― Извини?

Я начинаю говорить, впервые в своей жизни как-то найдя в себе силы постоять за себя.

― Я не готова выйти замуж. Сначала я хочу сделать много всего.

― Черт побери, нет! ― это первый раз, когда я слышу, чтобы мой отец сказал какое-нибудь ругательство. ― Давайте пойдем к машине и вернемся домой, где мы сможем об этом поговорить, ― он смотрит на Джоша. ― На мою дочь свалилось много стресса в связи с похоронами и свадебными хлопотами. Пожалуйста, прости ее, сейчас она сама не своя.

Отец тянется, чтобы схватить меня за руку, но я отдергиваю руку.

― Я точно понимаю, что я только что сказала.

― Молодая леди, ты заберешь это кольцо назад и сядешь в машину, ― шипит он, краснота распространяется по его лицу так быстро, что я думаю, она может перелиться через верхушку его головы.

― Я не могу. Это не та жизнь, которую я хочу.

Он снова тянется к моей руке, но я отхожу в сторону.

― И какой же жизни ты хочешь?

― Я не знаю, ― и это правда. Я понятия не имею. Только знаю, что она не включает в себя свадьбу с Джошем или с кем-то другим, с кем я не хочу.

Мама осторожно говорит.

― Может, нам стоит позвать сюда пастора Рейнольдса, и мы все сможем помолиться.

Я передвигаюсь ближе к тротуару.

― Я не поменяю свое решение.

Отец делает шаг ко мне.

― Если ты откажешься, то опозоришь всю свою семью.

Я смотрю на своих сестер и их мужей с детьми. Если откажусь, то мне придется попрощаться с ними прямо сейчас, но я знаю, что однажды увижусь с ними снова. В глубине души я понимаю это. Если выберу Джоша, то никогда не смогу сказать то же самое о Дэнни и парнях, а я нуждаюсь во всех них, чтобы жить, чтобы выжить.

Я говорю слова, которые не хочу говорить, но это правда:

― Извините, но я должна это сделать, ― хотела бы я, чтобы все было так, как того хотят они.

Я ступаю на тротуар, и отец делает еще один шаг ко мне.

― Если ты сейчас уйдешь, то не утруждай себя возвращением назад.

Мама всхлипывает.

― Марв, ты не имеешь это в виду. Позволь ей пройтись.

― Нет. Если она не может соблюдать наши требования, тогда она мне не дочь.

Если отец рассчитывал, что его слова меня ранят, то он в этом преуспел, и маленькая часть меня хочет прибежать назад и молить о прощении, но я знаю, что через день или два я снова вернусь к этому месту, желая иметь другую жизнь.

― Полагаю, это прощание.

Отец шокирован, он думал, что я никогда не позволила бы этому зайти так далеко. Я разворачиваюсь, чтобы уйти.

― Тебе больше нет места в нашем доме, ― кричит отец мне в спину.

Слезы стекают по моему лицу, пока я быстро ухожу. Я иду, чтобы найти Дэнни и парней, но их нигде не видно, и я понимаю, что они уже ушли. Я понимаю, что начинаю бежать, потом удваиваю усилия и бегу еще быстрее к их дому. Они живут в нескольких километрах от церкви, мое тело мокрое от пота, а лицо омывают слезы, когда я достигаю их дома. Я не знаю, что собираюсь сказать, и простит ли он меня вообще. Я даже не уверена, что заслуживаю быть прощенной, но я должна была прийти сюда; должна рассказать им.

Я открываю дверь. Ребята развалились кто где: кто уже без рубашек и собирается выйти наружу на солнышко, кто валяется на диване.

Они все поднимают взгляды, чтобы посмотреть, кто вошел.

Я стою, пыхтя и сопя, температура моего тела зашкаливает. При этом я еще и икаю сквозь слезы, и когда замечаю Дэнни, пересекающего комнату, мне становится еще хуже.

Он ставит свое пиво и мчится ко мне. Притягивает меня к себе, его тело обволакивает меня, своими сильными руками он обвивает мое тело и я падаю в его объятия.

― Дыши, ― говорит мне Дэн, крепко сжимая меня. ― Кто-нибудь принесите ей немного воды, ― просит он поверх моей головы.

Я слышу звон стаканов и журчание воды, а потом чья-то рука протягивает мне стакан. Дэн помогает мне удерживать его и продвигает его ближе ко мне для глотка. Прохлада освежает и успокаивает меня. Дэнни использует свои большие руки, чтобы убрать мои волосы, которые прилипли к лицу, а большими пальцами стирает слезы.

