Эллиот ощущал радостное возбуждение — не из-за Филлиды, А из-за Грейс Парадайн. Ему удалось увести свою жену у нее из-под носа, и она ничего не могла сделать. Весьма приятное обстоятельство — и полезное для мисс Парадайн. Все должно быть как в прошлом году? Отлично, пусть получает. Год назад он и Филлида только вернулись после медового месяца. Спустя неделю они расстались. За эту педелю Дом обрушился им на голову. Но тогда они ожидали приход Нового года, держась за руки и надеясь, что он принесет им счастье. И теперь Эллиот намеревался уплатить по счету.

— О чем мы будем говорить? — осведомился он тем же причиняющим боль тоном.

Но на сей раз Филлида была готова. Когда тебя прижимают к стенке, приходится пользоваться любым Оружием. Инстинктивно или сознательно она выбрала самое простое, самое старое и самое неожиданное.

— О тебе, — с улыбкой ответила Филлида. — Почему бы тебе не рассказать мне, чем ты занимался?

Однако Эллиот не был обезоружен.

— Не думаю, что это тебе интересно, — сухо сказал он.

— Совсем наоборот. Я очень хочу об этом услышать. Как дела с твоей работой? Ты беспокоился из-за нее.

— Об этом тебе может лучше рассказать Джеймс Парадайн.

Филлида покачала головой.

— Ты же знаешь, что он никогда не рассказывает о таких вещах. Ну так как, все кончилось успешно?

— Нет, нам пришлось от этого отказаться.

— Какая жалость!

— Не такая уж большая. У нас есть кое-что получше. Этим я сейчас и занимаюсь.

Незаметно для них беседа стала непринужденной. Филлида смотрела на Эллиота серьезно, что всегда вызывало у него угрызения совести — как у ребенка, который очень старался что-то сделать, но не был уверен, что старался достаточно. Он припомнил ее слова: «Мне правится, когда ты рассказываешь о твоей работе. Но я не слишком умная и многого не понимаю. Ты не сердишься на меня?» А Эллиот ответил: «Умным может быть каждый. Я хочу, чтобы ты была ласковой».

Куда же все это ушло? Они словно смотрели друг на друга сквозь разделявший их уходящий год. Как неожиданно дорога обрушилась у них под ногами, разбросав их в разные стороны!

Но Филлида продолжала говорить, как будто их ничего не разделяло:

— Где ты живешь?

Нет, если бы между ними не было пропасти, она бы не стала об этом спрашивать. «Твое жилище будет и моим… »

Эллиот отозвался, не делая ощутимой паузы:

— У Кадоганов. Это очень любезно с их стороны и, конечно, весьма удобно. Только Ида жалуется, что Джон и я все время говорим о работе.

«Выходит, ее даже не интересовало, где я, — с горечью подумал он. — К чему этот разговор? Все равно что беседовать у могилы. Это не Филлида, А призрак, пытающийся вериться в прошлое. Но зачем пытаться, если это невозможно?»

— Почему у тебя… такое лицо? — неуверенно спросила Филлида. — В чем дело?

— Я просто подумал, что ты призрак.

Ее глаза слегка расширились, А ресницы дрогнули. Эллиот видел, как такое происходит с людьми, получившими неожиданный удар, и ощутил свирепую радость, что смог причинить ей боль.

— Разве я выгляжу как привидение? — допытывалась она.

— Нет.

Филлида была все так же красива — с такими же сияющими голубыми глазами, алыми губами и розовыми щеками.

— Почему же ты это сказал?

— А разве это не правда?

Она опустила голову не в знак согласия, А словно будучи не в силах смотреть на него.

— Тогда ты тоже призрак?

Эллиот коротко усмехнулся.

— Призраки не преследуют друг друга, верно?

— Не знаю. — Филлида вновь посмотрела на него. — Эллиот, не могли бы мы просто поговорить об… обычных вещах?

Этот вопрос выбил его из колеи.

— Едва ли, Фил. Для этого уже поздновато.

— Пожалуйста, Эллиот… — Ее голос стал совсем тихим — Все это было так ужасно — я имею в виду сегодняшний вечер. Айрин плакала, и вообще все хуже некуда. Прошу тебя…

— Ладно, Фил. Только без предубеждений.

— Конечно. Ты знаешь, что он имел в виду?

— Ну, он был достаточно откровенным.

Филлида склонилась к нему.

