Глава 8

Дженни перемыла чайную посуду, убрала тарелку с бисквитами. Руки ее двигались механически. Она была словно в забытьи и ей хотелось, чтобы это состояние длилось подольше. Как-то, в детстве еще, ей делали анестезию, когда она упала с дерева и вывихнула плечо. Доктор не вполне был уверен, что нет дополнительных повреждений, и ей сделали укол обезболивающего. Она вспомнила, как постепенно приходила в себя, почти ничего не чувствуя. Но в какой-то момент боль вернулась, одолевая приятную дремоту, и в конце концов дремота исчезла совсем. Дженни подумала, что сейчас с ней происходит примерно то же самое.

Боль придет… и очень сильная, как тогда с плечом.

Только эта неведомая боль будет еще мучительней, потому что телесную боль не сравнишь с болью души.

Убрав посуду, Дженни поднялась в классную комнату.

Она не знала, где Ален, но подумала, что он ушел, а значит, она в доме совсем одна. Миссис Болтон обычно уходила по средам, но даже если она не ушла, это ничего не значило — миссис Болтон никогда не поднималась наверх. Ее спальня находилась внизу, в комнате бывшей домоправительницы. Дженни почувствовала одиночество, но тем не менее ей было хорошо, хотя дом сегодня казался особенно пустым и гулким. А все-таки напрасно она не пошла вместе с девочками. Тогда бы не произошло этого разговора с Аденом.

Вдруг она услышала, как к парадной двери подкатила машина и остановилась. Подойдя к окну, Дженни увидела, что из машины вышли миссис Форбс и Мэк. При виде высокой, стройной фигуры Мэка Дженни стало не по себе — сердце сразу заныло. Боль росла и росла, становясь нестерпимой… как в детстве, тогда с плесом. Дженни задернула гардины и, залившись слезами, уселась на подоконник. Все сразу на нее навалилось: смерть Гарсти, потеря дома… а теперь и то, что сказал Ален о Мэке… Все ее существо восставало против. Это не правда! Не правда… не правда! Но где-то в глубине сознания негромкий голос говорил: «Нет, это правда. И ты это знаешь!»

Безысходная горечь охватила Дженни. Она забыла обо всем на свете. Неожиданно раздались шаги на лестнице.

Дженни съежилась за гардиной. Она не может его сейчас видеть!

Потом послышались другие шаги и голос… Голос миссис Форбс.

— Она там?

Двери открылись, и вошел Мэк. Загорелся свет. Дженни еще больше съежилась за своим укрытием.

— Ее здесь нет, — ответил Мэк. — Наверное, вместе с Аденом отправилась за девочками.

Миссис Форбс вышла из своей спальни. Донесся слабый запах духов. Очень слабый, как последний отсвет на воде, перед тем как стемнеет. Это сравнение мелькнуло в сознании Дженни, как отзвук ее собственных ощущений.

Дженни не собиралась слушать. Она вообще не думала, что окажется в таком дурацком положении, когда ей волей-неволей придется что-то подслушать. Раздался щелчок закрывающейся двери, и Дженни решила, что осталась одна. Но сразу поняла, что это не так, потому что свет продолжал гореть, а миссис Форбс строго следила за тем чтобы все выходя гасили свет. Дженни, холодея от ужаса, замерла на жестком подоконнике. Почему они не уходят? Почему они здесь?

— Ну, что ты мне хотел сказать? — с ласковой снисходительностью спросила миссис Форбс. Подобным тоном она ни с кем больше не разговаривала…

Мэк молчал. Дженни тут же явственно представила, как он сейчас выглядит: брови сдвинуты, темно-голубые глаза еще больше потемнели…

— В чем дело, Мэк? — снова спросила миссис Форбс.

— Хорошо. Сейчас скажу. Я узнал об этом неделю назад.

И уже все обдумал. Мне неизвестно, что ты и сама знаешь… или догадываешься.

Сердце Дженни билось так сильно, что едва не выскакивало из груди. Она чувствовала, как неистово пульсирует кровь — не только в груди, но и в ушах, и в горле. Она не знала, что ей предстоит услышать. Или знала?

— Эта Дженнифер. Он женился на ней, — сказал Мэк.

Миссис Форбс грела ноги у камина. Она резко повернулась и посмотрела на сына.

— Что ты имеешь в виду?

— Я говорю о Дженни. Мы же знаем, что она дочь Ричарда Форбса.

— Ну и что? Это не так? — резко и нетерпеливо спросила миссис Форбс.

— Конечно она его дочь! В этом никогда не было сомнения. Единственное, что вызывало сомнение — это факт его женитьбы на ее матери, на Дженнифер Хилл.

Миссис Форбс окинула сына с головы до ног холодным пытливым взглядом.

— Ты говоришь ерунду! Не было никакой женитьбы!

Дженни почувствовала гнев в ее голосе. Но в голосе Мэка почему-то совсем не было злобы. Скорее это был голос человека, который уже свыкся с определенной мыслью и решил покориться.

— Мамочка, дорогая моя! — сказал он. — Полно, будь благоразумна. У нас мало времени. С минуты на минуту они явятся всей гурьбой, нам надо успеть все обговорить. Ричард Форбс и Дженнифер Хилл были женаты. Я не прошу верить мне на слово. Я видел свидетельство.

— Ты… что?..

— Я видел свидетельство, — повторил Мэк.

— Не может быть!

— Я его видел. Ну что, теперь ты веришь, что я не выдумываю. И зачем мне выдумывать? А теперь выслушай меня, потому что времени у нас мало, а дело срочное. У меня возникли сомнения, потому что Гарсти отчасти себя выдала. Случайно что-то сказала, а потом запнулась и — молчок.

— Ты думаешь, она была убита? — неожиданно спросила миссис Форбс.

Дженни хорошо знала этот тон, тон матери, готовой к сражению… Миссис Форбс будет бороться за Мэка до последней капли крови. Дженни почувствовала это по ее голосу. И Мэк тоже почувствовал — Дженни поняла это по его смеху.

— Я ничего подобного не думаю. Ты сама прекрасно знаешь, что произошло. Но не будем отвлекаться. Так слушай. В четверг, накануне несчастного случая, Гарсти и Дженни ездили в Камингфорд. Я знал, что их нет, приехал сюда и вошел в коттедж.

— Каким образом? — спросила миссис Форбс.

Мэк снова засмеялся.

— Ну какая разница! Я все там обыскал и нашел-таки то, что искал.

— Что ты нашел? — Голос миссис Форбс изменился.

Дженни это сразу почувствовала. Он был по-прежнему властный и уверенный, но в нем появилась напряженность, даже неестественность.

— Я нашел письмо Ричарда Форбса к Дженнифер Хилл.

Очевидно, это было последнее письмо, которое он ей написал. Он называет ее своей женой.

— Это ничего не значит! — немедленно воскликнула миссис Форбс.

— Дорогая мама, я не ребенок. В письме было достаточно таких моментов, которые, скажем так, настораживали. На всякий случай я отправился в Сомерсет-хаус и… Ну, ты сама уже все поняла.

— Ничего я не поняла! Не увиливай! Если у тебя есть что сказать, говори!

— Ну раз ты так настаиваешь…

Судя по голосу, Мэк продолжал улыбаться.

Дженни как будто видела его перед собой: светлые волосы, голубые глаза, высокий, сильный, стройный…

У нее закружилась голова. Нет!.. Нет! Никаких обмороков… она должна выслушать все до конца. Должна! Она с силой вдавила ноготь левого указательного пальца в правую ладонь — боль помогла преодолеть накатившую дурноту. Она слышала, что сказал Мэк. Слышала очень четко. Каждое слово.

— Они поженились в январе сорокового, за пять месяцев до его гибели, — сказал он.

— Не верю!

Мэк пожал плечами — Говорю же: я сам видел документ — дубликат свидетельства о браке.

— Тогда почему она ничего не сказала?

Мэк снова пожал плечами.

— Ты забыла, что она была контужена в голову во время бомбежки… В ту же самую ночь, когда погиб Форбс.

В Дженнифер попал осколок снаряда. Гарсти как-то мне об этом рассказывала. Наверняка она и тебе говорила.

— Да, говорила.

— Так вот. Они думали, что Дженнифер придет в себя после рождения ребенка, но произошло совсем другое. Она умерла.

Последовала долгая пауза.

Голова у Дженни больше не кружилась. Что они такое задумали? Ей очень хотелось это услышать, но она боялась, что ей так и не придется узнать. Если Элингтон принадлежит ей, она отдает его им. О! С удовольствием! Если Элингтон принадлежит ей… она не вполне пока понимала, что это означает. Вдруг она услышала, как миссис Форбс произнесла — очень четко и громко: