При лавке была мастерская. В длинном, пропахшем болотной гнилью сарае десятка два рабов лениво теребили камышовое волокно, вили канаты, плели корзины и циновки.

Купец Эзул был худ и неопрятен. Весь отпущенный ему богами волос рос ниже глаз - на голове не было ничего. Он жевал пряник, роняя липкие крошки в нечесаную бороду, скрипучим голосом покрикивал на рабов.

- Говори скорее - что надо? - буркнул он на плохом греческом, приведя Горгия в убогую каморку за мастерской. - Я по бедности надсмотрщика не держу, сам управляюсь с этими ленивыми скотами.

Горгий и не собирался долго с ним разговаривать. Достал из-за пазухи карфагенский ремешок, подал Эзулу:

- Это тебе шлет Падрубал.

Эзул проворно выглянул из каморки, покрутил головой - нет ли кого поблизости. Вытащил из-за груды корзин круглую палочку, обмотал вокруг нее спиралью ремешок Падрубала. Долго шевелил губами, водя глазами по палке.

Тайное письмо, подумал Горгий. А так, не навивая на палку, посмотришь - вроде узор выжжен. Ну, не мое это дело.

- Прощай, - сказал он и шагнул к двери.

- Не торопись, фокеец. Не хочешь ли отведать моего вина?

Отказаться - обидеть. Горгий принял чашу, с отвращением поднес ко рту. Вино оказалось на удивление: так и прошибло Горгия медовым духом, даже в ноздрях защекотало.

В бесцветных глазах Эзула мелькнула усмешка.

- Полагаю, - проскрипел он, - почтенный Амбон потчевал тебя вином получше?

Вино твое превосходно, - сказал Горгий. - Но я тороплюсь…

- Торопливая стрела летит мимо цели. Сядь, фокеец. После разговора с Амбоном тебе некуда торопиться.

- Откуда ты знаешь, о чем я говорил с Амбоном?

- Я знаю почтенного Амбона. Он не сделает ни шагу за пределы Неизменяемого Установления.

- Не понимаю, о чем ты говоришь.

- И не старайся, чужеземец. Амбон скоро получит титул блистательного. - Эзул захихикал. - Хорошо, что живет в Тартессе старый Эзул. Кроме него, никто не поможет тебе разжиться оружием.

Непростой человек, подумал Горгий, устраиваясь на скамье поудобнее.

- Если ты и вправду берешься мне помочь, - осторожно начал он, - то в внакладе не будешь. Мне нужно готовое оружие из черной бронзы: мечи, наконечники…

- Да будет тебе известно, фокеец, что царский указ запрещает вывозить черную бронзу из Тартесса. Кто нарушит указ, тот и почесаться не успеет, как угодит на рудник голубого серебра.

Горгий знал от бывалых мореходов, что существует в Тартессе великая тайна голубого серебра. Но если оружие из черной бронзы изредка попадало в руки иноземцев, то голубого серебра никто никогда не видел, только смутные слухи о нем ходили.

Спросил с притворным простодушием:

- Голубое серебро? А что это такое?

- Не лезь, фокеец, в дела правителей великого Тартесса. Тебе нужно оружие из черной бронзы? Старый Эзул поможет тебе.

- Хорошо, - сказал Горгий. - Приди ко мне на корабль, посмотри товары…

- Опять торопишься. Когда настанет время, я пришлю человека. Ко мне больше не ходи.

Серой ящерицей выскользнул Эзул из каморки. Горгий последовал за ним. Выходя, услышал скрипучий голос из сарая:

- Эй, шевелитесь! Не будет вам сегодня корму за такую работу!

- Вы задумались, читатель?

- Да, видите ли, немножко странно, что Горгию, выходцу из Колхиды, чудится нечто знакомое в языке тартесситов.

Где Колхида и где Испания?

Вот послушайте, что пишет древнеримский историк Аппиан: «Азиатских иберов одни рассматривают как колонию иберов европейских, другие - как отцов последних, третьи полагают, что у них нет ничего общего, кроме имени…»

- И это доказательство?

- Нет. Более или менее доказано, что пиренейские иберы - выходцы из Африки.

