415 Образ пугающий свой изменить Аллекто поспешила:

Злобное скрыла лицо под обличьем дряхлой старухи,

Гнусный изрезала лоб морщинами, в кудри седые

Ветку оливы вплела и стянула их туго повязкой.

Так превратилась она в Калибу, жрицу Юноны,

420 И предстала во сне перед взором Турна, промолвив:

"Стерпишь ли, Турн, чтоб труды твои все понапрасну пропали,

Чтобы твой жезл перешел так легко к пришельцам дарданским?

Царь невесту тебе с приданым, купленным кровью,

Дать не желает: ему иноземный нужен наследник!

425 Что ж, на посмешище всем истребляй тирренские рати,

Даром иди хоть на смерть, покой охраняя латинян.

Мирный сон твой смутить и все сказать тебе прямо

Дочь Сатурна сама всемогущая мне приказала.

Так не замедли призвать италийцев юных к оружью,

430 Радостно в бой их веди на вождей фригийских, разбивших

Стан у прекрасной реки, и сожги корабли расписные!

Мощная воля богов такова. И если невесту

Царь Латин не отдаст и своих обещаний не сдержит, —

Пусть узнает и он, каково оружие Турна".

435 Юноша жрице в ответ с улыбкой насмешливой молвил:

"Нет, заблуждаешься ты, если думаешь, что не достигла

Слуха нашего весть о заплывших в Тибр чужеземцах.

Мнимыми страхами нас не пугай. Меня не забудет

Вышних царица богов!

440 К правде бывает слепа побежденная немощью старость,

Вот и терзает она тебя напрасной тревогой,

Вещую страхом пустым средь раздоров царских морочит.

Мать! Забота твоя – изваянья богов и святыни,

Битвы и мир предоставь мужам, что сражаются в битвах".

445 Гневом от этих слов загорелось фурии сердце.

Речь свою Турн оборвал, внезапной дрожью охвачен,

Взор застыл у него: зашипели эринии змеи,

Страшный лик открылся пред ним, и очи, блуждая,

Пламенем злобным зажглись. В замешательстве вновь порывался

450 Турн говорить, но, грозя, поднялись на челе у богини

Гады, и, щелкнув бичом, Аллекто его оттолкнула.

"Вот я, – вскричала, – кого побежденная немощью старость,

К правде слепая, средь битв морочит ужасом тщетным!

Видишь меня? Я пришла из приюта сестер ненавистных,

455 Битвы и смерть – забота моя!"

В бешенстве вымолвив так, горящий пламенем черным

Факел метнула она и вонзила юноше в сердце.

Ужас тяжкий прервал героя сон беспокойный,

Пот все тело ему омыл холодной волною.

460 С криком ищет он меч в изголовье, ищет по дому,

Страстью к войне ослеплен и преступной жаждой сражений,

Буйствует, гневом гоним, – так порой, когда с треском пылает

Хворост и медный котел окружает шумное пламя,

В нем начинает бурлить огнем нагретая влага,

465 Пенится, словно поток, и дымится, и плещет, как будто

Тесно ей стало в котле, и клубами пара взлетает.

Мир презрев и союз, призывает в поход на Латина

Турн друзей молодых и велит готовить оружье,

Встать на защиту страны и врага из Италии выбить:

470 Сил довольно у них одолеть и латинян и тевкров.

Только лишь молвил он так и вознес всевышним моленья,

Рутулы все, как один, за оружье с жаром берутся:

В бой призывает одних красотой цветущая юность,

Предки цари – других, а третьих – подвигов слава.

475 Тою порой, как Турн зажигает отвагою души,

Прочь летит Аллекто и несется на крыльях стигийских

К тевкрам и новые там затевает козни: приметив

Место, где дичь над рекой травил прекрасный Асканий,

Бешенством свору его распаляет исчадье Коцита,

480 Чутких коснувшись ноздрей знакомым запахом зверя,

Чтобы упорней гнались за оленем собаки. И это

Было началом всех бед, пастухов толкнуло на битву.

