Мой брат пристально смотрел на меня, и его внезапная напряженность показала мне, насколько сильно я ранила его. И это разбило мне сердце, когда он развернулся и вышел из моей квартиры, пробормотав:

— Я не могу поверить в это дерьмо.

Я посмотрела на Куинна и все, что я увидела, — это острую сильную боль на его лице.

Мы стояли там, держась за руки, держась друг за друга, как за спасательный круг. Примерно через две минуты после того, как мой брат ушел, я разрыдалась так же сильно, как в тот день в седьмом классе, когда Марк Вейн отрезал мою косичку.

Мы с Куинном решили, что лучше будет пораньше лечь спать. В конце концов, мы едва обмолвились и словом после того, как ушел Гарри.

Я не была уверена, что говорить или делать. Мой брат четко дал понять, что он не собирался поддерживать меня с Куинном. Это причиняло мне боль так, как я даже не ожидала. Мой брат был всем для меня. За короткий момент я была полностью раздавленной. Тупая боль пульсировала в том месте, где было бы мое сердце, если бы он не вырвал его часами ранее.

Куинн держал меня в своих объятиях всю ночь, прижимая мою спину к своей груди, он гладил мою руку, прижимал ближе и целовал в шею с любовью и в знак безмолвного утешения. Это не имело значения. Я не чувствовала ничего из этого. Я была в оцепенении. Мы с Куинном официально были парой один день, и я чувствовала себя так, будто мы уже были обречены.

Все не так должно было быть, черт побери! Я фантазировала об этом моменте большую часть своих подростковых лет. Все не так, как должно было. Мое сердце снова наполнилось болью, когда очередной приступ скорби прошел сквозь меня.

Я шмыгнула носом и зажмурила глаза, когда потянулась к предплечью Куинна и схватилась за него.

— Малышка, — он нежно прошептал, — иди сюда.

Мое тело повернулось, я зарылась лицом в его шею, и из меня вырвался жалостливый всхлип. Он укрыл меня, оставив нежные поцелуи на виске, именно так, как я любила.

Нет.

Все не так, как должно было.

Я безмолвно плакала, зная, что надо было принять решение.

Позже, этим же днем, я собралась с силами и пошла туда, где, как я была уверена, мне не были рады. Игнорируя этот факт, я подняла руку и постучала.

Дверь открылась, и там стояла моя мама, ее лицо выражало неодобрение.

— Миа, у тебя же есть ключи, сладенькая. Тебе не нужно стучать.

Узел в моем желудке ослаб, когда я прошла за ней в дом.

— Я не знала, захочешь ли ты меня видеть, — призналась я.

Она махнула мне рукой, когда мы были уже на кухне.

— Из-за этой маленькой размолвки? — Ее бровь вздернулась, но она смягчилась улыбкой. — Мы семья. У нас они могут случаться. Честно говоря, я удивлена, что она не произошла раньше.

Мои брови метнулись вверх. Кто эта женщина?

Когда она увидела мое удивленное выражение лица, она улыбнулась и взяла меня за руку.

— Бабушка была занозой в заднице, Миа. Были дни, когда я едва могла выносить ее. Она вырастила меня. Я просто должна была стать занозой в твоей заднице.

Я пододвинулась к ней. Положив свою руку на ее, и, сжав, я сказала хриплым голосом:

— Прости меня, мама. Мне так жаль. Мне никогда не следовало говорить тех слов, которые я сказала. Я не имела этого в виду. Я была зла из-за кое-чего другого, а сорвалась на тебе.

Она наклонилась немного ближе и нежно улыбнулась.

— Я прощаю тебя. Я люблю тебя.

Я больше не могла выносить расстояния между нами. Я обняла ее и прижала к себе. Мне нужен был контакт. Я чувствовала ее удивление, но после короткого мгновения ее руки обернулись вокруг меня, и она обняла меня в ответ. Когда я отстранилась, ее глаза были влажными. Улыбаясь, я потянулась и вытерла ее слезы своим рукавом.

Мама пробормотала:

— Мне нравится это. Мы недостаточно много обнимаемся, ты и я.

— Ну, мы это изменим.

Моя мама никогда не могла справляться со своими эмоциями. Она быстро прочистила свое горло и повернулась к холодильнику.

— Ты голодная, сладенькая?

Я не ела с обеда прошлого дня, но положила руку на живот, в котором ощущала одну пустоту. Я не была голодной.

— Нет, спасибо, я уже ела. — Я с легкостью солгала.

И она сделала то, что и обычно, абсолютно проигнорировала меня, взяла продукты, чтобы сделать сэндвич, когда я сказала ей.

— Мам, мне нужно тебе кое-что рассказать.

Раскладывая ингредиенты на столешницу, она слабо улыбнулась.

— Я знаю о Куинне, Миа. Твой брат был здесь сегодня утром.

Мой желудок скрутило. Я хрипло ответила:

— Ох. — Я сглотнула подступившую желчь, румянец вспыхнул у меня на щеках. — И что он в точности сказал?

Выражение на лице мамы прояснилось.

— Он расстроен, Миа.

— Я знаю, — прошептала я.

Она пожала плечами.

— Я сказала ему, что это не его ума дело.

Мои глаза широко распахнулись, и я воскликнула.

— Ты этого не сделала!

Мама бросила кусочек пшеничного хлеба на столешницу, положив на него ветчину и сыр. Она кивнула, ее брови метнулись вверх.

— О да, еще как сделала. — Добавив латук и майонез, она положила второй кусочек хлеба на бутерброд и передала его мне вместе с салфеткой. — Ешь, — приказала она.

Я откусила большой кусок сэндвича, с энтузиазмом пережевывая его. Казалось, мама была удовлетворена увиденным и продолжила:

— Миа, ты больше не ребенок. Ты — женщина, и вольна встречаться с тем, кто тебе нравится. Сейчас Гарри расстроен, но ты его младшая сестренка. Я не думаю, что, он был бы счастлив с любым твоим выбором парня. Я думаю, что он больше расстроен из-за того, что он узнал об этом последним.

Мое дыхание стало поверхностным.

— Все это произошло так быстро...— я замолчала.

Мама слегка склонила голову и прищурилась.

— Тебе он нравится?

— Я люблю его, — я ответила без промедления. — Я люблю его больше всего на свете.

Мама улыбнулась, и это подарило мне маленькую частичку уверенности.

— Тогда борись за него. — Она закатила глаза. — Гарри переживет это. — Затем она неуверенно добавила: — В конце концов.

Я подняла свой сэндвич.

— Надеюсь, ты права, мама.

Она встала и заявила:

— Я всегда права.

Я действительно надеялась, что так и было. На самом деле, я рассчитывала на это.

45 глава 

Куинн 

Прошло две недели с тех пор, как мы с Мией официально были вместе, и мне бы хотелось сказать, что все было лучше, чем на самом деле.

Начало отношений было новым и волнующим временем. Нам следовало быть на стадии конфетно-букетного периода, где все было бы весело, мы не могли бы насытиться друг другом, но то, что случилось с Гарри, ранило нас обоих так, что, боюсь, от этого нам не оправиться.

Миа отступила, и кто-то другой занял ее место. Она притворялась, но я не был полностью уверен, что все так уж хорошо. Было что-то автоматическое в том, как она говорила в последнее время, и ее улыбки были пустыми, почти такими же пустыми, как и ее взгляд.

Я переживал. Я любил Мию. Она была моим миром. Когда я видел ее такой, то пугался. Мне нужно было попытаться исправить это, или же я рисковал потерять ее.

Что-то подсказывало мне, что если Гарри отвергнет само существование наших отношений, то мы с Мией не сможем быть парой. И часть меня ненавидела Гарри за это, потому что я не был уверен, что он смирится с тем, что он там, бл*дь, против нас бы не имел. И не только за это, ведь я был уверен, что я бы не справился и не пришел в себя, если бы потерял Мию.

Он был прав. Я не был достаточно хорош для нее, но я собирался сделать все, что было в моих силах, чтобы все получилось. Крах наших отношений не был для меня вариантом. Особенно не после того, как они по-настоящему начались.

В течение недели я наблюдал, как моя девушка сбегала в ванную, пропадала там часами и возвращалась оттуда с красными глазами. Я слышал ее тихий плач ночью, когда она была уверена, что я спал. Наблюдал, как счастье медленно исчезало из нее, задаваясь вопросом, навсегда ли это.