— Будник, дай свой автомат или мешок. Ты ведь еле ноги передвигаешь.

— Не дам, — упрямо отвечал юный партизан.

— Почему? — спрашивали взрослые товарищи.

— Красная лента на шапке не позволяет.

А с ногами у Кости действительно дела были плохи: обувь, в которой мальчик пришел в отряд, давно износилась. Выдали ему трофейные сапоги, но они были неимоверно велики. Сколько не накручивай портянок, ноги стираются до крови. Костя изо всех сил старался держаться, дотянуть до привала.

Но в бригаде Костя прежде всего был разведчиком. И часто случалось: партизаны отдыхают, а Костя с товарищами-разведчиками отправляется в расположение противника.

Как-то на очередном привале в их отряд пришел комбриг. Измученный боями и переходами не меньше остальных, он, как всегда, выглядел подтянутым и бодрым. Комбриг прошелся среди бойцов, которые отдыхали на траве. Возле Будника остановился, внимательно посмотрел на мальчика, спросил:

— Костя, что у тебя с ногами?

— Да так, ничего… — замялся Костя.

— Разуйся.

— Пришлось сбросить сапоги, развернуть портянки.

— Почему не доложил старшине, что ноги вышли из строя? — строго спросил комбриг.

— Мелочь, товарищ командир. Старшине с ранеными хлопот хватает.

— Не мелочь, Костя, — сказал комбриг. — На войне ноги — важное оружие. Пойдешь со мной.

…Теперь Костя ехал на подводе, вез раненых. Скоро и сапоги ему достали по ноге. В эти дни, сопровождая раненых, Костя подружился с подрывниками, которые нет-нет да просили его подвезти то ящик с толом, то тяжелую авиабомбу. «Технических специалистов», как называли подрывников, уважали в бригаде все. Они ходили за многие десятки километров и, по словам комиссара Гвоздева, «на практике знакомили немцев с устройством их же собственной взрывной техники».

Диверсионная группа состояла из восьми человек. У каждого за плечами тяжелый груз. Только Костю постарались нагрузить поменьше — все же невелик паренек! Населенные пункты обходили, чтоб меньше попадаться на глаза даже местным жителям. Шли по ночам. Днем отдыхали в лесу.

До железнодорожной магистрали Минск — Брест дошли спокойно.

— Остановимся на краю леса, — приказал старший группы, кадровый военный, которого в отряде называли товарищ Борис. — Понаблюдаем за системой охраны.

— Зачем? — тряхнул смолянисто-черным чубом подрывник Жора по прозвищу Матрос. — Лучше нагрянем внезапно, уговорим охрану, чтоб зря шум не поднимала, подложим «торт» и… — Он выставил автомат вперед, словно это была гитара, и запел, перебирая невидимые струны:

— Командир правильно говорит, — оборвал Матроса дядька Базыль, самый старший и уважаемый в группе. — Быстро только затирку хлебать хорошо. Да и то, если не очень горячая.

— Выполнять приказ! — прекратил разговоры товарищ Борис.

Залегли в густых кустах, стали наблюдать. И днем и ночью вдоль железнодорожного полотна ходили патрули. Такое внимание к полотну было вполне понятным: по дороге на восток шли эшелоны с фашистскими солдатами, горючим, вооружением. Назад везли вагоны с ранеными, награбленным добром, с искалеченной военной техникой.

Лежали весь день, ночь и еще день. Изучали, как охраняется дорога, когда сменяются патрули.

На вторую ночь решили действовать. Трое во главе с Матросом подкрались к полотну железной дороги и сняли проходивший фашистский патруль. Другие подложили мину, вставили электрозапал, замаскировали. Костя был в группе прикрытия.

Отошли, спрятались в ельнике, начали ждать. Наконец послышался шум приближающегося поезда.

— Сейчас… — прошептал Костя, не сводя глаз с того места, где был заряд.

Однако взрыва не произошло: состав прогрохотал над миной и скрылся за поворотом.

— Неужели электрозапал подвел? — задумался командир. — Надо сменить его. И поскорее. Вот-вот светать начнет.

— Разрешите отдать швартовы? — вскочил Матрос. — Мигом управлюсь.

— Действуй!

Запал был сменен. Но и следующий эшелон благополучно прошел на восток.

