Джеффри вспыхнул от гнева.

— Вы с ума сошли? Мейбл Престон была пьяна, поэтому сама свалилась в пруд и утонула! Зачем мне, зачем вообще кому-то было ее топить?

— О нет, не ее — не бедняжку Мейбл. Вы думали, что это Адриана. Но, как выяснилось, это была не она. Это было всего лишь ее пальто — то самое, которое она не захотела отдать мне, как я ее ни просила. Оно бы сослужило ей службу, если бы она продолжала его носить, не правда ли?

И тогда мы все были бы свободны, и у нас бы хватало денег, чтобы развлекаться как нам больше нравится. Какая жалость, что вам не удалось сделать это, ведь правда? Но скажу вам — о, вы старались! Я не только скажу, но и готова подтвердить это под присягой! Вы были там, в беседке — я слышала, как вы шептались. А когда я уходила, через лужайку шла Мейбл Престон, под завязку нагрузившись коктейлями, и разговаривала сама с собой. Как видите, мне действительно есть что рассказать полиции… — она помолчала и добавила:

— Если я захочу это сделать.

Встревоженный взгляд Эсме Трент переходил с Джеффри на Мириэл и обратно, но, когда она заговорила, голос ее звучал холодно и протяжно:

— И на что же вы рассчитываете, сообщив это полиции? Может быть, есть смысл сперва как следует об этом задуматься? Вы скажете, что мы были в беседке, а мы скажем, что нет. А мы скажем — слушайте внимательно, Мириэл! — мы скажем, что вы приходили сюда и пытались нас шантажировать, поскольку вы знаете, что мы с Джеффри друзья, и ревнуете. Мы можем также передать Адриане пару дружелюбных фраз, сказанных вами только что в ее адрес. Ей будет интересно узнать, что вы сожалеете о том, что это не она утонула! — глаза Эсме Трент смотрели жестко. Она коротко рассмеялась и продолжала:

— Послушайте, вам лучше не подставлять свою шею. Джеффри рассказывал что-то о том, что вы залили кофе то цикламенового цвета платье, в котором были на приеме в субботу.

Любопытно было бы узнать, почему или, вернее, с какой целью вы это сделали? Я близка к ответу, не правда ли?

И думаю, что могу ответить на этот вопрос. Кофе очень убедительно скроет любые пятна, которые вы могли посадить на светлое платье, столкнув человека в пруд и удерживая его там, пока он не захлебнется. Кстати, а что вы сделали с платьем? Если вы не сможете представить его полиции, это будет очень подозрительно, не так ли?

А если вы были достаточно глупы, чтобы отдать его в химчистку, то полиция сумеет добыть свои улики из всех пятен, которые найдет. Я не думаю, что кофе скрыл все остальное так уж хорошо. Нет, моя милая Мириэл, вам лучше придержать свой язычок. И если вы перестанете играть роль и хорошенько об этом подумаете, то придете к тому же мнению.

От природы бледное лицо Мириэл утратило все краски и стала мертвенным. Ее глаза горели, девушка едва сдерживала холодную ярость от того, что ей испортили так прекрасно задуманную сцену. Она пятилась назад до тех пор, пока не почувствовала спиной дверную ручку. Схватившись за нее, Мириэл упрямо толкала дверь, пока не образовалась щель, достаточная для того, чтобы в нее протиснуться. Это дало ей возможность на мгновение величественно остановиться на пороге, снова завладев вниманием воображаемого зрителя. Мириэл посмотрела в гневе и замешательстве на Джеффри, на Эсме Трент, которую она ненавидела всем сердцем и сказала:

— Возможно, я скажу, что видела, как вы ее толкнули?

— Они вам не поверят, — ответила Эсме Трент.

— А мы попробуем, — сказала она, повернулась и вышла через маленькую прихожую на вымощенную камнем тропинку и за калитку.

Глава 28

Элли слышала, как она уходит. После всего, что было, она слушала, как шаги Мириэл затихают вдали, — сначала с облегчением. А затем и облегчение, да и все остальные чувства, затопило ужасом от осознания того, что только что сказала Мириэл. Это знание нахлынуло на нее и принесло с собой страх — ужасный, сжимающий сердце. Элли облокотилась на подоконник — ее буквально трясло. Дрожало тело, дрожали и путались мысли. Если бы не подоконник, она бы просто упала. А потом они, возможно, выйдут из дома и найдут ее…

И мысль о том, что ее может найти Эсме Трент, холодным туманом просочилась между ней и льющимся из окна янтарным мерцанием. Из-за тумана доносились голоса.

