Марина вздохнула. Черт ее дернул за язык! Теперь она всегда будет думать, прежде чем назначать наказание.

— Три за дерзость про кусты, три за непослушание на кухне, — объявила она.

— Леди… — Егор не спешил протягивать ей щетку, но поднял голову. — Позвольте сказать?

— Слушаю.

Марина сидела на диване, и его лицо были очень близко. Она видела широкие зрачки, практически полностью затопившие радужку. И глаза блестели, как будто от слез. И губу он прикусил так, что в уголке наливается небольшой синяк. Ничего, скоро наказание закончится.

— Леди, если вы этой щеткой ударите меня с такой же силой, как шлепали рукой…

— Твой зад пострадает больше, чем тебе этого хотелось бы? — разозлилась Марина.

Черт, он совсем ей не доверяет! Очень обидно, просто до слез! Она даже повода не давала…

— Нет-нет, леди, я не это имел в виду. — Егор испуганно на нее посмотрел. — Думал, может, вы не знаете… Простите, леди…

Он протянул ей щетку и снова уставился в пол.

— Малыш, ты мазохист? — поинтересовалась Марина.

— Нет, леди. Отчего вы…

— Пытаюсь понять, ты нарываешься на порку, потому что хочешь получить удовольствие, или просто не доверяешь мне?

— Я… Нет, леди… — он сглотнул. — Никак не могу забыть, что для вас это впервые. Простите.

— Всего десять, — строго произнесла она. — И ляг ко мне на колени.

Марина не собиралась бить со всей силы, да и теперь не поменяла решение, однако впечатывала щетку в отставленные ягодицы без сожаления, равномерно раскрашивая их в розовый цвет. Под стать бантику.

— Спасибо, леди. — После порки Егор поцеловал ей руку. — Вы меня простили?

— Прощен. — Марина встала и кивнула на диван. — Разбери. Чистое белье в комоде.

Она отнесла щетку в ванную, потом пошла на кухню. Пончик щурил глаза с подоконника. Она погладила кота, набрала воды в стакан и вернулась в комнату.

Когда Марина оставила его одного, Егор позволил себе поморщиться и немного пошипеть сквозь зубы. Болела вовсе не задница — болел член. Ломота, как в зубах от ледяной воды, и редкие, но чувствительные прострелы в пах. Егор не впервые терпел такое, но приятнее и легче от этого не становилось. И ведь сам дурак — подсказал ей наказание. Думал, леди-малышка поступит, как все новички, то есть выпорет.

Ага, как же. Он уже со счету сбился, сколько раз за вечер леди его удивила. Ой-ой-ой… Егор вцепился в диванную подушку и глубоко задышал. Идиот. Только вспомнил о клубничном геле, о бритве и о бантике, и его снова скрутило от желания. Он и в себя-то пришел только из-за жгучей боли в ягодицах, а до этого соображал так плохо, что допустил оплошность, усомнился в леди. Она обиделась — он это почувствовал. И все равно наказала не сильно, без злобы.

Плохи его дела. Леди-малышка нравилась ему все сильнее — непредсказуемостью, фантазией, добротой. Она ухитрялась сочетать в себе жесткость и женственность, и от одного ее взгляда подгибались и дрожали ноги. Егор хотел носить ее на руках и сдувать пылинки. Всегда.

Черт! В этом и кроется опасность. Никакого «всегда»! Он уже проходил это. Очарование пройдет, и отношения станут в тягость.

— Тебе помочь?

Насмешливый голос Марины вернул его к действительности. Только не нарваться бы еще на какое-нибудь наказание!

— Прошу прощения, леди. Минуту — и все будет готово.

В ящике комода Егор нашел несколько комплектов белья, но достал первый, наугад. Леди может и рассердиться, если его выбор не совпадет с ее желанием. Однако Марине, похоже, не было никакого дела до цвета постельного белья. Она велела поставить торшер у изголовья и лечь на спину.

Егор поймал ее взгляд, пытаясь угадать, что она задумала. Томный, загадочный, предвкушающий, хитрый. Он послушно улегся, вытянувшись посередине.

— Руки наверх, малыш. Сдвинься чуть повыше. Да, так.

Марина не запрещала смотреть, и он, задрав голову, с недоумением наблюдал, как она двигает торшер ближе к его рукам. А потом леди-малышка развязала ленту и стянула ею его запястья. Снова не сильно, лишь обозначив фиксацию. При этом «ножка» торшера оказалась в кольце его рук.

— Слушай меня внимательно, малыш. Сейчас я дам тебе в руки стакан с водой. И ты не прольешь ни капли, если хочешь, чтобы я разрешила тебе поцелуй. Настоящий поцелуй, малыш, в губы.

