Чувствуется, что друзья Бланки верят в осуществимость своей идеи и горят желанием действовать. Бланки молча слушает все это. Затем он начинает указывать на слабые места увлекательно изложенного плана. Идти с револьверами на штурм огромной старой крепости, которая способна выдержать осаду даже с применением артиллерии, дело крайне рискованное. Надежда на приятельские отношения с десятком солдат и сержантов наивна. Даже если удастся проникнуть внутрь замка, это не обеспечивает успеха. Отчаянная авантюра может закончиться тем, что нападающих расстреляют тут же, во рвах у подножия крепостных стен, где некогда был расстрелян герцог Энгиенский. А главное, что порождает сомнение, — это готовность рабочих предместий поддержать нападение. Нельзя основывать столь серьезные действия на одних только предположениях. Бланки прямо говорит Эду, который особенно страстно отстаивает свой план, что если ему непременно хочется умереть, то лучше броситься с третьего этажа на мостовую. Так, по крайней мере, он не обречет на гибель других.

Однако другие поддерживают Эда и горячо уверяют, что предместья выступят. Собственно, именно в этом главное условие успеха. Поскольку Бланки не было в Париже, то, конечно, другим лучше знать о настроении народа. Все вновь высказывают твердую уверенность в том, что народ пойдет в бой. Они настойчиво убеждают в этом Бланки. Обсуждение началось вечером 12 августа, оно продолжалось почти весь день 13-го, и наконец Бланки начал сдаваться, оказавшись в меньшинстве, вернее, в одиночестве. Он назначает встречу на завтра в семь часов утра, когда он объявит окончательное решение о времени и месте выступления. Итак, всего одна ночь, чтобы обдумать это решение. В 1839 году Бланки несколько месяцев тщательно продумывал план выступления. Он много раз осматривал места будущих вооруженных схваток, рассчитывал все детали, заготовил даже воззвание к народу... Теперь он должен решать, полагаясь исключительно на мнения, соображения и чувства своих молодых друзей. Казалось бы, после стольких неудач Бланки должен быть более осмотрителен, чем тридцать лет назад. Однако и сейчас, в возрасте шестидесяти пяти лет, он полностью сохранил чувство революционного энтузиазма, способность к риску, смелость, граничащую с безрассудством.

На другой день друзья находят Бланки преобразившимся из холодного, осторожного скептика в решительного командира, смело берущего на себя право принимать решения, отдавать команды и посылать людей навстречу опасности. А некоторые уже стали подумывать, что Старик начал сдавать... Бланки властно объявляет, что выступление предстоит сегодня, в воскресенье 14 августа. Но захват Венсеннского замка отменяется. Это слишком далеко от Сент-Антуанского предместья, откуда может подойти народ. Кроме того, нежелательно сразу вступать в бой против армии — возможной союзницы в патриотическом восстании.

Бой начнется сегодня, после полудня. Он произойдет в рабочем революционном квартале Ла Биллет, вблизи Бельвиля. На бульваре Ла Биллет, около канала, находится казарма пожарников, где имеется склад оружия. Казарма охраняется небрежно, это не Венсеннский замок, Однако надо постараться вообще не применять оружия. Дело в том, что парижане с симпатией относятся к пожарникам в отличие от полиции, которую не уважают. Предпочтительнее вступить с ними в переговоры и получить оружие без пролития крови.

В распоряжении соратников Бланки лишь несколько часов, чтобы оповестить сотни людей и указать им точно время и место сбора. К тому же долгое бездействие не могло не уменьшить числа тех, кто готов идти на смерть по первому зову. Нельзя слишком долго держать людей в напряжении, бесконечно откладывая выступление. Но лучшие, самые терпеливые и стойкие, несомненно, явятся. Бланкисты поспешно отправляются в путь, рассеиваясь по огромному городу.

Трудности начались сразу. Далеко не каждого удалось застать дома. Да и сама внезапность призыва к выступлению, уже давно существовавшему в туманной дымке воображения, своей суровой реальностью ошарашивает многих. Брейе, глава секции, рассказывал, что он должен был вызвать двадцать пять человек. Большинство прямо отказалось идти. При этом все они в один голос выдвинули простой, но очень весомый аргумент: правительство объявило, что со дня на день, поскольку прусские войска наступают, все мужское население Парижа будет зачислено в Национальную гвардию. Каждый совершенно законно получит оружие. Тогда действовать будет легче. Не надо ломать голову над тем, где достать оружие, тем более устраивать сомнительный налет с целью его захвата. В самом деле, эта простая мысль как-то никому не пришла в голову во время двухдневного «военного совета» у Бланки. А между тем вся затея в связи с этой мыслью представлялась весьма странной. Однако рассуждать поздно, надо действовать, хотя из двадцати пяти человек согласились только четверо. А в конце концов на место сбора прешел только один.

