37

Кира повисла на шее у Ильи, едва он переступил порог квартиры. Прибежала из кухни, не вытерев мокрые руки и уронив по пути табурет. Илья приподнял ее, чтобы поцеловать, и удивился слезам, брызнувшим из глаз.

— Как ты, котенок? Все в порядке? — встревожено спросил он.

— Да. Да, в порядке, — поспешила заверить его Кира. — Прости, я просто соскучилась.

— Я тоже соскучился. М-м-м… Пахнет вкусно.

— Обед готов. Ты сначала в душ? Я тебе помогу?

— Я в душ, котенок. Если ты меня отпустишь, конечно, — пошутил Илья. — Но один.

— Илья… — Она отпрянула, сообразив, что вцепилась в него мертвой хваткой.

— Мы это уже обсуждали.

Он легонько щелкнул ее по носу, поцеловал в макушку и пошел в спальню. Кира осталась в прихожей, разочарованно провожая его взглядом. Они и раньше расставались, и даже дольше, чем на неделю, но она то училась, то работала. А сейчас у нее первые настоящие каникулы за несколько лет, и… и лучше бы их не было вовсе!

Вернувшись на кухню, Кира домыла посуду и плеснула на лицо ледяную воду. Неудивительно, что Илья от нее бегает — она превратилась в бездельницу и плаксу. И ленивую клушу! Хотела же встретить его в соблазнительном нижнем белье, в ошейнике — чтобы он ни секунды не сомневался, что она — его саба. А в итоге провозилась на кухне дольше, чем планировала. Отчего с самого утра так кружится голова?

Она стала накрывать на стол, прислушиваясь к звукам из спальни. Дождалась, когда щелкнула дверь в ванную комнату, и на цыпочках подкралась к ней. Шумела вода, и Кира дернула за ручку, чтобы подсмотреть в щелочку… и обнаружила, что дверь заперта.

Это открытие потрясло ее так, что она чуть не задохнулась, хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Илья никогда от нее не запирался! Никогда…

Она заставила себя вернуться на кухню и обессилено опустилась на табурет. Мысли путались, изнутри жгла обида. Все вокруг твердили: «Илья тебя любит». И она поверила. Она и сама чувствовала его любовь — всегда, все эти годы. И все исчезло, как только она забеременела?

Нет, не сразу. Илья не оттолкнул ее. И эта сессия с пет-плеем… Кира всхлипнула и закусила костяшки пальцев. Она была прощальной? После нее все и началось.

«Тебе нельзя, вредно для ребенка».

«Кира, прекрати, нам нельзя».

«Котенок, только ванильный секс, и давай подождем результатов обследования».

Она нетерпелива. Илью это раздражало. Он заботился об их ребенке, а она — о себе, о своих потребностях. Он разочаровался в ней.

В спальне зазвонил телефон Ильи. Кира даже не шелохнулась. Раз и навсегда выученный урок — нельзя хватать чужой телефон. Впрочем, и Кирины звонки никогда не проверялись.

Чуть позже она услышала, как Илья с кем-то разговаривает. Кира запретила себе плакать. Если прямо сейчас она закатит истерику, легче никому не станет. Лучше она будет милой, улыбчивой, заботливой… Она быстро окинула взглядом кухню. Все убрано, стол накрыт. И бросилась к себе в комнату — посмотреть на себя в зеркало и прихорошиться.

Илья зашел, когда она пыталась расчесать спутавшиеся пряди волос. Полностью одетый для выхода. И невероятно серьезный.

— Ты не будешь обедать? — растерялась Кира. — Что-то… случилось?

— Да, котенок. Не то чтобы случилось, но… — он вздохнул и сел на кровать. — Иди ко мне.

Она послушно подошла и тут же очутилась у него на коленях.

— Кира-а-а… Мне жаль. — Илья прижал ее к себе крепко-крепко, но Кира испугалась так, что, казалось, сердце перестало биться. — Я должен, понимаешь?

— Должен… что? — спросила она, едва ворочая языком.

— Снова уехать. Еще два дня, котенок. И с воскресенья — я только твой. Потерпишь?

«Никаких истерик, — напомнила себе Кира. — Никаких слез».

— Потерплю, — согласилась она. — Ты расскажешь, куда уезжаешь?

— На дачу. У Павла проблемы. Кира, мы друзья, ты это знаешь. Он никогда не отказывает мне, а я — ему. Мне жаль, что я тебя оставляю, но я поеду в любом случае.

— Да, конечно. Дружба прежде всего. — Она очень старалась, чтобы голос не дрожал, выдавая ее разочарование и обиду. — Может, я с тобой? Помогу готовить, а потом вы меня не увидите и не услышите. Честное слово.

