— Когда придешь-то?

— А когда надо? — поинтересовался он.

— Завтра девчонки на день рождения уйдут. Часов в полвосьмого.

— Ясно…

Снова помолчали. Раиса ждала ответа, а он не отвечал. Он смотрел поверх ее короткой стрижки, поверх временной котельной, приземистой, с железной трубой, поверх плоских крыш панельных пятиэтажек, смотрел на небо, сумрачное и сырое. Он смотрел в просвет между домами и видел экскаватор, задравший хобот над котлованом, а за ним, в отдалении, другие, еще не достроенные дома с расплывчатыми в полутьме контурами. За теми домами начиналась тайга, но ее видно не было.

Коля смотрел на все это и думал, что в Ташкенте вот-вот пойдет абрикос, а в Молдавии черешня, а в Сухуми отпускники-северяне небось уже купаются, а в какой-нибудь Новой Гвинее — там хоть весь год из моря не вылезай…

— Ну так чего, придешь? Голос у Раисы был ранодушно-ворчливый.

Коля неопределенно шевельнул губами. С одной стороны, неплохо бы и прийти. Но с другой стороны, завтра не сегодня, мало ли, куда потянет…

— Там видно будет, — уклончиво сказал он.

— Ох и гад ты! — зло бросила Раиса, повернулась и пошла в подъезд.

Коля посмотрел ей вслед. Обиделась все же. Жаль, не хотел… А, ладно!

Он шел домой по улице, по утоптанной тропке вдоль котлована, и приятно было твердо ступать на обе ноги. Кончилась инвалидность!

Вот и работенку нашел, подумал Коля. Сторож несуществующего дома! Ничего работенка, как раз по мне…

Остановился, достал сигарету и опять спрятал: пока доставал, курить расхотелось.

За ночь в природе многое произошло. Южный ветер тугой волной подошел к городу и к утру начисто убрал безликую серую хмарь, с самого Колиного приезда вяло, но плотно лежавшую на округе. И — словно штору отдернули — ударило такое сильное, свежее солнце, что стало ясно: пришла наконец поздняя, сухая весна. Новая травка и зеленый пух на низких березах сразу стали заметны, будто вдруг, за ночь, появились.

Коля с удовольствием прошелся по городку, снес в библиотеку три очередных тома Мамина-Сибиряка и взял два оставшихся, последних.

— Читать так читать, — сказал он библиотекарше, и та улыбнулась приятельски, словно это был их пароль.

В продмаге Коля купил рыбу свежемороженую, лавровый лист, прочую мелочь и, придя домой, сочинил очень даже приличную уху. Парни схлебали ее молниеносно, а обстоятельный Жорка даже рецепт записал. Обычно он был замкнут, посматривал угрюмо, а тут наконец заулыбался.

Перед вечером Жорка ушел, а Павлик неожиданно позвал Колю на танцы.

— Да ты что? — удивился Коля.

— Пойдем!

— А юмор не получится? Я свое оттанцевал, и довольно давно.

— Во-первых, это ерунда, — возразил Павлик, — а во-вторых, анкету там не заполняют.

— Засмеют, — засомневался Коля.

— Ты же со мной пойдешь, — веско сказал Павлик.

— Ну, разве что с тобой…

Вообще-то он настроился идти к Раисе. Но ведь и парень просит…

Решило то, что Павлик был рядом, а до Раисы полтора квартала. Зовут — надо идти…

Уже на улице Павлик безразлично проговорил:

— Коль, я тебе там двух баб покажу — приглядись, ладно?

— Твои, что ли?

— Не совсем, но к тому идет. Понимаешь, они подруги.

— Да, это осложняет.

— В том-то и дело!

— А тебе какая нравится?

— Да я пока…

— Ясно. Ну а они к тебе как?

— По-моему, хорошо, — сказал Павлик.

— Обе?

— Вроде обе.

— М-да, ситуация…

— В общем, глянь, ладно?

— Это можно, — пообещал Коля.

Танцевали между двумя общежитиями, в самом пока что благоустроенном дворе — на дорожках, устланных бетонными плитами, на тротуаре, на асфальте внутреннего проезда и на пустой площадке для будущих частных машин. На балконе третьего этажа старалась магнитола. Почти все огни ближнего общежития были зажжены, и казенные лампочки, пробиваясь сквозь одинаковые розовые занавески, бросали на шевелящуюся толпу веселый и загадочный отсвет праздника.

