- Не то говоришь, - шепнул ему в ухо Ретобон. - Не надо про сынов Океана. Эхиар-то ведь тоже их потомок.

Нирул озадаченно хлопал белесыми ресницами: ох, и перемешалось все в Тартесском государстве…

А рабы меж тем орали:

- Нам-то что за дело до вашего Тартесса!

- По дома-ам!

Гигант-кантабр, окруженный горцами-соплеменниками, ревел во всю глотку, что надо идти на проклятый Тартесс, разграбить его и разрушить до основания. Рабы-тартесситы, опасаясь за свои семьи, истошно кричали:

- Не пускать дикарей в Тартесс! Лучше перебьем их на месте!

Страсти накалялись. Уже какой-то горячий лузитанин в войлочной шапке замахнулся секирой на столь же пылкого тартессита. Тартессит схватился за меч. И хотя Ретобон и его друзья срывали голос, пытаясь унять драчунов, драка неминуемо переросла бы в страшное побоище - если бы не случай. В ущелье на рысях влетел отряд стражников с ближнего рудника: кто-то, видно, донес туда весть о бунте. Распри прекратилась сама собой. Рабы встретили стражников градом камней и метательных копий. Мало кому из стражников удалось ускакать, да и за теми пустились вдогонку рабы, улюлюкая и колотя лошадей босыми пятками.

- Вы сами видите, - надрывался Ретобон, - нельзя терять время! Все погибнем, если не покончим с распрей! Эй, запрягайте лошадей, грузите оружие и пищу! Разбирайтесь по дюжинам, выбирайте старших! Царь Эхиар поведет нас на Тартесс! Слава царю Эхиару!

- Сла-ва-а-а! - вторили одни.

- Долой! - орали другие. - Он чокнутый!

- Я честный гончар, - слышалась скороговорка Полморды. - Я всегда исполнял законы, а против господ никогда не шел. Зачем нам другой царь? Вот если помрет Павлидий, тогда, конечное дело, и Молчуна можно… этого то есть Эхиара…

А в это время царь Эхиар, далекий от страстей, кипевших вокруг его имени, в своем сарае раздувал огонь в горне ручными мехами, помешивал горячий расплав в глиняном сосуде, бормотал в свалявшуюся седую бороду:

- Еще больше, еще немного… Отделить огонь от земли… силу от огня… Помогите мне, тени царей Океана, будьте со мной!..

К сараю подошел Козел со свертком под мышкой.

- Я принес царю Эхиару достойную одежду, - объяснил он людям, которых Ретобон поставил для охраны царя.

- Ого! - сказал один из охраны, развернув сверток. - Где добыл?

- В доме Индибила. Пустите меня, почтенные, к Ослепительному!

Он постучал в дверь. Эхиар не откликнулся. Он осторожно снял сосуд с огня, слил что было сверху в другой сосуд, к густому остатку на дне добавил щепотку порошка и снова поставил на огонь.

- Пусти меня, Ослепительный, впусти недостойного раба, - скулил под дверью Козел. - Я принес тебе белые одежды…

- Огонь от земли… Силу от огня… - невнятно доносилось из сарая.

Подошел Ретобон с тяжелым двуручным мечом на плече. Ногой, обутой в поножи и боевую сандалию, ударил в дверь, сорвал ее с ветхих кожаных нетель.

- Царь Эхиар, - сказал он решительно, - веди нас на Тартесс, твой трон ожидает тебя.

Старик вскинул на него затуманенный взгляд, отблески огня играли на его изуродованном лице.

- Еще мало голубого серебра, - внятно сказал он. - Надо больше… еще немного…

- Хватит, - отрезал Ретобон. И закричал, обернувшись: - Эй, царские носилки сюда!

Шла, катилась с гор, громыхала повозками, гомонила многоязычной речью лавина взбунтовавшихся рабов. Рудник за рудником, поселок за поселком вливались в войско. Скакали во все стороны гонцы на запаренных лошадях, громкими криками сзывали людей:

- Истинный царь Тартесса Эхиар, Ослепительный, прощает долги и записи! Он дает волю рабам! Идите к нам, идите вместе с нами на Тартесс! Смерть Павлидию, слава царю Эхиару!