Эсме Трент резко проговорила:

— — Она опасна.

И Джеффри ответил тихим, тревожным голосом:

— Что она хотела сказать, Эсме? Что она имела в виду?

— Она сказала, что видела, как ты ее толкнул.

— Я или ты?

— Она сказала «вы».

— Она могла говорить о любом из нас.

— Или о нас обоих, — голос Эсме Трент звучал жестко и напряженно.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — ответил Джеффри.

— Сделать это вместе мы не могли — и мы оба об этом знаем. Но ведь мы разделились. Тебе показалось, что кто-то идет. Возможно, это была Мейбл Престон. Я пошла в одну сторону, а ты — в другую. Вопрос в том, возвращался ты к пруду или нет?

— Эсме, я клянусь…

— Да или нет?

— Боже мой, конечно нет! — ответил Джеффри и затем с ужасом в голосе:

— А ты?

Искусно подкрашенные брови Эсме изумленно приподнялись.

— Ради бога, Джеффри! Какого ответа ты ждешь? Я предлагаю тебе прекратить истерику и отправляться домой. Полагаю, ты не хочешь, чтобы она устроила очередное шоу — на этот раз со звонком в местную полицию? Должна сказать, что в своем нынешнем состоянии она на это вполне способна, и как бы глупо ее заявление ни звучало, но оно может вызвать дикий скандал! Я думаю, что тебе следует пойти за ней и что-нибудь предпринять!

Краска отхлынула с лица Джеффри. Он стоял и смотрел на Эсме.

— Что я могу сделать?

Эсме Трент рассмеялась.

— Мой милый Джеффри! И ты собираешься сказать мне, что не знаешь, как заморочить мозги женщине? Она всегда мечтала, чтобы ты за ней поухаживал. Так беги за ней и устрой роскошное представление!

Краска вновь залила лицо Джеффри. На минуту даже показалось, что он готов ударить Эсме, но все мгновенно прошло — Джеффри взял себя в руки.

— Я сделаю все возможное, чтобы ее отговорить.

Стоя под окном, Элли слышала, что Эсме Трент что-то сказала, но не стала задерживаться, чтобы узнать, что именно. Она должна уйти прежде, чем Джеффри покинет сторожку. После того как она посмотрела в окно, оранжевое мерцание почти ослепило ее. Элли ощупью нашла дорожку, огибавшую дом. Вытянув руки перед собой, она уже почти достигла крыльца, когда дверь открылась. Свет от лампочки в прихожей упал на дорожку, и перепуганная девушка наконец увидела спасительную калитку. Джеффри Форд увидел бы ее, если бы не обернулся, уже стоя на пороге. Элли слышала, как он сказал «Эсме…» и «ты же не думаешь на самом деле» и спустился на тропинку.

Эсме Трент, не двинувшись с места, смотрела, как он уходит. Калитка за Джеффри захлопнулась, и теперь его шаги удалялись в сторону дороги. Элли замерла, скованная ужасом — если Эсме посмотрит в ее сторону, она ее увидит. Свет из прихожей лежал на камнях дорожки, но Эсме смотрела туда, куда ушел Джеффри. Время шло. Оно казалось бесконечным, но конец все-таки наступил. Эсме отступила в прихожую, закрыла дверь, и свет исчез. И тут жизнь вернулась к перепуганной Элли Пейдж. Она бросилась бежать, миновав калитку и подъездную дорожку, словно испуганный лесной зверек, промелькнула между разбитыми каменными колоннами ворот и выскочила на дорогу.

И тогда, и позднее она не смогла бы объяснить, что заставило ее повернуть направо, вместо того чтобы бежать налево. Обычно считается, что правша, при прочих равных условиях, поворачивает направо. Но в данном случае о равных условиях и речи быть не могло: поверни Элли налево, она мгновенно оказалось бы в безопасном убежище — саду дома викария, а так, повернув направо, она оказалась на участке дороги между сторожкой и поворотом на Форд-хаус.

Должно быть, овладевшая девушкой паника совершенно лишила ее способности рассуждать, и только поэтому правый поворот оказался предпочтительнее. Как бы то ни было, Элли очень спешила и вскоре оказалась на темной подъездной дорожке, ведущей к Форд-хаусу.