Пойдя через черный ход, он мог бы выскользнуть из дома незамеченным. Генри попытался, но один из жильцов его окликнул, и миссис Косински уже поджидала его на первом этаже.

— Нужно кое-что обсудить, — сказала она. — Никаких гостей до девяти утра. Правила ясны как день. — Она указала на вышивку в рамке на стене. Генри находил невозможным оспаривать то, что вышито зеленой нитью. На секунду он задался вопросом, как же Хелен пробралась мимо строгой хозяйки глубокой ночью, но думать об этом не было времени — мистер Торн ждал.

— Простите, — извинился Генри, понимая, что мистер Торн, скорее всего, ворвался в дом и потребовал его привести. — Такого больше не повторится.

— Он не говорит ни кто он такой, ни что ему от вас надо, — возмущалась миссис Косински. — И отказывается уходить. Ему как будто плевать на наши правила.

Генри начал было извиняться, но она не закончила:

— Мне кажется, он гангстер. Это так? И что гангстеру от вас нужно? Я не предложила ему кофе, потому что не хочу, чтобы губы гангстера касались моего прекрасного фарфора. У вас неприятности, Генри? Потому что связи с мафией тоже против правил, хотя у меня пока не нашлось времени это вышить.

— Он не гангстер, — улыбнулся Генри. Миссис Косински закрыла французские двери, но за кружевными занавесками он видел мистера Торна, который сидел на диване со шляпой на коленях. Его профиль был как раз из тех, что вырезают в камне.

— Значит, принести вам кофе? Свежезаваренный? — Миссис Косински была убеждена, что кофе можно заваривать дважды, а то и трижды.

— Будет чудесно. Свежезаваренный.

— Включу его в ваш недельный счет. Конечно, кофе стоит денег, как и сливки и сахар.

— Принесите нам все, — попросил Генри, в основном потому, что хотел оградить хозяйку от неизбежного гневного взрыва.

— Печенье? Потому что…

— Все, — кивнул Генри и зашагал к французским дверям. Мистер Торн, все еще держа шляпу, встал. Генри заметил, насколько отец Итана бледен, и его сердце екнуло. Он открыл дверь, зная, что новости будут плохими.

— Что случилось? — спросил он. — Аннабель в порядке? Она не упала с велосипеда?

— Дело в Хелен, — ответил мистер Торн. — Случилось нечто ужасное. Кажется, нас всех обманули, и я подумал, что обязан тебя предупредить.

Телефон зазвонил, когда Флора собиралась уходить. В этот день она надела дерзкое красное платье с черными пуговицами на спине. Она носила его редко — для повседневных выходов платье было слишком нарядным, для выступлений слишком простым, но для такого особенного дня подходило идеально. У нее появился спонсор. Впереди полет, о котором она мечтала всю жизнь. Флора не ощущала абсолютного счастья, как предполагала, но, возможно, эта горечь и есть цена реальности.

Телефон все трезвонил. Странно. Кто бы мог названивать ей в такую рань? Да и вообще, если на то пошло. Флора подумала, а не ответить ли, но нужно было торопиться на встречу с Хелен. Вдобавок ей не хотелось ни с кем разговаривать или соприкасаться.

Пусть Флора теперь и знала, что тяга к одиночеству подарена ей Смертью, ей не хотелось ничего менять. Забавно, но это стремление пошло ей на пользу. Никто не мог причинить ей боль, так как она никого не подпускала близко, но и она не могла никого обидеть, в особенности Генри. Флора больше никогда и ни у кого не хотела бы увидеть такое выражение лица, как в тот вечер, когда ему отказала.

Она набросила пиджак Генри на руку и прошла к двери. Флора решила прибыть на аэродром за два часа до назначенного полета, чтобы проверить готовность к нему самолета и своих нервов. После полета Хелен могла бы вернуть Генри пиджак. При этой мысли сердце неприятно кольнуло, но Флора предпочла не обращать внимания.

Хелен. При мысли о ней Флору передернуло. Да, она ценила то, что предлагала ей Хелен: выход. Флора будет держаться подальше от Генри, а Хелен профинансирует ее путешествие. Генри же получит любовь. Весьма разумно. Но видеть рядом с собой Хелен все равно не хотелось. В их предпоследнюю встречу Флора пережила ужасное видение гибели своих родителей. Ее не особенно беспокоило, что это повторится, поскольку такого с ней не бывало ни до, ни после того случая. Но точно так же, как некоторые запахи пробуждают воспоминания, перспектива новой встречи с Хелен и зависимости от нее пугала Флору.