Не-е-ет! Как она узнала? Как?! Он грезил о поцелуе с того самого момента, как она улыбнулась ему в своей особенной теплой манере. Для него поцелуй был интимнее проникновения, сродни оргазму. Как она узнала, что пообещать поцелуй — самая желанная награда?

Егор видел стакан, прежде чем она поднесла его к рукам. Он не наполнен до краев, кое-какие шансы заслужить награду у него были. Просто держать руки неподвижно, и у него все получится.

Марина так и не сняла сорочку, однако это не мешало ему любоваться острыми сосками, натягивающими тонкую ткань, а член свело сладкой судорогой, когда леди опустилась на его бедра голыми ягодицами.

Когда она наклонилась и провела по члену языком, он тихо застонал. А потом открыл рот, чтобы напомнить ей о защите… и тут же закрыл. Доверие. Это главное в отношениях. Если его нет — можно вставать и уходить.

Леди творила чудеса. Ее нежные пальцы гладили и ласкали самые чувствительные места. Она лизала заднюю стенку мошонки, сосала яички, обхватывала член губами, терла его языком. Егор совершенно потерял голову. Какой там стакан! Он ничего не соображал, перед глазами все плыло, в голове не осталось ни одной мысли. И голос Марины, как в тумане:

— Попроси, малыш.

— Пожалуйста, леди, пожалуйста, — простонал он. — Разрешите мне, пожалуйста-а-а…

— Да.

Всего одно короткое слово, но вырвавшееся на свободу желание тут же заставило содрогнуться. Кажется, леди продолжала придерживать член рукой и лизать его у самой головки. Егор отключился, перейдя за грань.

Когда он пришел в себя, Марина сидела на краешке дивана и смотрела куда-то вперед. Плечи чуть сгорблены, волосы беспорядочными прядями лежат на плечах. Она успела развязать ему руки и поставить стакан на комод. Пустой. Никто не удержал бы его в руках во время такого оргазма.

— Леди…

Она обернулась и улыбнулась. Грустная улыбка, уставшая.

— Держи, — она подала ему упаковку влажных салфеток.

Ох… Только теперь он заметил, что испачкал не только живот, но и постельное белье.

— Леди, прошу…

— Даже не начинай, — перебила она, сразу догадавшись, за что он собирается просить прощения, — это ерунда.

Егор вытерся и соскользнул с кровати, встал на колени возле Марины.

— Леди…

— Что, малыш? — она погладила его по щеке.

— Леди, вы грустите?

— Я устала, малыш.

— Леди, вы… — он замялся, подбирая слова.

— Ладно, чего уж там, говори, как есть. — Улыбка получилась кривой и вымученной. — Плохая из меня госпожа, да? Ты не получил то, на что рассчитывал.

— Ты издеваешься? — он так изумился, что забыл о почтительности и повысил голос. — Малышка, ты подарила мне потрясающие ощущения.

К изумлению добавился испуг, потому что он заметил слезинки, блеснувшие в уголках ее глаз.

— Леди, вы просто ничего не взяли для себя. — Он погладил ее по бедру, снова рискуя нарваться на наказание. — Вы могли приказать мне, до того как…

— Ты и так долго терпел, — покачала головой Марина. — Это вредно.

Теперь в глазах защипало у него. Еще ни одна госпожа не заботилась о нем так, в ущерб собственным желаниям. Мужчины могли пожертвовать удовольствием ради своей сабы, женщины же предпочитали испытывать своих подчиненных на прочность.

— Леди, позвольте мне доставить вам удовольствие.

— Сомневаюсь, что это возможно. — Она перевела взгляд вниз и усмехнулась. — По физиологическим причинам.

— А вы не сомневайтесь. — Он дерзко улыбнулся. — Просто позвольте.

— Хорошо, — согласилась она. — Но в губы целовать нельзя.

— Жестокая леди… — притворно вздохнул Егор.

— Я знаю, как тебе хочется, — прищурилась Марина. — И это наказание за дерзость. Ты повысил голос, обратился без почтения и коснулся без разрешения. А за «жестокую леди» потом ответишь.

— Да, моя леди, — смиренно согласился он. — А теперь, пожалуйста, лягте на спину. Нет-нет, оставайтесь на месте, просто откиньтесь назад.

Егор приподнялся и задрал подол сорочки, обнажая грудь. Склонился к ней и провел языком вниз от яремной ямки до пупка. Облизал один сосок и подул на него, с удовольствием наблюдая, как он сморщивается и твердеет. Проделал то же самое с другим соском. Пальцы мяли груди — нежно и ласково, — очерчивали границу ареолы, теребили чувствительные вершинки. Марина задышала чаще и прикрыла глаза.