— Думаешь, это правда? Кто-то в самом деле… Не знаю, как такое могло произойти!

— Да, я думаю, это правда.

Краски померкли. Голубые глаза стали испуганными и озадаченными.

— Но о чем он говорил?

Прежде чем Эллиот успел ответить, Грейс Парадайн окликнула:

— Фил, дорогая!

Оставалось только присоединиться к другим.

Улыбка мисс Парадайн выглядела несколько натянутой.

— Они думают, Фил, что нам следует разойтись. Фрэнк хочет забрать Айрин домой. Мне казалось, мы должны продолжать, но Айрин очень расстроена… Не знаю, как лучше…

Фрэнк Эмброуз, стоящий рядом с пей, нахмурился.

— Это бессмысленно, тетя Грейс. Можно притворяться до определенного момента, но всему есть пределы, и я уже достиг своего. Я уезжаю домой и забираю Айрин. Бренда и Лидия могут поступать, как им заблагорассудится.

— Ну, ты ведь не ожидаешь, что, мы пойдем пешком, не так ли? — осведомилась Бренда.

На сей раз Лидия с ними согласилась. Чем скорее они отправятся домой, тем лучше. Тетя Грейс сумеет изобразить хорошую мину при плохой игре для прислуги — ей это удается, как никому другому. «Миссис Эмброуз беспокоилась из-за своей дочурки — ей сегодня слегка нездоровилось, — а так как мистеру Парадайну тоже немного не по себе… » Лидия живо представляла, как она это говорит и как Лейн внимает ей с почтительным сочувствием.

Попрощавшись, семейство Эмброузов удалилось.

Спустя десять минут за ними последовали Марк и Дики. Вечеринка закончилась.

В большой гостиной остались Эллиот, Филлида и Грейс Парадайн с Албертом Пирсоном в качестве амортизатора. Было трудно сказать, осознал ли он свое положение и нашел его невыносимым или же был искренен, заявив, что у него есть срочная работа. Алберт не казался встревоженным — впрочем, таковым он не выглядел никогда. Чувствовал ли о» себя хоть раз за двадцать девять лет жизни неловко при каких-либо обстоятельствах, было известно только ему самому. Для окружающих Пирсон являл собой упорную эффективность, которая временами действовала на нервы. Непогрешимость требует изрядного количества обаяния, которого, к сожалению, недоставало Алберту. Тем не менее сейчас трое оставшихся в гостиной сожалели о его уходе.

Последовала затяжная пауза. Филлида стояла у камина, глядя на огонь с отрешенным видом. Грейс Парадайн тоже не стала садиться. Эллиот стоял в паре ярдов от них, скрывая под обликом вежливого гостя смущение и горькую иронию. Если женщины ожидали, что он заговорит первым, им пришлось бы ждать долго.

Мисс Парадайн внезапно обуяло возмущение. Этому человеку хватило наглости явиться сюда и навязывать свое общество Филлиде! Она не могла простить Джеймсу, что он его поощрял. Каким шоком это явилось для Фил! И чего Эллиот ждет теперь, когда все гости ушли?

— Думаю, нам лучше пожелать друг другу доброй ночи, — наконец заговорила она. — Лейн проводит вас к выходу.

Смущение Эллиота испарилось в один миг. Его охватил такой бешеный гнев, что все остальное начало казаться абсолютно несущественным.

— Разве мистер Парадайн не предупредил вас? — небрежным тоном отозвался он. — Должен извиниться, но мне придется заночевать здесь. Мистер Парадайн настоял на этом, так как мы находимся в весьма неприятной ситуации.

Мисс Парадайн стояла молча. Ее щеки запылали, на языке вертелись слова, вызванные охватившей ее яростью. Однако ей удалось сдержаться. Сильнее гнева и всех прочих эмоций было сознание, что ее слушает Филлида и что она не должна выглядеть перед ней виноватой. Что бы ни говорил Эллиот, нельзя вызывать у Филлиды сочувствие к нему.

— Нет, Джеймс ничего мне не сказал, — ответила Грейс, тщательно подбирая слова. — Хотя, мне кажется, ему следовало меня предупредить.

Эллиот умел восхищаться даже тем, что ему не нравилось. Ему очень не нравилась Грейс Парадайн, но он никогда не недооценивал ее как противника. Однако они сражались за Филлиду, она победила, и гнев, вызванный этой победой, стер последние остатки восхищения.