Бланки рассчитывал на триста человек, но к трем часам дня к казарме Ла Биллет явилось около сотни... Бланки ждет еще полчаса. Ясно, что больше никто но придет. Он подает знак, и Эд кричит:

— Вперед!

Бланкисты, вытаскивая на ходу револьверы, устремляются к воротам казармы. Часовой, поняв их намерение, преграждает дорогу. Кто-то стреляет и ранит солдата. Это уже отступление от замысла Бланки — действовать без пролития крови. Но делать нечего! Бланки первым входит в казарму, за ним следуют Эд, Гранже, Пиль, Брейе. Их встречают солдаты с ружьями в руках. Бланки, вплотную приблизившись к ним, начинает говорить речь. Он объясняет им, что ради блага Франции надо свергнуть Империю. Только республика спасет родину. Солдаты слушают его с недоумением. Они ничего не понимают. Если это злоумышленники, то почему они не стреляют, а разговаривают? Но в это время с улицы доносятся выстрелы. Бланки и его друзья поспешно выходят. Оказалось, что на звук выстрела явился полицейский патруль. Завязывается перестрелка. Один полицейский убит, двое ранены... Остальные убегают. Бланки с друзьями снова возвращается в казарму. Но к этому времени подоспел лейтенант Котерей, командир поста. Сохраняя абсолютное внешнее спокойствие, Бланки вступает с ним в беседу и начинает объяснять все сначала. Но офицер не желает ничего знать и твердо заявляет, что никакого оружия не даст и внутрь казармы их не пропустит. Бланкисты переглядываются, они ожидают команды. Бланки должен немедленно принимать решение. Но оно принято заранее: в пожарных не стрелять! Что же делать? Отступать! Бланки выходит, его спутники следуют за ним.

Теперь надо попытаться решить вторую часть задачи — поднять народ. Бланкисты, потрясая своими револьверами, идут но бульвару, громко провозглашая на ходу:

— Да здравствует республика! Смерть пруссакам! К оружию!

Гуляющие в этот солнечный воскресный день смотрят на них со страхом и удивлением: они ничего не понимают. Пруссаки? Но они еще далеко от Парижа. А эти странные люди во главе с маленьким старичком ведут себя совершенно непонятно. На всякий случай прохожие стараются держаться подальше. Никто, ни один человек не присоединился к восставшим бланкистам. Но никто и не оказывает им никакого сопротивления. Так они беспрепятственно, тщетно выкрикивая на ходу свои призывы, проходят два километра. Они уже прошли через Бельвиль и находятся на самой окраине Парижа. Совершенно ясно, что все провалилось. Положение глупое и трагическое. Бланки останавливается и говорит окружающим его друзьям:

— Наше дело проиграно. Мы не получили ружей, и, как видите, никто к нам не присоединился. А без народа мы бессильны что-либо сделать. Через десять минут нам придется увидеть винтовки, против которых наши револьверы — ото ничто. Надо разойтись. Дорога свободна. Никто не помешает нашему отступлению. Прячьте свое оружие и расходитесь.

Никто не возражает Бланки. Молчат те, кто больше всего доказывал ему два дня, что народ созрел и достаточно одного призыва, чтобы все поднялись. Сказать, что произошло повторение 12 мая 1839 года нельзя. Сегодня все произошло иначе, в других условиях и обстоятельствах. Тем более непростительно трагикомическое фиаско этой конкретной попытки бланкистской заговорщической тактики. Спустя месяц Бланки будет писать об участниках дела Ла Биллет: «Они, без сомнения, ошиблись. Час еще не пробил, надо уметь угадывать его приближение, и в вопросах столь грозных всякая оплошность, всякая ошибка в расчете влекут за собой тяжелую ответственность... На сей раз ошибка оказалась, к счастью, простым инцидентом, вскоре исчезнувшим в вихре событий».