Лавочки вокруг были заняты. Но Коля с Павликом прочувствовали момент и, едва начался новый танец, внедрились на освободившиеся места. Коля ловил доступный кайф, разглядывал танцующих — модные ребятишки! Павлик нервничал, тянул шею — высматривал свое.

Потом он исчез куда-то. Одному Коле стало еще спокойнее. Ему нравились эти танцы, ритмичная сутолока на пятачке, сладкий вой магнитолы: ведь черт-те какая даль, а люди везде люди. И приятно было смотреть на этих нарядненьких, напряженных, ждущих радостного случая ребятишек. И жалко их было — слишком уж много в этой лотерее пустых номеров.

Ладно, может, кому и повезет…

Павлик вернулся с двумя девушками. К Коле он подходить не стал, придумал похитрее: устроился на ближней скамейке — девушки по бокам — и раза два сделал Коле нервный знак бровями, вправо и влево — мол, вот они.

Коля и сам догадался, что они.

Павликовы бабы были старше его года на четыре, а может, так казалось — девчонки взрослеют стремительно. Павлик обнимал обеих за плечи — заявлял права. И все посматривал на Колю — наблюдает ли.

Коля наблюдал, но без рвения. Он сразу понял и этих подруг, и всю суть Павликова дела и теперь не столько смотрел, сколько прикидывал, как бы в дальнейшем эту суть поделикатней изложить.

Начался новый танец, и они пошли втроем, Павлик держал обеих за талии. Двигаться так было неудобно. Но нестандартная группа бросалась в глаза, и Павликовы бабы терпели ради славы.

Музыка кончилась, и они уселись на лавочку в прежней позиции.

— Кавалер у нас прямо обалденный, — сказала одна.

— Плохих не держим, — подтвердила другая, кладя голову Павлику на плечо.

Потом обе оживились, и, проследив за их взглядами, Коля увидел возникших поодаль двух молодых мужиков, рослых и чем-то похожих — может, одинаковыми, под кожу, куртками. Мужики держались несуетливо, покуривали, переговаривались, и лишь по ленивым скучающим взглядам можно было понять, что сюда они ненадолго, а главные события их вечера развернутся в иных местах. Зато Павликовы бабы засуетились.

— Радость ты наша! — сказала одна и поцеловала Павлика в правую щеку.

— Красавчик ты наш! — сказала другая и поцеловала в левую.

После чего обе встали и отошли к своим мужикам… Домой шли молча. Уже у дома Павлик глухо предложил:

— Погулять не хочешь?

Догуляли до детского садика и сели на длинное, с крокодильей мордой, бревно.

— Закурить есть? — спросил Павлик.

— Уж больно ночь хорошая, неэстетично, — шутейно возразил Коля, — уж лучше на звезды смотреть.

— Можно и на звезды, — мрачно согласился Павлик. Они все же вытянули по сигаретке. Потом Павлик сказал:

— Коль, я у тебя хочу спросить.

— Ну?

— Со мной интересно или скучно?

— Кому? Мне?

Парнишка молчал.

— Или девкам?

Тот выдавил через силу:

— Хотя бы девкам.

Коля показал, что относится к делу серьезно — подумал:

— Да, пожалуй, как когда. Бывает и скучно.

— А почему? — с угрюмой деловитостью спросил Павлик.

Коля снова старательно подумал и объяснил:

— Тут даже не в тебе дело. Бабы — народ ненасытный. Все равно как человеческое брюхо: ты его хоть черной икрой набей, а завтра опять запросит. И вот в эту прорву надо каждый день что-нибудь кидать.

— И что именно? — ровным голосом поинтересовался Павлик.

— Вот тут полная свобода выбора. Что попало! Тряпки, поцелуи, деньги, комплименты, анекдоты, песенки. Что хочешь, хоть морду бей. Только почаще и неожиданно, а то заскучает и уйдет.

Все так же ровно Павлик спросил:

— А они меня за дурака не принимают?

Коля постарался ответить побеззаботней:

— Ну, видишь ли… В некоторых случаях, конечно, не исключено.

Они помолчали. Потом Павлик проговорил негромко, но твердо:

— Коль, ты только не ври, ладно? Я спрошу, а ты не ври. Как думаешь, так и скажи. Коля покладисто пожал плечами:

— Ладно.

— Я не дурак?

Коля невесело усмехнулся: