— Я люблю тебя, Ника. Только тебя. И далее если захочу, никогда не смогу разлюбить, — проговорил он мне в грудь и провел по ней зубами так, словно собирался укусить.

Дрожь удовольствия пробежалась по моему телу. Не только физическое, но и моральное, и эмоции, которые я так четко ощущала: мои и его. Все это смешивалось в настолько приятный коктейль, что я, казалось, сходила с ума от удовольствия. Я сама быстро потянулась к нему, уткнулась в шею, носом заставляя его поднять подбородок, и несильно укусила за шею, еле сдерживаясь, чтобы не сомкнуть зубы крепче. Михаил разжигал во мне страсть слишком легко, и я за это одновременно и любила, и ненавидела его, и эта смесь эмоций только усиливала возбуждение. Я вцепилась ногтями ему в плечи и прошептала только одно слово, которое он так любил:

— Хочу…

Мы с ним уже давно придали этому слову множество дополнительных смыслов. Только что я буквально сказала ему, что хочу его прямо здесь и сейчас, что он должен избавить меня от всей одежды и что может делать со мной все, что хочет. Михаил всегда терял голову от этого слова, от обилия смыслов в нем и от желания, которое он испытывал, когда слышал его. От одежды он меня избавил быстро. Его поцелуи стали менее нежными, более страстными. Мы оба потеряли голову и наши действия стали менее осознанными — мы двигались по наитию, отдаваясь во власть эмоций. И спроси нас потом, вряд ли мы смогли бы вспомнить, что именно делали. Мы любили друг друга и доставляли друг другу удовольствие.

СЕЙЧАС. Отдел

Утро. Еще одно утро в череде бесконечных одинаковых дней. Сегодня кошмар меня тоже не коснулся, после блокирующей способности инъекции я всегда получала облегчение на пару недель. Николай не стал меня будить, собирался тихо, но я все равно проснулась. Виду, впрочем, не подала, общаться не было никакого желания, как всегда бывало после проведенной с ним ночи. Только когда за ним закрылась дверь, я села, спустила ноги с кровати, достала из-под нее пяльцы с иголкой в ткани и бросила их на кровать. Сегодня я точно закончу эту бисерную лошадку, но для начала надо привести себя в порядок: умыться и позавтракать.

Я как раз выходила из ванной комнаты в домашнем халате, когда услышала возню в прихожей. Николай, похоже, что-то забыл. Логика услужливо подсказала: утро пасмурное, значит он вернулся за зонтом. Ладно, все-таки стоит с ним поздороваться и пожелать удачного дня. Я вышла из небольшого вытянутого коридорчика в проем, ведущий в крупную прихожую, и замерла. В моем доме находилось двое незнакомых мужчин. Плохо одетые, чумазые, со свалявшимися волосами и в обносках — низший класс нашего общества. У одного из них был нож, у другого пистолет. Впрочем, после оружия, которым снабжался Отдел еще двадцать лет назад, называть это убожество пистолетом у меня язык не поворачивался, но на таком расстоянии даже оно могло стать смертоносным. Мужчины меня заметили, и пистолет поднялся дулом в мою сторону. Мозг включился в давно забытый режим опасность и моментально оценил ситуацию. Оружия у меня нет. Назад — бежать по пустому коридору без прикрытий, успеют выстрелить в спину. Единственный выход и окна перекрывают они. Без шансов.

— А ну стоять! — хрипло рявкнул один.

— Стреляй, чего ждешь? — занервничал второй.

— Да ладно, она беззащитна. Ты посмотри, какая цыпа. Слышь, ты, сними халат.

Отлично, вот и мое оружие нашлось. Я состроила испуганное выражение лица и потянула за пояс. Полы халата разошлись, открывая лишь вертикальную полосу обнаженного тела между грудей и идущую до самого пола. Ну же, давайте, пускайте слюни, как шавки перед куском мяса, и это станет вашей погибелью.

На тело жаловаться мне было грех. Мягкая нежная кожа, плавные изгибы, округлости ровно там, где надо, упругая естественная грудь. Но сначала надо показать самую малость, чтобы захотелось больше.

— Снимай, — мужчина дернул дулом, словно указывал. — Все снимай.

— Слушай, давай просто убьем и уйдем. Она же бывший агент, — второй все еще слушал свой здравый смысл, хотя его глаза тоже были прикованы ко мне.

Я тем временем подняла руки, положила ладони себе на плечи, и поддела ноготками края халата, спуская его с плеч, однако заставляя повиснуть на локтях. Теперь одежда не скрывала ничего важного: грудь обнажена, живот и все, что ниже, открыто, разве что бедра скрыты от взгляда полами халата.

— Да насрать. У нее дара нет, забыл? Цыпа, ты продолжай, продолжай.

Они еще и осведомлены о моем даре? Чувство опасности теперь буквально взвыло во мне.

— Можешь потрогать, если хочешь. Что угодно со мной делай, только не убивай, — я умоляла его с глупым выражением покорности на лице.

— Не волнуйся, цыпа, — повелся на мое актерское мастерство он. — Пока выполняешь мои указания, будешь жива.

Он подошел ко мне, и его напарник, помедлив, направился следом, продолжая нервничать.

— Слушай, просто пусти ей пулю в лоб, а? — но судя по взгляду, он этого не так уж сильно хотел.

— Снимай с себя халат. Совсем.

Я сбросила халат и осталась стоять обнаженной под двумя голодными похотливыми взглядами. Это мне и было нужно, в такие моменты мужчинам отказывает здравый смысл. Я выждала, пока мужчина с пистолетом подойдет поближе, по-кошачьи потянулась к нему как будто для того, чтобы прильнуть поближе, а сама схватила за плечи для лучшей опоры и нанесла ему два быстрых удара коленом между ног. Он взвыл, и в тот же момент я выхватила из ослабевших на секунду пальцев пистолет, направила на его напарника. Тот успел лишь замахнуться ножом, прежде чем словил выстрел. Первый к этому моменту очухался, но сразу получил локтем в челюсть, а затем и смертельную дозу пороха прямо в лицо, и свалился к моим ногам. Я презрительно окинула взглядом трупы на ковре. Они выглядели, как конец моей мирной жизни. Хотя если я прямо сейчас доберусь до Отдела, их группа зачистки может устранить все еще до того, как муж вернется. А если соседи слышали выстрелы, Отдел придумает мне какую-нибудь сказочку. Вот только не хотелось бы трупы оставлять без присмотра. Прямо сейчас я очень пожалела, что мы с мужем не раскошелились на такую полезную новинку, как телефон. Ладно, черт с ними, с трупами, не убегут, некромантов рядом нет.

Я так и стояла обнаженная, с оружием в руках, когда рядом раздались редкие хлопки в ладоши, прервавшие мои размышления.

— Браво, госпожа. Браво.

Я резко развернулась, направляя оружие на нового гостя. Одет опрятно в темный помятый брючный костюмчик. Воротник белой рубашки торчал растрепанно, его владелец явно торопился во время сборов.

— Вы кто такой?

— Я — особый агент Отдела. Мы узнали, что на вас будет совершено нападение, и меня послали вас предупредить, а также оказать посильную помощь.

— Агенты всегда ходят группами. Минимум парами, — недоверчиво отозвалась я. — И где ваша форма?

— У меня сегодня выходной, просто я живу к вам ближе всех. Теперь можете сдать оружие и одеться, я вас подожду, а затем вам как свидетелю надлежит проследовать со мной в Отдел.

Сердце тревожно ныло, поэтому оружие отдавать я не собиралась, но его слова были похожи на правду. Я опустила оружие и наклонилась, чтобы поднять халат, как вдруг вспомнила важный факт. Агенты Отдела при исполнении всегда представляются. Это на уровне рефлексов, буквально в крови, в нас эту привычку вбивают чуть ли не с детства. И я развернулась, снова наставляя на своего собеседника оружие. Но его на месте уже не оказалось. Пропал…

Я медленно попятилась, прислушиваясь к каждому шороху. Босые ноги почти не издавали звуков, тихо шурша по ковру. Из кухни раздался стук ботинок. Зачем он залез на стол? Если попытается вылезти через окно, я услышу: рама скрипит, когда ее открываешь. Однако звуки стихли, словно он замер на столе.

Стало слишком тихо, настолько, что это давило на уши. Я замерла посередине прихожей, согнув руки в локтях и прижимая к обнаженной груди холодный пистолет. Позади меня дверь, стена и окно, этаж второй, опасности оттуда не будет. Коридор легко простреливается. На что он рассчитывает?