она попросит, мы приставим к ней человека. 

— Передам, — обещала учительница. — Но я не думаю, чтобы она стала просить.

— Тогда поглядите за ней сами, — сказал Секкер. — Хотя, я и не знаю, что еще может случиться. Разве, что действует какой-нибудь сумасшедший, который владеет черной магией. Девицу Фрезер убили, это я готов признать. Но никто не может заставить человека проглотить яд и загипнотизировать его так, чтобы он соскочил в колодец лифта.

— Я этого и не говорю, — ответила мисс Уизерс.

На этом они расстались.

Мисс Уизерс вышла погулять по набережной Темзы, но холодный ветер загнал ее в ближайшую чайную. Проходя между столиками, она увидела достопочтенную Эмилию. Лесли Реверсон тотчас же встал и предложил ей стул.

— Осматривали город? — спросила Эмилия.

— Немножко, — призналась мисс Уизерс. 

— Город великолепен, я знаю, но я бываю в Лондоне только по делам.

Лесли Реверсон воспользовался случаем:

— Не могу ли я сбежать? — сказал он. — Тетя, могу ли я?..

Достопочтенная Эмилия достала свою чековую книжку. Мисс Уизерс, глотая свой чай, прислушивалась к невнятным словам Реверсона.

— Не глупи, — ответила Эмилия. — Вот десять шиллингов. Хватит с нее.

— Молодое поколение взбесилось! — сказала Эмилия, возвращаясь к столу. — Мальчик так, пожалуй, быстро спустит все свое состояние. Одна девица за другой...

Мисс Уизерс вставила:

— Ваш племянник, как будто, заинтересовался Кандидой Норинг?

— Могло быть хуже, — заметила Эмилия. — Она девица благоразумная. На пароходе казалась неряшливой, но в Лондоне подтянулась. Лесли строил телячьи глаза этой девице Фрезер. Но, к счастью, он не запутался с нею. Ему только двадцать лет. Отец и мать умерли, когда он был ребенком, и я за него отвечаю.

Они вышли из чайной и вернулись в отель. Достопочтенная Эмилия купила себе все вечерние газеты и юмористический журнал.

— Это моя единственная слабость, — объяснила она. — Я люблю лечь в горячую ванну и читать, пока не засну.

Мисс Уизерс прошла к себе в комнату и стала думать. Но хотя она прибегала к алгебраическим формулам, но ничего не выходило. Проголодавшись, она вышла из комнаты и направилась к двери Кандиды. Девушка в купальном халате сидела и грызла сладкую булочку. На столике перед нею стояла бутылка молока.

— Войдите, — воскликнула она. — Разделите мою скромную трапезу. Тут еще несколько булочек.

— А что, вы на диете? — спросила мисс Уизерс.

Кандида энергично потрясла головой.

— Прогорела, — объявила она. — Или, во всяком случае, к этому близко. Я надеялась, что меня вечером пригласят обедать — не вышло. Конечно, я могла заказать обед в отеле, чтобы его записали на мою комнату, но я не хотела увязать еще глубже.

Мисс Уизерс поняла.

— Всегда неприятно ждать перевода, — сказала она. Я охотно одолжила бы вам несколько фунтов.

— Вы очень милы, — ответила Кандида, — но дело обстоит не так, как вы думаете. Я собственно не хотела никому об этом говорить. Видите ли, Розмери была нашим казначеем, все деньги были при ней, и она унесла их с собой, когда упала за борт. Поэтому я и знаю, что это не самоубийство, так как Розмери ни за что не оставила бы меня на мели.

— Так Розмери была казначеем?

— Это длинная история, — сказала Кандида. — Но мне хочется об этом рассказать... Видите ли, я знала Розмери Фрезер, когда она еще была младенцем. У ее родителей куча денег, и они вращаются в высшем обществе Буффало. А я только Кандида Норинг, отец которой умер раньше, чем она родилась, а мать моя пробовала быть портнихой, но ее сердце не выдержало. Когда я была в школе, я немного прирабатывала, присматривая за детьми. И Розмери была моей первой питомицей. Когда моя мать умерла, несколько человек, для которых она работала, сложились, чтобы помочь мне окончить школу. Думаю, что им было это не особенно обременительно. На каникулах я работала компаньонкой, или горничной, или сиделкой, но чаще всего мне поручали присматривать за Розмери. Она была такой милой маленькой девочкой, и хотя ей весь мир как бы подносили на серебряном блюде, мы были с нею как сестры. Потом я получила стипендию в Сент-Эндрьюс колледж. Несколько лет я почти не видела Розмери. Когда я окончила колледж, я осталась при колледже в качестве надзирательницы. Потом Розмери поступила в Сент-Эндрюс, и мы снова стали друзьями. В этом году она должна была держать выпускной экзамен.

Мисс Уизерс сопоставляла цифры и другие данные.

— Так, — сказала она.

— В этом году, — продолжала Кандида, — Розмери попала в непонятную историю в Бар-Харборе, куда ее семья ездила каждое лето. Она не рассказала мне, в чем дело, по я подозреваю, что тут был замешан один мужчина. Она все лето писала сонеты и рвала их, но когда настала осень, она решительно отказалась вернуться в школу. Сказала, что хочет ехать в кругосветное путешествие. Она всегда добивалась своего. Семья только поставила условием, чтобы я присматривала за нею в пути. Мне оплачивалась только дорога. Но о чем лучше может мечтать классная надзирательница, как о кругосветном путешествии. Мы должны были ехать в ближайший понедельник на «Императрице Сиама» из Лондона.

Кандида замолчала и всхлипнула. Я старалась о себе не думать, — продолжала она. — Но это жестоко, знаете, когда всю жизнь сидишь и смотришь в окно на все прекрасные вещи и раз в жизни представится случай — и тут вдруг его у вас вырывают из рук!

— Да, — согласилась мисс Уизерс. — У Розмери тоже отняли ее жизнерадостность, ее жизнь. Скажите, вы действительно думаете, что она была способна покончить с собой?

Кандида покачала головой.

— Розмери была бы способна на все. Она делала драму из всего, что случалось с нею. У нее могло появиться желание покончить с собой из-за этого жестокого идиотского смеха людей за столом. Но на нее было бы больше похоже, если бы она достала откуда-нибудь револьвер и выпалила бы во всю компанию... О, я не буду больше ничего о ней говорить.