Митт покачал головой.

– Нет, такого не припомню, нет. А что? По-вашему, это все он?

– На данный момент я не вполне уверен.

Выпуклые глаза Митта слезились на холодном ветру, он хмыкнул.

– Надеюсь, никто не скажет, что гостиница тут каким-то боком завязана. Не годится, чтоб люди думали, будто у нас проклятое место. Еще не хватало.

Два грузчика вернулись в дом, и Себастьян поинтересовался:

– Мсье Вондрей здесь?

– Да, в кофейной комнате. Последний раз там его видал.

В кофейной комнате Себастьян нашел и Вондрея, и его секретаря, Камилла Бондюрана, который стоял у столика возле окна и просматривал какие-то документы. Глянув на Себастьяна, Бондюран молча сложил бумаги в коричневый кожаный портфель, застегнул ремешки и покинул помещение.

– Слышал, вы уезжаете, – сказал Себастьян, глядя вслед секретарю.

Вондрей потер подбородок. Под покрасневшими глазами набрякли темные мешки.

– Осуждаете меня?

– Нет. Но что с переговорами?

Француз пожал плечами.

– Переговоры никуда не денутся.

Себастьян встал спиной к камину.

– Вчера утром, когда мы с вами встретились, вы не собирались никуда уезжать. Что заставило вас передумать?

– Моя дочь. Она настояла, что от боли в горле, на которую я ненароком пожаловался, мне необходима ильмовая мазь, и пошла за ней к аптекарю. Кто-то ее преследовал.

– Она его видела?

– Нет. Туман был слишком густым. Она только слышала: сначала шаги, а потом кашель какого-то мужчины. Но не приходилось сомневаться, что он шел именно за ней, потому что остановился, когда она остановилась, и снова зашагал, стоило ей двинуться с места. Она бегом бежала до гостиницы.

Себастьян впился взглядом в расстроенное лицо Вондрея.

– Кто, по-вашему, этим занимается?

– Может, Бурбоны? Какой-нибудь промышленник или финансист вроде того шотландца, Килмартина? Что толку гадать?! Единственное, что я знаю со всей определенностью: с меня довольно.

– А как насчет Джарвиса? Может, это он стоит за убийствами?

– Нет.

– Вы уверены?

Вондрей повернулся к окну и уставился на грузчиков, которые теперь крепили шляпные картонки поверх прочих пожитков на подводе.

– Уверен ли я? Ну, положим, не до конца, – сказал он чуть погодя. – Несомненно, Джарвис ведет серьезную игру, тайную и опасную… Дошло до того, что я больше ни в ком не уверен. – Француз фыркнул. – И пожалуйста, не трудитесь указывать на иронию судьбы, уж поверьте, она мне очевидна. Да, я и сам не оправдал доверия… Единственная, кому здесь нечего стыдиться, – это моя Мадлен. И прежде всего я хочу, чтобы она благополучно выбралась.

– Когда отчаливает ваше судно?

– В десять вечера.

– Тогда, если примете мой совет, побыстрей поднимитесь на борт вместе с дочерью и оставайтесь в своей каюте, пока корабль не минует Гринвич.

Звук женских шагов на лестнице заставил Вондрея заглянуть в коридор.

– Но зачем вредить моей дочери? Кому это нужно?

Мадлен Кеснель вошла в комнату. На ней было темное шерстяное дорожное платье, в руке она держала ридикюль. Внимательно посмотрела на отца, потом перевела взгляд на Себастьяна.

Он сказал:

– Когда на карту поставлены судьбы мира, некоторые люди ни перед чем не остановятся. Как мужчины, так и женщины. – Отвесив поклон, Себастьян улыбнулся. – Счастливого пути, мадам.

ГЛАВА 55

С неба стекал последний свет, когда Чарльз, лорд Джарвис, проследовал от Карлтон-Хауса к ожидавшему экипажу.

Недавнее развитие событий премного радовало. Мирные переговоры с наглым выскочкой Наполеоном остались в прошлом, а жадный ничтожный двурушник Вондрей в этот самый момент удирал восвояси, поджав хвост. Теперь война в Европе продолжится до победного конца, и британские войска триумфально промаршируют по Елисейским полям, а силы радикализма будут стерты в порошок. Как минимум лет сто ни одна страна не осмелится угрожать глобальному доминированию Британии и больше нигде плебс не восстанет против своих властителей и не провозгласит права вульгарной черни.

Навстречу хозяину лакей проворно открыл дверцу кареты и спустил лесенку. Удобно устроившись на мягком сиденье, Джарвис накрыл колени пледом. Но тут дверца снова отворилась, и виконт Девлин занял сиденье напротив.

– Не возражаете, если проедусь с вами?

– Представьте, возражаю.

Виконт зубасто улыбнулся.

– Я ненадолго. Полагаю, вы уже слышали, что месье Армон Вондрей уезжает из Лондона?

– Да.

– Ваша работа?

– Отчасти.

– Но это вы кого-то послали следить за его дочерью.

Откинувшись на спинку сиденья, Джарвис лишь поднял брови.

Девлин продолжил:

– По мнению Вондрея, именно вы убили Пельтана и Фуше.

– Армон Вондрей продажен и глуп. К чему мне опускаться до такой мерзкой театральщины, когда глава делегации у меня на жалованье?

– Возможно, Пельтан и Фуше угрожали донести на Вондрея в Париж.

– Хм. В таком случае их определенно следовало бы устранить. Однако, по моим сведениям, Фуше, по крайней мере, пребывал в блаженном неведении о предательстве Вондрея. А как вы знаете, мои сведения достаточно точны и обширны.

В окошко кареты Девлин заметил оборванца, перебежавшего им дорогу.

– Вы как-то говорили, что ваш человек следил за «Гербом Гиффорда» тем вечером, когда Пельтан был убит.

– Да.

– Расскажите мне снова, что он там увидел.

Джарвис вздохнул.

– Право же, Девлин, эта ваша одержимость становится попросту скучной.

– Так развлеките меня.

– Ну, извольте. Дайте припомнить… Неопознанный мужчина и женщина под вуалью подъехали в карете. По причинам, которые, несомненно, вам понятней, чем моему информатору, вызванный коридорным Пельтан не пригласил их в гостиницу, а затеял беседу прямо на улице. Собеседники горячились, но поскольку мой соглядатай, к сожалению, не отличается острым слухом, предмет их обсуждения остался неизвестным.

– Что случилось дальше?

– Мужчина с женщиной вернулись к своей карете, покинув Пельтана на тротуаре в расстроенных чувствах. Он так там и стоял, когда подошла Александри Соваж. С ней Пельтан тоже поссорился. Затем вернулся в гостиницу, снова вышел уже в пальто и перчатках, после чего они с Соваж укатили в фиакре.

Девлин наклонился вперед, приоткрыв рот.

– Что? – спросил Джарвис, глядя на него с явным неудовольствием.

– А неопознанные мужчина и женщина? Вы сказали, что они вернулись к своей карете. Когда они уехали?

– Сразу после того, как фиакр увез Пельтана с сестрой.

– Вы уверены?

Ценнейшим достоянием Джарвиса была его безупречная память. Он дословно помнил речи и доклады, давным-давно вылетевшие из головы у всех прочих. На неуместный вопрос он лишь скривился.

– Велите кучеру остановиться, – попросил Девлин.

– Охотно.

Виконт изготовился было спрыгнуть на тротуар, но вдруг замер, уже держась за дверную раму, затем оглянулся и спросил:

– Вам случайно не знаком шевалье д’Армиц, молодой французский эмигрант?

– Шапочно. И?

– Как бы вы его описали?

– Выше среднего роста. Крепкий. Темноволосый.

– Что вам о нем известно?

– Немногое. Он входит в одну из тех эмигрантских свор, которые толкутся возле Бурбонов. Однажды он убил человека, в смысле, не на дуэли. Некий капитан из стражи обвинил Армица в шулерстве, а через несколько часов был найден с ножом в спине.

– Интересно. Он пытался убить меня. Дважды.

– Жаль, что безуспешно, – вздохнул Джарвис.

Но Девлин лишь ухмыльнулся.

Положив руку на всхолмленный живот, Геро стояла у окна в детской и смотрела на темные тучи, сгущавшиеся над городом. За последние шесть месяцев она часто приходила сюда, чтобы проследить за слугами, обустраивавшими комнаты, или потворствуя прежде нехарактерной для нее слезливой мечтательности, а в последнее время еще и в поисках утешительного уединения.