— Я атеист, поэтому с этим все в порядке.

— Чем меньше, тем лучше. Последнее, что меня интересует, это огромная свадьба, как самое большое событие для общества.

Он провел руками вверх-вниз по ее спине, разминая, поглаживая.

— Будет так.

— И твой развод…

— Развод будет, на самом деле. И Семюэль Ти. позаботиться об этом.

— Хорошо.

Лейн поднял руку, словно перед учительницей в школе, она произнесла:

— Мммм?

— Это «да»?

Наклонившись, она прижалась губами к его губам.

— Абсолютное да.

Следующее, что она поняла, очутилась на шезлонге, его вес скользил по ней, они целовались глубоко, смеялись и опять целовались. А потом она оказалась обнаженной, также, как и он.

Она выдохнула его имя, стоило ему войти в нее, и о Боже, ему было так хорошо, проникая глубоко, растягивая и подчиняя ее. Она никогда не говорила, как ей нравилось ощущать его внутри себя, как она скучала по временам, когда он хватал ее за запястья и нагибал ее вниз, жадничая, пожирая и действуя немного грубо, вклиниваясь в нее.

Но он знал об этом.

Опять же, Лейн знал о ней все, и этот план был безупречным. Ничего показного, ничего фантазийного, и нет, она не хотела получить от него самый большой бриллиант. Все, что ей нужно — он. Все, что она хотела — их.

Поэтому они скрепили свою помолвку, двигаясь вперед, и она совершенно не беспокоилась на этот счет.

Да, вокруг Лейна творился полный хаос. Да, он не мог точно сказать, чем все закончиться. И конечно же большинство женщин, даже контуженных на голову, не подписались бы на такую помолвку, даже золото искательницы.

Но у любви есть забавная особенность, наполнять вас верой в того, кто вас любит. В жизни ничего нельзя гарантировать — не богатство, не здоровья, не даже самой жизни. В конце дня, вы просто направляетесь... в лучшее место, которое может существовать на земле.

Он с наслаждением двинулся вверх по ней, Лиззи назвала его по имени и зарылась лицом ему в шею, он выругался и дернулся, находясь глубоко внутри нее. Это было прекрасно… идеально. Особенно когда он обнял ее, накрывая собой.

— Боже, я люблю тебя, — прошептал он ей на ухо. — Ты единственная, ради чего стоит жить.

— Мне не страшно, — прошептала она. — Мы разберемся во всем вместе. Почему так произошло. И у нас все будет хорошо. Это имеет значение для меня, но ничего больше.

Толкнувшись в нее, его голубые глаза были такими, как описывают их в романах — почтительными, искренними, наполненными любовью.

— Я хочу купить тебе кольцо.

— Не надо, — она снова погладила его по волосам, приглаживая пряди, которые торчали. — Мне не нравится носить кольца. Не с моей работой.

— Как насчет часов с бриллиантами?

— Наверняка…

Его телефон в кармане зазвонил, и он отрицательно покачал головой.

— Меня ни для кого нет. Я не…

— Тебе следует...

Он ответил на ее предложение, поцеловав ее и продолжая двигаться в ней. И Лиззи присоединилась к его ритму. В мире вокруг нее существовало столько всего ужасного, по сравнению с тем, что она сейчас теплой ночью в штате Кентукки занималась любовь со своим женихом.

Проблемы смогут подождать. Неужели их мир, это только маленький кусочек неба? Только для них двоих.

И никого они не собираются приглашать сейчас на их празднование.

17.

Ко времени, когда карамельный пудинг был съеден, Саттон готова была закричать. Разговор не клеился. Губернатор Дагни Бун и Томас Георгетов, управляющий директор университета Чарлмонт, были отличной компанией и самыми влиятельными людьми в штате, беседуя, они подтрунивали друг над другом, как старые давние друзья, какими и являлись. Другие, присутствующие за столом, тоже были известными личностями: жена мистера Георгетова, Берилайн, была красивой южанкой, как сладкий чай в жаркий полдень, а также его преподобие со своей женой, миссис Найс, руководитель крупнейшей баптистской общины в штате, был тверд, как гранит и соответственно не способствовал поднятию настроения ранним утром с первым солнечным лучом.

При любых других обстоятельствах, она бы наслаждалась вечером в этой компании. Конечно, у каждого из них была своя собственная цель, но все они были хорошими людьми, и ее шеф-повар сегодня превзошел самого себя.

Эдварду, однако, удалось вселить в нее смуту. Мало того, что этот мужчина не давал ей заснуть по ночам, пытаясь забраться под кожу, сейчас же он проделал еще лучшую работу.

Дагни совершенно не интересуется мной. Это безумие.

— Итак..., — губернатор опустился в кресло стиля королевы Анны справа от Саттон. — Думаю, мы все должны поблагодарить мисс Смайт за ее гостеприимство.

Чашки для кофе были подняты в знак уважения, и Саттон кивнула головой.

— Мне было в удовольствие.

— Нет, это для нас было удовольствие.

Губернатор улыбнулся ей, и Бог ей в помощь, от его улыбки, она тут же услышала слова Эдварда в своей голове. И это привело к другому, к другим воспоминаниям. Именно тем, когда она решила его навестить, и когда они…

«Прекрати», — одернула она себя.

— К нам не присоединился сегодня ваш отец, — произнес губернатор.

— Да, как он? — поинтересовался преподобный Найс.

Саттон сделала глубокий вздох.

— Ну, на самом деле, вы все равно завтра услышите новости — он объявит о своей отставке. И я заменю его на посту генерального директора.

Наступило минутное молчание, а потом Дагни сказал:

— Поздравляю и соболезную одновременно.

— Спасибо, — она склонила голову. — Сейчас немного сложное время лично для меня, но я точно знаю, что полностью готова для этой должности.

— «Ликеро-водочные заводы Саттон» не могут быть в лучших руках, — улыбнулся губернатор, приподнимая чашечку с кофе, как бы в тосте. — Я с нетерпением хочу представить вам наши новые предложения по налогам. Вы один из крупнейших работодателей в штате.

Было странно, но она почувствовала, как атмосфера слегка изменилась за столом, даже губернатор смотрел на нее, как-то по-другому и отводил глаза в сторону. Впервые она столкнулась с этим на заседании финансового комитета сегодня утром, а потом, когда общалась с высшим руководством компании на протяжении всего дня. Позиционная власть, так сказать, передала факел из рук в руки — ее отец передал ей, тем самым признав и установив ее продвижение по служебной лестнице.

— И именно поэтому я пригласила вас сегодня на ужин, — сказала она.

— Я бы по любому с удовольствием пришел на десерт, — произнес преподобный Найс, указывая на свою чистую тарелку. — Это свидетельство Господа нашего, в моем представлении.

— Аминь, — встрял Георгетов. — Я хотел бы сказать…

— … говорят его доктора, — закончила за него Берилайн.

— Она — моя совесть.

Саттон подождала, когда затихнет смех, а потом поняла, что сдерживает слезы. Прочистив горло, она произнесла:

— Мой отец для меня очень много значит, — она взглянула на его портрет, висевший на противоположной стене. — Я хотела бы закрепить его существенный вклад, который он внес в управление штата и общества Чарлмонта. После долгих раздумий, я решила основать фонд в университете Чарлмонт на кафедре экономики, носящий его имя. Я выписала чек на пять миллионов долларов и готова передать вам его сегодня.

Президент университете ахнул… и на то у него были серьезные основания. Саттон, черт побери, прекрасно понимала, что такие огромные подарки не каждый день передавались университету, тем более в дальнейшем обещая подпитывать финансово это детище. Но она смогла, в буквальном смысле, поставить его на колени… после его любимого десерта.

Георгетов откинулся в кресле.

— Я... Я не знаю… спасибо. Университет благодарит вас за такой дар и это будет честью для нас — связать его имя с высшим образованием.

Подобный фонд был создан и в университете Кентукки, но она не собиралась поднимать эту тему на этом ужине: она и ее семья были фанатами баскетбольной команды Университета Кентукки… этого она не собиралась говорить Георгетову.