— Сейчас вызовем портье, — решил подпоручик.

Пан Ясик, симпатичный блондин лет тридцати, показал, что служит в «Карлтоне» уже шесть лет. Живет в одной из комнаток в подвале, рядом с кухней. Его обязанности— по утрам покупать провизию, а потом присматривать за тем, кто входит и выходит из виллы, пс ночам — открывать двери.

— После ужина кто-нибудь входил в «Карлтон» или выходил отсюда?

— Я слышал, как хлопнула дверь при входе, — сообщил пан Ясик, — выглянул из окна кухни и заметил, что выходила пани Медяновская.

— Когда это было?

— Сразу после ужина.

— А кроме нее?

— Я ничего не слышал.

— Вы находились внизу, на кухне?

— Да, все время.

— Значит, тихонько отворив входную дверь, можно было попасть в «Карлтон» или выскользнуть оттуда незаметно от вас?

— Ну, если б кто-нибудь нарочно старался не шуметь, я мог и не заметить. Правда, я сидел у самого окна, но мог отвернуться, — согласился портье.

Кроме того, пан Ясик подтвердил показания горничной. Из кухни он направился прямо в салон. Когда Рузя подняла тревогу, помчался наверх. Потом директор велел ему вызвать «скорую помощь» и милицию. Ясик звонил из «Соколика», так как из «Карлтона» дозвониться не удалось. Здешний телефон очень неисправно работает. Они неоднократно жаловались, но все попусту. Зато аппарат в вилле «Соколик» действует куда лучше. Затем Ясик, по поручению директора, отворил ворота для въезда машин и сидел в салоне, пока его не вызвали на допрос.

— Когда вы бежали в «Соколик», шел дождь? — спросил Лясота.

— Начинало накрапывать. А когда я открывал ворота, уже здорово лило.

— Вы когда-нибудь видели этот молоток? — в свою очередь поинтересовался подпоручик.

— Это наш молоток. Обычно лежит в ящике, на кухне.

— Сегодня вы его видели?

— Сегодня не видел.

— Откуда взялась приставная лестница у балкона?

— Я ее не видал. Пан директор говорил, что вор забрался по приставной лестнице, но я ее не заметил.

— Постарайтесь вспомнить. Когда вы бежали в «Соколик», вы видели лестницу, приставленную к балкону «Карлтона»?

— Нет.

— Вы были взволнованы и спешили вызвать «скорую». Но обратно шли уже медленнее, спокойнее, правда? И вы не заметили лестницы?

— Нет, не заметил, — упирался портье. — Тогда я тоже спешил, чтобы доложить: мол, «скорая» уже в пути. Ни молотка, ни лестницы я не видал.

Этого свидетеля подпоручик Климчак также отпустил восвояси.

Следующим давал показания директор. Он находился в кухне. Потом на минутку заглянул в столовую, обменялся парой слов с горничной. Незадолго до девяти поднялся на второй этаж, чтобы проверить, чем занимаются его сыновья. Услышав, что телевизор в порядке, спустился вниз вместе с детьми.

— Выйдя из комнаты, вы должны были миновать дверь номера ювелира. Вы ничего не заметили?

— Нет. Иначе я не отправился бы в салон.

— Вы не обратили внимания, может, кто-нибудь спускался по лестнице вслед за вами или впереди вас? А может быть, вы что-то слышали?

Директор задумался.

— Это не так просто запомнить. Я вообще не обращаю внимания на подобные мелочи. Кажется, кто-то кричал или хлопал в ладоши на третьем этаже. Постойте… Вроде бы передо мной вниз спускалась пани Рогович.

— Вы видели приставную лестницу? Откуда она взялась?

— Это наша лестница. Обычно стоит у торцовой стены «Соколика». Там я ее и видел сегодня утром.

— А молоток?

— Тоже наше имущество. Мои мальчуганы играли с ним перед обедом.

— А в холле вы его не видали?

— Нет. Я заметил молоток, только когда пан поручик на него указал.

— А драгоценности? Вы их когда-нибудь видели?

— Да. Однажды пан Доброзлоцкий пригласил меня к себе в комнату и показал эти побрякушки. Он как раз заканчивал их отделку.

— Как вы думаете, сколько они стоят?

— Пан Доброзлоцкий оценивал их в десять тысяч долларов с лишним. Разумеется, за границей.

— И еще вопрос. Вы недавно купили машину. «Москвич».

— Это не секрет. Машиной я постоянно пользуюсь. Купил в рассрочку.

— Каков месячный взнос?

— Три тысячи злотых.

— Это больше вашей зарплаты?

Директор покраснел.

— Вы меня подозреваете?

— Я всех обязан подозревать. Прошу ответить на вопрос.

— По профессии я архитектор. Иногда готовлю проекты домов для гуралей. И не только для них. Я хорошо освоил проектирование в закопанском стиле. Я мог бы иметь много заказов, но не беру их из-за нехватки времени. И не хочу, чтобы ко мне придирались финансовые органы… Жена моя тоже работает…

— Пока достаточно. Благодарю вас, но прошу не покидать здание.

— Я буду у себя. Только хотел бы обратить ваше внимание, что гости в салоне волнуются, нервничают. Нельзя ли их отпустить?

— Пока нет. Пускай подождут. Они должны понять, что дело слишком серьезное, и не беда, если этой ночью кто-то поспит на несколько часов меньше. Речь идет о покушении на убийство и краже драгоценностей на миллионную сумму. Постарайтесь им это втолковать.

— Вполне возможно, что преступление совершил директор, — произнес подпоручик, когда допрошенный удалился. — Ювелир вышел из комнаты, директор проскользнул туда, а когда Доброзлоцкий вернулся, тот треснул его по голове. Мотивы преступления абсолютно ясны. Нелегко выплачивать три тысячи в месяц, даже если жена зарабатывает полторы тысячи. Я случайно узнал размеры зарплаты директорской супруги.

— А как же приставная лестница и выбитое стекло? — спросил полковник Лясота. — Что касается мотива, не станем себя обманывать! При столь колоссальной стоимости драгоценностей этот мотив подойдет любому, в том числе и нам. Следует искать не причину преступления, а ответ на вопрос: кто и как?

Эти рассуждения были прерваны одним из милиционеров. Он вошел в столовую и протянул подпоручику листок бумаги, найденный в коридоре на втором этаже. Вероятно, владелец не заметил пропажи.

Это было короткое письмо. Писал его, как выяснилось из содержания, сын пани профессора Марии Рогович. Зыгмунт Рогович одолжил у приятеля автомобиль и решил прокатиться. В какой-то деревне под Плоцком он наехал на ребенка. Машина разбилась, а малыш сломал ногу и получил много ушибов. В деревне не оказалось отделения милиции, поэтому делу пока не дали официального хода. Однако крестьянин — отец ребенка — потребовал двадцать тысяч злотых компенсации. На ремонт автомобиля понадобится приблизительно такая же сумма: треснула рама, поврежден радиатор, не говоря уж о бампере, фарах и погнувшейся оси. Отец ребенка божится, что заявит в милицию, если не получит денег. А поскольку у Зыгмунта нет водительских прав, ему угрожает арест и несколько лет тюрьмы. К тому же хозяин машины настаивает на немедленном ремонте. И вот сын умоляет мать спасти его и достать необходимую сумму.

— Сами видите, — серьезно сказал полковник, — мотив преступления можно применить ко всем. Любого из нас такая куча денег обеспечила бы до конца жизни. Ведь у каждого есть свои финансовые трудности, у кого их больше, у кого меньше.

— Верно, — согласился подпоручик. — Тем более что имеется еще одно странное обстоятельство. Пани Рогович живет на первом этаже, а директор заметил, что в салон, смотреть телевизор, она спускалась по лестнице. К тому же нам известно, что и письмо она обронила на втором этаже. Вдобавок она фармацевт и немного разбирается в медицине. Хорошо рассчитала, как нанести удар, чтобы убить или оглушить ювелира.

Полковник усмехнулся.

— Никакие специальные знания для этого не нужны. Достаточно раздобыть тяжелый молоток и как следует размахнуться… Тем не менее показания директора и найденное письмо — факты весьма любопытные. Кто знает? Быть может, ради свободы сына эта женщина пошла на преступление?

— Сержант, — распорядился подпоручик, — пригласите Марию Рогович.

Глава шестая

В столовую вошла пани профессор, и подпоручик предложил ей занять место напротив. За другим столом милиционер записывал показания. Полковник Лясота сел за спиной подпоручика, на некотором расстоянии от стола, и мог наблюдать как за офицером милиции, так и за допрашиваемой. Кроме того, полковник подчеркивал этим, что в «Карлтоне» он находится неофициально и не хочет связывать руки младшему коллеге.