— Что за чертовщина! — ругался дядька Базыль. — Похоже, неисправны электрозапалы.

— Гранатами взрывать надо! — предложил нетерпеливый Матрос.

— Можно, я пойду? — загорелся Костя. — Приделаю к мине «гостинец», к нему проволоку и назад. Я небольшой, меня не увидят, хотя уже и развидняется.

— Другого выхода нет, — поддержал мальчика дядька Базыль. — Взрослому теперь не подойти: заметят. А он, может, и проскочит. Конечно, риск большой.

Командир задумался: не риск, смертельная опасность…

Но задание должно быть выполнено.

— Иди, браток, — сказал командир, голос его дрогнул. — Только автомат оставь, мешать будет.

Костя отдал товарищам ППД, положил за пазуху револьвер, взял связку гранат, накрутил на руку моток проволоки, конец которой был привязан за пень.

Полз быстро. Моток хорошо раскручивался. «Хватит ли его?» — не давала покоя мысль… Хватило.

Вот и насыпь, рельсы. Юный партизан прикрепил гранаты к мине, стал протягивать проволоку, прикрепил ее к взрывателю. Скорее, скорее!.. Наконец все готово. Костя присыпал песком гранаты, проволоку, мину. И тут же услышал: за поворотом пыхтит паровоз. Мальчик кубарем скатился с насыпи и через минуту был среди своих товарищей.

— Молодец, Кастусь! — сказал командир. — Успел…

Состав был уже виден.

— Тяжело ползет, — прошептал Матрос. — Видать, здорово нагружен.

— Если на этот раз не выйдет, немцы из эшелона наверняка нас заметят, — дядька Базыль говорил спокойно, хладнокровно. — Готовьте оружие. С целым эшелоном придется сражаться. Сколько ни уничтожим, а все наши.

— В случае удачи, если эшелон взорвется, в лес не отходить, — приказал товарищ Борис. — Здесь затаимся.

Колеса поезда стучали уже совсем близко.

— Вагоны с солдатами, — определил Костя. — А сзади под брезентом техника.

— Бери, сынок. — Дядька Базыль подал мальчику конец черного телефонного провода. — Пусть рука твоя будет легкой.

Костя приподнялся, встал на колени. Увидел, как немец-машинист с удивлением глянул на него из паровозной будки, похоже, что-то хотел сказать солдату, который стоял рядом с ним. Но не успел…

— За Беларусь! — Костя изо всей силы дернул проволоку.

Над железной дорогой поднялся столб пламени и дыма. Ухнуло так, что застонала земля. В лица партизан ударила волна горячего упругого ветра. Паровоз вздыбило, бросило набок, потом вниз. Один на другой наползали вагоны с солдатами, на них валились платформы с пушками. Все это крошилось, лязгало и летело под откос. Начался пожар, гремели оглушительные взрывы.

— Не видать вам Восточного фронта! — прокричал Костя, и сердце его яростно колотилось. — Хватит с вас и нашего, партизанского!

— Солидный капут! — подытожил Матрос.

— Отходить в кустарник! — прозвучала команда.

Залегли между кочками в редком лозняке вблизи железнодорожного полотна. Снизу пронимала болотная вода, сверху не давали покоя комары.

На место диверсии приехали жандармы, начали осматривать все вокруг. Горстка редких кустов близ дороги просматривалась насквозь: кусты как кусты, ничего подозрительного. Диверсанты, конечно, уже далеко. Бинокли офицеров были направлены на лес. Туда на прочес и пошла цепь солдат.

Целый день, не шелохнувшись, пролежали подрывники под носом у врага. Рядом слышался чужой говор. И только когда стемнело, немцы уехали. Партизаны встали и двинулись в обратный путь. Задание было выполнено.

— И фрицев перехитрили, — смеялся Матрос, — и сами живы. Еще повоюем! А, Костя?

В лесу, по пути в лагерь, подрывники встретились с группой партизан своей бригады, которые тоже возвращались с задания. Вместе остановились в небольшой березовой роще: стоял знойный полдень, надо было дождаться темноты. Но роща оказалась редкой, и, как ни маскировались, засек их воздушный фашистский разведчик. Он сделал круг над рощей и улетел. Теперь надо было скорее уходить. Нарушались все законы безопасности, но выбора не было. Вблизи виднелся заливной луг, голый, ровный, без кустов и кочек.