Глава 27

Мисс Силвер извлекла свою ярко-голубую тетрадь и, записав в нее адрес миссис Эшли, приписала: «Церковные часы, Окли-роуд» и чуть ниже: «Племянник». После этого она снова вернулась к папке с материалами дела.

— Существует целый ряд пунктов, по которым мне хотелось бы получить дополнительную информацию. Капитан Каннингхэм, вы знакомы с кем-либо из других двух племянников мистера Эвертона?

— Вчера впервые в жизни видел Берти Эвертона.

— Случайная встреча?

— Нет, он заходил в мой магазин. Я, кажется, говорил, что получил в наследство антикварную лавку. Он зашел туда и интересовался фарфором.

Глаза Хилари засверкали.

— Генри, он заходил, чтобы рассказать тебе о сумасшествии миссис Мерсер, и ты это прекрасно знаешь!

— Нет, не знаю, — упрямо возразил Генри. — В первую очередь он говорил о фарфоре.

— А потом сказал, что миссис Мерсер сумасшедшая, — для чего, собственно, и приходил. И точно за тем же мистер Мерсер таскался за мной по всему Путни, повторяя на разные лады, что у его жены беда с головой, и чуть не доведя меня этим до нервного срыва. И если ты готов поверить, что все это лишь по чистой случайности случилось на следующий же день после того, как я встретила в поезде миссис Мерсер, то я — нет!

Мисс Силвер кашлянула.

— А не могли бы вы рассказать мне всю эту историю с самого начала? Я уже слышала ее в изложении капитана Каннингхэма. Хотелось бы теперь услышать ее от вас.

И Хилари рассказала все от начала и до конца. О том, как встретилась с миссис Мерсер в поезде, и о том, что случилось после. И поскольку рассказ доставлял ей искреннее удовольствие, то и удался на славу. Его главные действующие лица прошли перед глазами мисс Силвер как живые, и, когда Хилари закончила, сказав: «Вот!», она целых две минуты писала что-то в своей тетради.

— А теперь, — сказала она, отрываясь от тетради и поворачиваясь к Генри, — теперь, капитан Каннингхэм, я хотела бы услышать, что вы думаете о Берти Эвертоне.

Генри выглядел озадаченным.

— Ну, я много чего о нем слышал В связи с разбирательством, я хочу сказать. Если бы не это, мне и в голову не пришло бы вообще о нем что-то думать. Не перевариваю таких людей: очень уж он весь манерный и утонченный.

— А еще у него рыжие волосы и лисьи глаза, — с некоторым осуждением сообщила Хилари.

— Благодарю вас, мисс Кэрью, — сказала мисс Силвер, записывая что-то в свою тетрадь. — А второй племянник, Фрэнсис Эвертон; с ним что?

— Обычный бездельник, — ответил Генри. — Содержанец. Старый Эвертон давал ему деньги, лишь бы только не видеть. Глазго — самое подходящее для него место: дешевая выпивка и никакого риска попасть в лондонские газеты. Примерно так. Да, Хилари?

Хилари кивнула.

— Интересно, — промолвила мисс Силвер. — Очень, очень интересно. А у него тоже рыжие волосы?

— Ни разу его не видел, — сказал Генри.

— Я тоже, — кивнула Хилари, — но волосы у него не рыжие, потому что я помню, как Марион говорила о нем с Джефом. Точнее, не о нем даже, а о рыжих волосах вообще. Марион сказала, что просто их ненавидит и, знай она, что у них такое в роду, ни за что не вышла бы за него замуж, потому что у рыжих родителей родятся злобные дети. Они, конечно, шутили, и Джеф ответил, что она может не беспокоиться, потому что Берти у них такой в семье единственный и унаследовал это от матери. Марион спросила, а как же Фрэнк, и Джеф ответил, что Фрэнк черный и что в семье тети Генриетты все дети были либо рыжими, либо черными, так что…

— Ага, — рассеянно откликнулась мисс Силвер, листая материалы дела. — Понятно.

Потом она подняла голову и сказала:

— Капитан Каннингхэм, у вас нет желания прокатиться в Эдинбург?

— Ни малейшего, — очень твердо ответил Генри.

— Могу я спросить почему?

— Мне кажется, лучше не оставлять сейчас Хилари без присмотра.

То, что он назвал Хилари по имени, лучше всего свидетельствовало об успехах мисс Силвер в роли доброй тетушки.

— Разумеется, — согласилась она. — Именно поэтому мне и хотелось, чтобы вы поехали туда вместе. Думаю, практически у каждого отыщется в Эдинбурге какой-нибудь дальний родственник, которого давно уже следовало бы навестить…

— У меня там двоюродная сестра Селина, — довольно мрачно призналась Хилари.

— Правда? — оживилась мисс Силвер. — Думаю, это подойдет.

Хилари скорчила гримаску.

— Она точно так же приходится сестрой и Марион, но с тех пор, как она заявила, что верит в виновность Джефа, Марион и слышать о ней не хочет. И она действительно звала нас с Генри к себе в гости — правда, тогда еще была действительна наша помолвка.

— Она действительна снова, — твердо заявил Генри и, немного подумав, добавил: — И всегда таковой оставалась.

Хилари вскинула бровь, а мисс Силвер сказала:

— Вот и отлично! Прекрасный предлог для поездки в Эдинбург — один из самых интересных и красивых городов в Европе, как мне говорили. Кроме того, думаю, было бы весьма желательно оградить мисс Кэрью от последующих автомобильных катастроф, и Эдинбург самое подходящее для этого место. Шотландцы очень осторожный народ. Уверена, вам там понравится, не говоря уже о том, что у вас, мисс Кэрью, будет возможность побеседовать с Анни Робертсон, показания которой приложены к делу, а капитан Каннингхэм сможет навести кое-какие справки на местных автостоянках. Было бы совсем замечательно, если бы он нашел время и для поездки в Глазго. Если это не обидит кузину мисс Кэрью, вы вполне могли бы отправиться туда вдвоем. Выяснить кое-что о Берти Эвертоне. Я напишу вам несколько рекомендаций, какой линии я советовала бы вам придерживаться в каждом конкретном случае.

Хилари подалась вперед.

— А как же Мерсеры?

— Да, — сказал Генри, — а как же Мерсеры?

Глава 28

Мисс Силвер с готовностью оторвалась от своей тетрадки.

— Ах да, пока не забыла. У меня есть для вас новая информация, капитан Каннингхэм. Она появилась уже после того, как мы виделись с вами в последний раз.

— Да? — сказал Генри.

Мисс Силвер перегнулась через стол, придвинула к себе недовязанную детскую кофточку, клубок бледно-голубой шерсти и, откинувшись в кресле, принялась деловито орудовать спицами.

— Да, — кивнула она. — Я разместила в газете небольшое объявление. К счастью, у миссис Мерсер довольно необычная девичья фамилия. Можно было не сомневаться, что Луиза Кьеза Энкетелл окажется единственной в своем роде или, скорее, единственной в поколении, потому что редкие имена имеют тенденцию повторяться. Мое собственное второе имя — Хисиба — исключительно неподходящее дополнение к Мод, но что поделать, если вот уже несколько веков в каждом из поколений нашего рода обязательно есть своя Хисиба. — Она кашлянула. — Однако я уклонилась от темы. Прошу меня извинить. — Она вытащила из клубка спицу и вонзила ее туда снова. — Так вот, вчера я беседовала с женщиной, которая утверждает, что приходится миссис Мерсер двоюродной сестрой. Она ответила на мое объявление, и я приехала к ней в Вуд-Грин. Ее зовут Сара Эйкерс — особа крайне неприятная, но, думаю, заслуживающая доверия. Несмотря на то, что она явно недолюбливает свою кузину, я не вижу оснований сомневаться в ее словах.

— А что она вам сказала? — спросил Генри.

— Ну, первым делом она сообщила мне, что Лу, как она ее назвала, всегда мнила о себе куда больше, чем следовало, — я нарочно передаю этот вульгаризм дословно, чтобы вы могли сложить собственное впечатление об этой женщине. Лу, сказала она, всегда отличалась чрезмерными запросами и считала себя лучше других, которые, уж конечно, были ничем не хуже и очень даже может быть, что и наоборот, — все это с изрядной долей враждебности. Далее — уже со злорадством — она сообщила мне, что чрезмерная гордость никого еще до добра не доводила, а Лу так просто довела до беды, и при всех ее утонченных манерах и изящных разговорах вскоре она родила ребенка. Правда, по словам миссис Эйкерс, он родился уже мертвым.