ГЛАВА 4

Горгий встревожен

Царь Аргантоний плескался в бассейне. Вокруг стояло несколько приближенных - первые люди Тартесса. Им было даровано почетное право лицезреть царскую особу без одежд. Более того: иногда они удостаивались высочайшей чести - приглашались царем в бассейн для беседы о государственных делах.

Вот и сегодня.

- Павлидий! - позвал царь.

Верховный жрец встрепенулся, разжал тонкие губы.

- Иду, Ослепительный!

Как был, в многослойных одеждах и сандалиях, плюхнулся в бассейн, по горло в воде заспешил к царю. Аргантоний, потирая костлявые плечи, посмотрел на него из-под строгих седых бровей.

- Что нового в Тартессе?

Павлидий заученно ответил:

- В Стране Великого Неизменяемого Установления не может быть ничего нового. Народ благословляет твое имя, Ослепительный!

Придворные, что стояли по краям бассейна, выкрикнули громким нестройным хором:

- Вечно свети нам!

Аргантоний лег на спину, задвигал ногами. Верховный жрец медленно поплыл сзади, стараясь не брызгать. Одежды вздулись у него на спине желтым пузырем.

- Во дворце нечем стало дышать, - сказал Аргантоний. - Что там делают в городе? Почему столько дыма?

- В кварталах оружейников… и медников… дымят горны… - Павлидию трудно было говорить, он часто дышал.

Царь подплыл к ступеням бассейна, сел, выпростал из воды длинную седую бороду. Павлидий почтительно стоял перед ним по горло в воде.

- Третьего дня, - доложил он, - карфагеняне нагло напали в море на корабли купца Амбона, идущие с Оловянных островов. Если бы не попутный ветер…

- Хорошо, что ты напомнил об Амбоне. Кажется, я еще не подписал указ о его производстве в блистательные?

- Нет, Ослепительный. Это достойный подданный, ни разу не замеченный в сомнениях. Он уже сделал в твою казну большой взнос.

- Передай Амбону: пусть поднимет вдвое восточную стену. Вели пригнать рабов. За прокорм и камень пусть платит он.

- Будет исполнено! - Павлидий склонил голову, клюнул воду ястребиным клювом.

- Высокорожденным не пристало нюхать дым, - изрек царь.

- Прекрасно сказано, - громко зашептались придворные. - Такие слова надо чеканить в серебре…

- Разреши доложить, Ослепительный, - сказал Павлидий. - Стало мне известно, что карфагеняне собирают войско, чтобы идти на Тартесс войной. Их отряды стоят в Гадире. Их флот…

Аргантоний в сердцах ударил кулаком по воде.

- Ощипанная цапля на кривых ногах - вот что такое твой Карфаген.

Придворные не смогли сдержать восторга, закричали:

- Какая глубина! И вместе с тем точность!.. Цапля на кривых ногах!

- Ощипанная, - веско добавил Павлидий, скользнув взглядом по придворным. Никому не было дано права укорачивать высказывания царя.

- Никто не смеет угрожать моему царству, - сказал Аргантоний. - Как идет Накопление?

- С начала месяца в Сокровенную кладовую доставлено два пирима голубого серебра.

- Два пирима за целый месяц? Верховный жрец, ты забыл о своей главной обязанности.

- Я не забыл. Как можно, Ослепительный! Кроме того, месяц еще не кончился…

- Ты забыл. Ну-ка скажи, что повелел Нетон?

С самого начала разговора Павлидий видел, что царь не в духе. Видно, опять у него жжение в кишках. Все труднее приходилось ему с Аргантонием: в последние годы стал он нестерпимо капризен. Каждое слово поперек поворачивает. Сколько же лет еще отпущено ему богами?

Но вопрос требовал ответа, и Павлидий, скрыв раздражение, привычно забубнил:

- И повелел бог богов Нетон: ничто не должно изменяться, и непреложен закон, и да стоит царство, пока накапливается крупица за крупицей голубое серебро.

- Пока крупица за крупицей накапливается, - поправил Аргантоний. - Я же сказал, что ты забыл. Помнить неточно - все равно что забыть.

- Ты прав, Ослепительный. Я помню, но неточно. - Павлидий решил не сердить царя.

- Ты не хочешь, чтобы щит Нетона был готов поскорее.