Трезвон все продолжался. Флора заперла за собой дверь, сошла с крыльца на улицу и вскоре была уже далеко, больше не слыша звона и не думая о нем.

***

По крайней мере день для полета выдался удачным. Бледно-голубое небо. Полный штиль. Ни облачка, поэтому вероятность грозы крайне мала, а для обледенения не сезон. О лучших условиях и мечтать не приходится.

Сидя в кабине нового самолета, Флора натерла дерево до блеска. До приезда Хелен оставался еще час, а Флора уже проверила все, что можно, и теперь маялась от безделья. Положила руки на штурвал и огляделась, лишний раз убеждаясь, что все выглядит опрятно. Под ногой что-то блеснуло, и Флора нагнулась, чтобы его поднять. Монета, аверсом вверх. На счастье.

— Да я богачка, — сказала Флора сама себе. Ах, если бы.

Интересно, каково это, жить как Хелен: мгновенно тратить тысячи долларов из бездонного трастового фонда? Надевать платья всего по одному разу? Считаться подходящей парой для такого, как…

Флора решительно подавила эту мысль и сжала монету в кулаке. Подбросила в воздух. Если орел — ее желание сбудется. Если решка — нет. Монета несколько раз перевернулась, Флора ее поймала и на несколько секунд замерла, не решаясь разжать пальцы.

«Чего же я хочу?»

Она посмотрела на небо, зная, что должна желать свободы, которую ей предлагал бескрайний простор, и также зная, что больше не уверена, а хочет ли этой свободы. Зная, что на самом деле она хочет чего-то другого. Вернее, кого-то.

Что, если бы она ждала не Хелен, а Генри? Если бы могла показать ему, каково это — чувствовать себя властелином неба? Сверху не видно, как неприглядна жизнь: ни облупившихся фасадов, ни трещин на тротуаре, никаких признаков несовершенства и упадка. Только ровные линии и яркие цвета. Вдобавок мотор тарахтит слишком громко для разговора ни о чем или даже мыслей. За штурвалом Флора полностью сосредоточивалась на полете, и это ощущение казалось ей безопасным, но все же ей хотелось им поделиться, по крайней мере с Генри. Он показал ей, что любви не стоит бояться, а она могла бы показать ему мир сверху и убедить, что он тоже не страшен.

Флора думала о своем желании, и монета в ее руке согрелась. Флора разжала пальцы. Орел. Она выиграла и от нелепости произошедшего расхохоталась. Сунула монету в карман и решила запустить пропеллеры и проверить масло. Перед взлетом придется проверить его еще раз, но по крайней мере ей будет чем заняться.

Ботинки едва коснулись земли, как до нее донесся его голос. Не желая в это верить, Флора медленно повернулась. Генри стоял прямо перед ней в той же одежде, что и накануне.

— Вернулся за пиджаком? — спросила Флора. — Он здесь. Я собиралась отдать его Хелен.

— Пиджаком? — озадаченно переспросил Генри, но тут же спохватился: — О, конечно. Мило с твоей стороны.

Что-то с ним было не так: Генри вел себя слишком вежливо и отстраненно, но после всего, что было, это и неудивительно.

Он шагнул к Флоре, и прядь волос упала ему на лоб. Генри не стал его убирать. Он выглядел невыспавшимся — как же ей это знакомо.

— Тогда я сейчас его принесу, — сказала Флора.

— Я хочу полетать, — выдохнул Генри и сделал еще один шаг. — На самолете.

— Уверен? — Флора склонила голову, отчаянно желая верить, что он решил побороть боязнь высоты.

— Да.

Она робко улыбнулась.

— Тогда тебе повезло: я знаю одну летчицу, которой как раз нечего делать в ближайший час.

Генри улыбнулся в ответ. Немного сдержанно, но лучше так, чем никак. Флора горько сожалела о том, что случилось вчера. Если бы она могла взять свои слова назад, она бы так и поступила. Не то чтобы она была готова принять его предложение, готова выбрать его. Но любовь и совместная жизнь — а вдруг однажды это станет возможным.