Жил там красавец олень, высокими гордый рогами,

Был он еще сосунком похищен у матки и вскормлен

485 Тирра детьми и самим родителем Тирром, который

Царские пас стада и стерег окрестные пашни.

Сильвия, дочь пастуха, о ручном заботилась звере,

Нежных цветов плетеницы ему вкруг рогов обвивала,

Гребнем чесала шерсть и купала в источнике чистом.

490 Трогать себя позволял и к столу подходил он охотно

И, набродившись в лесах, всегда к знакомым порогам

Сам возвращался назад, хоть порой и позднею ночью.

Это его вдалеке учуяли Юла собаки.

Зверя вспугнули они, когда, от зноя спасаясь,

495 Плыл он вниз по реке в тени зеленых откосов.

Сам Асканий, горя желаньем охотничьей славы,

Лук согнул роговой и стрелу в оленя направил.

Бог неверной руке помог: с тетивы зазвеневшей

С силой стрела сорвалась и в утробу зверю вонзилась.

500 Раненый мчится олень домой, под знакомую кровлю,

В стойло со стоном бежит, истекая кровью обильной,

И, словно слезной мольбой, весь дом своей жалобой полнит.

Сильвия, первой его увидав, ударяет руками

В грудь, и на помощь зовет, и соседей суровых скликает.

505 Тотчас же (ибо в лесной Аллекто затаилась засаде)

Все прибегают: один узловатую тащит дубину,

Кол обожженный – другой. Превращает ярость в оружье

Все, что нашлось под рукой. И Тирр, что, клинья вгоняя,

В щепы раскалывал дуб, топор поспешно хватает,

510 Односельчан созывает в ряды, безудержный в гневе.

Злая богиня, решив, что для распри время приспело,

Из лесу мчится скорей и с кровли хлева покатой

Громко трубит в изогнутый рог и пастушьим призывом

Все будоражит вокруг: содрогнулась от адского рева

515 Роща, и шум пробежал по вершинам дремучего леса,

Тривии озеро звук услыхало, услышал сернистый

Нар с белесой водой и Велина исток отдаленный,

Матери в страхе тесней к груди прижали младенцев.[765]

Быстро труба Аллекто собирает зычным призывом

520 Буйные толпы – и вот, на ходу хватая оружье,

В бой земледельцы бегут; но из лагеря Юлу на помощь

Воины Трои спешат, распахнувши настежь ворота.

Стали противники в строй. Началась уж не дикая свалка,

В ход не дубины идут и не колья с концом обожженным, —

525 Боя решает исход секир двуострых железо,

Частой стернею клинков ощетинилась черная нива,

Медь на солнце горит и мечет отблески к небу.

Так под ветром сперва покрывается белою пеной

Море, потом все сильней и выше вздымаются волны,

530 И, наконец, до небес глубокая плещет пучина.

Вот просвистела стрела, и в переднем ряду италийцев

Юный Альмон[766] упал, прекрасный первенец Тирра:

В горло впилось острие, и дорогой голоса влажной

В рану хлынула кровь, пресекая жизнь и дыханье.

535 Валятся наземь тела. Простерт Галез престарелый

В миг, когда вышел вперед, чтобы стать посредником мира

(Всех справедливей он был и богаче в краю Авзонийском:

Пять овечьих отар, пять стад коров загонял он

В хлевы, и сто плугов поля его бороздило).

540 Бились покуда враги, одолеть не в силах друг друга,

Взмыла ввысь Аллекто, обещанье исполнив и кровью

Павших в первом бою напоив ненасытную распрю,

К своду крутому небес унеслась от земли Гесперийской,

Гордо Юноне она, торжествуя победу, сказала:

545 "Вот тебе все: и война, и раздор, разделивший народы.

Вновь попробуй теперь их связать союзом и дружбой,

После того как гостей окропила я кровью латинской.

Больше сделаю я, если воля твоя неизменна:

Ближние все города подниму и, слухи посеяв,

550 Дух авзонийцев зажгу безумной к битвам любовью,