Неудержимо и грозно катилось с гор воинство - к устью реки, к синему Океану, к великому, ненавистному и любимому городу Тартессу. Впереди конь о конь с Ретобоном ехал с тяжелым копьем наперевес могучий волосатый кантабр. Далеко окрест разносился рев тысяч охрипших глоток:

- Слава истинному царю Эхиару!

- Понятно, какой металл вы называете голубым серебром. Но для чего оно нужно правителям Тартесса?

- Разрешите ответить на вопрос вопросом. Для чего фараоны тратили десятки лет и тысячи жизней на сооружение пирамид? Для чего римляне заставляли население завоеванных областей возводить колоссальные портики? Для чего на острове Пасхи вырубали каменными топорами из цельных скал огромные статуи?

- Выходит, накопление голубого серебра столь же бессмысленно, как сооружение пирамид?

- Бессмысленно - не то слово. С точки зрения фараона, строительство пирамиды, как выражение идеи его могущества, имело огромный смысл. Возможно, когда-то и властители Атлантиды копили голубое серебро с определенной целью.

ГЛАВА 15

Гонец Павлидия

Ретобон сидел на каменистой осыпи, уперев подбородок в раздвоенную рукоять меча, и поджидал гонца Павлидия. Отсюда, с холма в северо-западной части острова, был хорошо виден Тартесс. Прямо на юг - крепостные стены, за ними высились мрачный, увенчанный гребнями царский дворец, серебряный купол храма, темно-серая башня Пришествия. На востоке, за лесом, - главная дорога, что бежит от мостов в северной части острова на юг, к торговым рядам, причалам и верфям. По ту сторону дороги - беспорядочная белая россыпь жалких домишек: квартал горшечников, квартал медников, дальше к юго-востоку дымят горны в квартале оружейников, еще дальше, на оконечности острова, богатый купеческий квартал. Двумя рукавами Бетис охватывает остров, и желтизна реки Постепенно голубеет, сливаясь с океанскими водами.

Тартесская гавань забита кораблями - нет им теперь хода в океан. Если хорошенько присмотреться, можно увидеть в утренней дымке неясные черточки на воде - корабли карфагенян. Они-то и заперли гавань. Угрожают великому Тартессу…

На душе у Ретобона было невесело. Миновало две недели с той поры, как победоносное войско восставших рабов, смяв заслоны павлидиевых стражников, хлынуло но трем мостам в северную часть острова, с ходу ворвалось в городские кварталы. Тут-то и столкнулись повстанцы с главными силами Павлидия. В узких кривых улочках квартала горшечников несколько дней шла свирепая сеча. Стражники были хорошо обучены воинскому искусству, и рабы дрогнули, несмотря на численный перевес. Ретобон велел отходить в северо-западную часть острова, рассчитывая закрепиться там в лесу, в загородных домах тартесской знати. Много людей было потеряно при отходе - и не только от копий и секир стражников. Кое-кто из городских, побросав оружие, предпочел скрыться в лабиринте лачуг и мастерских, заслониться бабьими пеплосами. Но главный урон нанес кантабр. Видя, что дело затягивается и в открытом бою царское войско не одолеть, он увел своих соплеменников, а за ними потянулись и рабы из других иберийских племен, и пылкий Ретобон проклял беглецов от имени царя Эхиара.

На открытом песчаном берегу у мостов людей кантабра встретили пращники и тяжелая конница. Много здесь было порублено рабов, много трупов унес в океан желтый Бетис, и лишь небольшой группе удалось прорваться к мостам и уйти на север, в далекие дикие горы.

Поредевшее войско Ретобона раскинулось лагерем, укрепилось в лесу у подножия холма. На облетевших по-осеннему деревьях засели отборные лучники. Полукольцо из перевернутых повозок окружило лагерь, а другой стороной он выходил к морскому берегу. Много раз кидались стражники на приступ, но всякий раз откатывались. Рабы отбивались с ошеломляющей яростью - теперь им и вовсе нечего было терять. Но шел день за днем, а запасы еды, взятые в погребах загородных домов, начинали угрожающе таять. Теперь стражники, окружив лагерь повстанцев, выжидали. Видно, решили взять рабов измором.