— Нашла с кем танцевать! Он ей все ноги оттопчет.

Лара остановилась:

— Да, Андрейка, тебе придется подучиться.

Андрей, переминаясь с ноги на ногу, смотрел в пол.

Вовка взял Лару за руку:

— Потанцуем, дорогая. Я вижу, тебя замучил сей субъект.

— Она танцует со мной, — послышался звучный голос позади. — Если не вышло с одним братом, выйдет с другим.

Все оглянулись. Щеголеватый командир вытянулся, щелкнул каблуками.

— Разрешите представиться: старший лейтенант Курганов.

— Вы? — ахнула Лара, узнав лесного охотника. — Брат Андрея?

— Так точно.

Борис увлек Лару в круг. Ошеломленный Вовка полез пятерней в затылок, недоуменно огляделся и скрылся в гуще танцующих.

Наконец отгремел вальс, и его сменило медленное танго.

Борис и Лара подошли к Андрею. Борис, улыбаясь, сказал:

— Теперь, Ларочка, потанцуйте с моим застенчивым братишкой и вообще возьмите над ним шефство.

Комсомольское собрание началось ровно в семь. Секретарь комитета, десятиклассник Василенко, позвонил в колокольчик и глуховато проговорил:

— На повестке дня один вопрос — состояние дисциплины в нашей школе.

Андрей опоздал — оформлял стенгазету. Выписывая кудрявые буквы заголовков, он думал о Ларе и совершенно забыл, что после уроков собрание. Вспомнив об этом, он бросил кисточку и стремглав помчался в химический кабинет.

Здесь было уже людно и шумно. Обсуждалось персональное дело комсомольца Захарова, который подрался с одноклассником. Сам обвиняемый, Ленька Захаров, большеголовый толстый юноша в роговых очках, стоял у стола президиума и что-то невнятно бубнил. Андрей пробрался вперед и прислушался.

— Твои объяснения, Захаров, никого не удовлетворяют. Я предлагаю, товарищи, исключить его из комсомола! — выкрикнула Тоня Бахарева, член бюро.

— Верно!

— За такое стоит.

— Правильно!

Андрей замер. Он прекрасно знал суть дела. Во всем был виноват Вовка Панов. На очередной товарищеской встрече по хоккею команда Ильинской школы позорно проиграла. Игра шла в один из воскресных дней на пруду. Уже в самом начале выяснилось явное превосходство противника. Не прошло и пятнадцати минут с начала игры, как вратарь ильинцев, маленький Игорь Копалкин, уже выбрасывал из ворот седьмой мяч. «Семь: ноль» — это было ужасно. Капитан ильинцев Вовка Панов ракетой носился по ледяному полю, но ничего поделать не мог. Разгром был полный.

Назавтра в школе бурно обсуждалось печальное событие. Леонид Захаров, страстный конструктор, увлекающийся токарным и слесарным делом, спортом не занимался. Это не помешало ему, однако, принять участие в дискуссии. Леонид прямо заявил ошеломленному Вовке, что во всем виноват именно он, Вовка, ибо капитан должен не только сам играть, но и правильно организовать и направить команду.

— Так что: «Капитан, капитан, подтянитесь!» — задорно пропел Ленька.

Разговор происходил при девушках — и то, что все засмеялись, услышав Ленькины слова, очень уязвило Панова. Разъяренный, он хотел по-своему расправиться с насмешником, но помешал приход Ивана Григорьевича.

На уроке Вовка сидел красный, нервничал. Иван Григорьевич вызвал его. Вовка не расслышал, и тогда Кузя петушиным баском с дальней парты крикнул:

— Капитан Панов, к доске!

Класс опять расхохотался, и, когда после урока Иван Григорьевич едва-едва успел выйти, Вовка бросился к Захарову и влепил ему оглушительную пощечину. Началась драка, прерванная приходом директора. Ребят растащили, но Леонид вырвался и, несмотря на присутствие Сергея Дмитриевича, подскочил к Вовке и ударил его…

В кабинете директора Панов свалил вину на Леню, который и здесь был возбужден, грубил и порывался ударить Вовку.

На собрании Захаров отмалчивался. Он был очень зол на Панова, но все же причинять ему неприятность не хотел. Вовка же, воспользовавшись такой позицией Лени, свалил всю вину на него.

Ленька, не понимая, к чему все это приведет, продолжал молчать, и это не понравилось членам бюро.

— Значит, ты не хочешь говорить? Не уважаешь своих товарищей…

— Говори, Ленька! — крикнул Бобров. — Расскажи, как было!

Захаров молчал. Комсорг еще раз призвал его к ответу. Захаров заговорил, но речь его была вся из недомолвок и представляла попытку уладить дело.

— Все ясно! — нахмурился комсорг Василенко. — У него и раньше дисциплина хромала. Взносы задерживал. А теперь игнорирует коллектив…

Многих ребят во время драки в классе не было. Андрей все видел, но выступать в защиту Лени не стал. Пожалуй, он и сам не смог бы объяснить, почему так поступает. Смутно сознавал, что, если заступится за Леню, Вовка Панов не даст ему прохода, будет задирать, подсмеиваться, может быть, и отколотит. Отколотит при Ларе… Одна мысль об этом бросала Андрея в жар.

— Кто за то, чтобы исключить Захарова из рядов ВЛКСМ? — спросил Василенко и начал подсчитывать голоса.

Руки подняли почти все. Вовка нагло посмотрел на Захарова.

— Большинство, — глухо сказал Василенко.

Захаров вздрогнул, умоляюще посмотрел по сторонам и, закрыв лицо руками, выбежал из класса.

— Неправильно! — громыхнул Валька Бобров. — Ленька хороший друг и товарищ. Во всем виноват Панов!

— А ты видел? — Панов вызывающе прищурился.

— Если бы видел, плохо бы тебе пришлось.

— Но, но, не грози, не испугались!

— Бобров, — тронул колокольчик Василенко, — дело ясное, люди проголосовали. Ты что, только что проснулся?

— Андрей, ты же рядом стоял. Скажи, кто драку затеял? — Валентин требовательно посмотрел на Курганова.

С ледяной усмешкой, злобно сузив глаза, смотрел на Андрея и Вовка.

— Не знаю, — вяло проговорил Андрей: — я пришел, когда они уже дрались.

— Но ты сам же мне говорил!

— Ничего я не говорил! Отстаньте от меня!

— Трус! — презрительно бросил Бобров и круто повернулся.

Ребята выходили из школы мрачные.

Андрей подошел к Боброву и взял его пол руку:

— Валька, ты меня не понят…

— Пусти! — Бобров грубо вырвался и скрылся в темноте.

В январе грянули морозы. Они подкрадывались постепенно, временами уступая первенство вихревым метеля, но в конце месяца утвердились наконец прочно. Воздух побелел, к вечеру солнце едва пробивалось сквозь сизую хмарь, было оно злое, и от его появления становилось еще холоднее.

Пруд опустел. Ребята отсиживались дома, Андрей чистил и смазывал малокалиберку: предстояли стрелковые соревнования. Ника, замотанный теплым шарфом, в ватной кацавейке, стучал зубами у себя в мастерской, заканчивая очередной этюд.

Каждый коротал зимние вечера по-своему. Игорь Копалкин читал. Петя Родин предпринимал отчаянные попытки утеплить сарайчик, где обитали его многочисленные питомцы — морские свинки, белые кролики, крючконосый филин. Валька Бобров усердно зубрил немецкие слова: не давался ему немецкий. Лара вечерами возилась с приемником, выжимая из ветхого «Си-235» все возможное. Чуть нахмурив тонкие брови, девушка упрямо искала нужную волну и, настроившись, замирала, наслаждаясь бессмертной музыкой Чайковского.

«Как прекрасно!» — говорила сама себе Лара.

Надя и Нина восторженно млели, глядя на задумавшуюся подругу, и негромко вторили ей, хотя Нина думала в этот момент о Леньке Захарове и о том, что нужно купить новые чулки, а Надя мучительно припоминала, что задали на дом по истории…

И только один Вовка Панов продолжал удивлять знакомых и незнакомых. Мороз не заставил его отказаться от прежних привычек. Вовка вставал затемно, делал зарядку, усиливая физкультурный комплекс добавочными упражнениями с гантелями, полуголый выскакивал во двор, растирался снегом и потом докрасна раздирал кожу мохнатым полотенцем.

…Андрей уже собирался спать, когда отец попросил его сбегать на станцию за папиросами. Иван Савельевич прихварывал — ныла старая рана. Курил он много и никогда не засыпал, не выкурив две-три папиросы.

Андрей оделся, вышел во двор.