Все подходят поближе к нам.

― Отойдите, ― приказывает Дэн.

Доносится мягкий голос Сэм

― Но…

― Я сам с этим разберусь, ― говорит он решительно и с заботой.

Он переводит взгляд обратно на меня, осматривая все мое лицо.

― Твой отец? Он что-то сделал?

Я отрицательно качаю головой, всхлипывая и икая при ответе.

― Я разорвала помолвку. Все кончено. Он сказал мне не возвращаться назад.

Дэн притягивает меня обратно к себе, и я снова плачу; здоровенный клубок стресса раскатывается по всему моему телу. Я только что сделала то, что думала, сделать невозможно, и несмотря на то, что плачу, как сумасшедшая, я по-настоящему освобождаюсь от напряжения, от которого даже не понимала, что мне необходимо освободиться. Я наконец-то свободна, и мое тело не понимает, что делать с такими эмоциями, поэтому оно плачет. С каждой слезой я ощущаю, как мне становится легче.

Я говорю ему в грудь, которая теперь мокрая под моей щекой.

― Я знаю, что, вероятно, слишком опоздала, и что уже причинила тебе боль…

― Остановись, ― прерывает он, целуя меня в макушку. ― Это не имеет значения.

― Но… ― выдавливаю я, только чтобы снова быть прерванной.

― Ты могла бы вернуться спустя двадцать лет, и это не имело бы значения, только потому, что ты была бы здесь.

Я люблю этого человека. Я так чертовски сильно его люблю.

― Твою мать, ― выдыхает кто-то позади нас в полном неверии. Я понимаю, что это Мэддокс.

― Мэри ― это та девушка, которую ты прятал от нас?

― Не может, блин, этого быть! ― восклицает Прайс со смесью шока и благоговения.

― Полагаю, на самом деле, мы больше не можем называть ее Мэри, ― шутит Трип.

― Поосторожнее, ― предостерегает Дэнни, и то, что это так мне знакомо, заставляет меня улыбнуться.

― Вы, должно быть, прикалываетесь надо мной! ― доносится близко голос Сэм, и я могу расслышать ее злость. Я отталкиваюсь от Дэна, чтобы лучше ее видеть. Злость, боль и неверие вихрем проносятся в ее глазах. ― Это не может происходить на самом деле.

― Я могу все объяснить, ― начинаю я умолять ее.

― Нет, это чушь собачья! ― она кричит на своего брата. ― Когда это произошло?

Дэн старается отмахнуться от ее вопроса.

― Сэм, не сейчас.

― Ответь на вопрос.

― Примерно пять месяцев назад, ― отвечаю я, желая освободиться от лжи в своей жизни.

По комнате проносятся вздохи.

― Лицемер! Чертов лицемер! ― кричит Сэм. Она смотрит на меня. ― Почему ты не рассказала мне?

Меня поглощает чувство вины.

Она не дает мне возможности объяснить; я даже не знаю, что сказать в свою защиту, кроме того, что никогда не думала, что мы к этому придем.

― Прямо сейчас я даже не могу смотреть на вас двоих, ― Сэм топает к выходу.

Я пытаюсь пойти следом за ней, но Дэнни тянет меня назад.

― Дай ей немного пространства.

― Я не могу потерять ее, ― не после всего, что потеряла сегодня.

― Не потеряешь. Ей просто нужно немного времени.

Тэг уходит следом за ней, и я переживаю о том, что он может подумать, но он улыбается и выглядит так, будто вот-вот рассмеется, будто все это его забавляет.

― Не могу поверить, что вам, ребята, удалось скрыть это от нас, ― Мэддокс выпивает залпом свое пиво, будто ему это нужно, чтобы переварить этот момент.

― Не могу поверить, что Мэри была его девушкой так долго, ― говорит Трип полностью ошеломленный.

Прайс пожимает плечами.

― Я могу.

Трип пихает своего брата.

― Нет, не можешь, говнюк. Ты просто сказал это потому, что я сказал по-другому.

― Неа, они подходят друг другу.

Не уверена, имел ли это ввиду Прайс на самом деле, или он и в правду сказал это только в противовес словам брата. В любом случае, я это приму.

― Я знал, ― встревает Норд, и в комнате повисает тишина, потому что именно это и происходит, когда кто-то, кто вообще едва ли разговаривает, на самом деле что-то говорит.