«Пожалуйста, не оставляй меня. Умоляю…»

— Нет, котенок. Павел просил, чтобы никого не было. Только он, я и Серж. Может, позовешь в гости Антона?

— Он уехал… Что-то вроде конкурса и мастер-класса в Италии, кажется.

— Не грусти, я скоро вернусь. Ты так и не сходила к врачу?

— Не грущу. Не сходила, тебя ждала.

— В понедельник пойдем. Нагреть бы тебе попу за такое упрямство…

Кира вскинула голову, не веря своим ушам. И меньше всего — своей реакции.

«Да! Да, пожалуйста! Отшлепай меня!»

— …но нельзя, — вздохнул Илья.

— Можно! — возразила она. — Я… я читала. Я разговаривала с теми, кто…

— Кира, не начинай, — перебил ее Илья.

— Я хочу поговорить об этом! — выпалила она, рассердившись. — Я хочу! Поговорить! Это так сложно?

Глаза у Ильи потемнели, он нахмурился и выпятил челюсть. Кира даже поверила, что сейчас он плюнет на принципы и всыплет ей по заднице за вопли. Раньше и за меньшую дерзость ее неминуемо уложили бы животом на колени и отшлепали по попе. Но не теперь…

— Хорошо, поговорим, когда я вернусь, — решил Илья. — Я не буду обедать, иначе застряну в пробке до поздней ночи. Пора ехать.

— Давай с собой…

— Если успеешь за пять минут.

— Успею!

Она собирала сумку, отчаянно ругая себя. Лучше бы Илья потратил время на еду, а не на разговор с ней. Все равно он решил ехать, что толку ее утешать? И даже объятия не принесли ей облегчения. Ей паршиво, хуже некуда, и еще паршивее оттого, что приходится притворяться. Он не отменит поездку. Друзья важнее, чем… чем… Чем кто? Чем саба? О да, это истина. И она всегда об этом знала.

— Если соберешься выходить, не садись за руль, пожалуйста.

— Хорошо, — кивнула Кира, протягивая Илье сумку с продуктами. — Я не собираюсь.

— Котенок…

— Да? — она вымученно улыбнулась.

— Не скучай, я быстро вернусь.

Он поцеловал ее — быстро, в щеку, и так же быстро ушел.

Сбежал.

Отчего-то Кира почувствовала именно это.

«Потерпи. Он тебя любит, он поймет».

Терпеть. Ждать. Улыбаться.

Зачем?

Кира сорвалась с места и бросилась на балкон, чтобы успеть увидеть, как Илья выезжает со двора.

Успела. Его машина медленно ехала по дорожке.

«Вернись. Пожалуйста, вернись! Ты мне нужен. Мне! Пожалуйста…»

Илья мигнул фарами, заметил ее на балконе. Кира махнула рукой.

Уехал.

Кира не обольщалась, в ее теперешнем состоянии довести себя до истерики — раз плюнуть. А теперь и сдерживаться не нужно, никто не увидит слез, никто не осудит. Однако плач получился тихим и каким-то… заупокойным. Она выбросила все, что осталось из еды. Тщательно перемыла всю посуду, до блеска оттерла пол. Дважды собрала вещи, чтобы уйти. Дважды разложила все обратно по полкам. Писала прощальные письма. Рвала их на мелкие клочки и спускала в унитаз. И все время плакала, поскуливая, как собака.

Иногда даже случались минуты просветления, когда она понимала, что мозги превратились в желе не оттого, что она плохая или глупая. Ее подкосила не только беременность, но и усталость. Три года непрерывного марафона: учеба, работа, учеба. Тут кто угодно с катушек слетит и без всякой беременности. Но тут же накрывало отчаянием и болью, потому что «Илья не замечает, ему все равно».

Кира и сама уже не понимала, что происходит: она стала «ванилькой» на время беременности или ее уже бросили. Все чаще казалось, что бросили. Илья отдалился, а все его ласковые слова — это жалость, не более того. Куда он поехал? На дачу или к новой любовнице? Или на дачу с новой любовницей?

Она обезумела настолько, что спустилась вниз, в подземный гараж, и села за руль, чтобы ехать следом за Ильей. К счастью, вовремя опомнилась и вернулась домой.

Позвонить некому. Антон в Италии, у Марины и Егора сегодня вечер в клубе. И напиться нельзя — это повредит ребенку.

В итоге она просто устала плакать и накручивать себя. Сходила в ближайший магазин, купила ведерко мороженного и села смотреть фильм, первый, попавшийся под руку, да так под него и уснула, объевшись сладким пломбиром.

Поутру Кира не обнаружила на телефоне ни одного пропущенного звонка, ни одной смс-ки. Набралась храбрости и позвонила Илье сама. Он ответил быстро: