Посетившие СССР туристы, воспоминаний которых я перечитал немало,***** частенько отмечали строгость пограничников, но все ими описанное более-менее укладывалось в незамысловатую картину "все как у соседей, только хуже". Герои же себежской таможни, напротив, явно тренировались обыскивать людей на Соловках. Их стараниями состав тронулся в путь лишь часа через три! Самое печальное - в соответствии с расписанием, то есть свирепую дотошность нужно признать новым и крайне опасным для меня элементом советской системы, а не частной придурью местечкового царька.

\\\*Правила перевозки крупного багажа в Европе больше напоминали принятые сейчас в авиации.\\\

\\\**Тут и далее использованы материалы из книги Крлежа Мирослава "Поездка в Россию".\\\

\\\***На самом деле для внутренней обшивки (в СССР вплоть до 70-х годов) применялся изобретённый еще в 1877 году линкруст - нанесенный на основу тонкий слой пластмассы из природных материалов (например гель на основе льняного масла).\\\

\\\****Барсум (англ. Barsoom) -- название планеты Марс в фантастическом мире Эдгара Берроуза (первое книжное издание -- 1917 год).\\\

\\\*****Между 1921 и 1941 гг. только в Германии появилось более 900 статей и книг о путешествиях в Советскую Россию и жизни в ней, в англоязычных странах - как минимум 370.\\\

В Полоцке, первой остановке после границы, "шел снег и рота красноармейцев" - совсем как в старой байке. Большевики лишь немного добавили колорита, прицепив к составу вагон-ресторан и переводчика-экскурсовода.

Возможность поесть на ходу не вызвала особого ажиотажа среди немногочисленных пассажиров. Немцы-коммунисты после прибалтийской обжираловки проголодаться явно не успели, поэтому сыто ворочались на мягких полках. Не торопилась и прочая публика - одни успели перехватить снеди у вездесущих торговок, другие предусмотрительно запасли продуктов не только на время пути, но и первую неделю жизни в Ленинграде.

При виде же переводчика вошедшая в роль матерой шпионши Марта плотоядно промурлыкала мне в ухо:

- Предоставь мальчика мне.

- Не заиграйся в Мату Хари, - недобро съязвил в ответ я.

Еще бы, парень оказался настоящим красавчиком! Белокурый богатырь, точь-точь как в каком-то из мультфильмов будущего. Пронзительно голубые глаза, чувственные губы, мило подрумяненные морозом щеки, вдобавок к лубочному лицу - впечатляющий разворот плечей под заячим тулупом.

- Может парик!?

Увы. Кудрявое чудо уже неслось навстречу с протянутой для рукопожатия рукой... и глазами, отчетливо косящими в сторону моей спутницы.

- Guten Tag! Ich heiße Николай...

Господа, постойте, почему переводчик не девушка? Это неправильно! Выпавший в реальности вариант мы с Мартой обговаривали исключительно в теории. Сам же я ничуть не сомневался - именно ей придется со всем тщанием ограждать замученную советскими дефицитами совслужащую от настойчивого внимания "альпийского дикаря". Теперь что, мне отыгрывать обидную роль "старого козла"? Категорически не согласен и требую замены!

Поздно. Фрау Кирхмайер ласково щебечет, в очередной раз повторяя свою одиссею, в нужных местах поигрывая интонациями и взглядами в мою сторону. Мое же дело - хмуро поддакивать, а лучше молча совать в широкие ладони путеводителя марки - для обмена на рубли. Как раз впору вспылить, вот только найти бы повод... желудок, как по заказу, отозвался недовольным урчанием.

"Совместим полезное с приятным" - улыбнулся я собственной идее.

- Дор-огая, пора обе-дать.

Сказал, и сам поразился количеству яда, сочившегося с каждого слова. Игра или ревность? Решать столь принципиальный вопрос я не стал - просто окатил белокурого гада презрительным взглядом собственника, затем без лишних выкрутасов загнал руку Марты под свою и потащил недовольную девушку прочь по коридору - мимо вышедшей покурить фрау Айерштенглер. Последняя, кстати заметить, по въезду на территорию СССР начисто утратила классовый снобизм, и теперь, не жалея приветливой улыбки и папирос, бойко болтала с берлинскими рабочими о солидарности "связанных общей судьбой долгого пути" путешественников. Грамотная тетка, такая и на Соловках не пропадет.

Вагон-ресторан встретил нас Маяковским. В смысле не живым поэтом, а декламацией высмеивающих буржуев стихов с пластинки, крутившейся в недрах ладного темно-синего чемоданчика. Как всегда, заграничная штучка на службе большевиков - поднятая крышка демонстрировала россыпь английских слов и броский логотип с видом собачки,* уткнувшейся головой в рупор граммофона. Актуальная версия устройства, хвала техническому прогрессу, подобного архаизма на себе не несла - звук шел прямо из коробки.

Кормили весьма прилично, но без изысков - по единому меню, включающему в себя худосочный борщ, куриную ножку с картофельным пюре и высокую шоколадную булочку. Пить, кроме надоевшего чая, предлагали минералку "Ессентуки" или водку. То есть от состояния средней забегаловки 21-го века заведение отделяли только оставшиеся в наследство от империи массивные приборы, да основательные креманки с черной икрой. А еще цена - десять рублей, или двадцать марок на двоих - этих денег в Берхтесгадене с запасом хватало на сутки полного пансиона в люксе не самого дешевого отеля.

Ели без аппетита, не торопясь. Марта подсмеивалась над моей выходкой, я отвечал, часто невпопад, потому как попутно с прислушивался к подзабытой русской, вернее кавказской речи армянина из Салоник. Таковой за соседним столиком сперва слезливо восхищался - "нет, вы только посмотрите в окно! СССР! Настоящий Союз Советских Социалистических Республик! Как это прекрасно!", затем экспрессивно принялся втолковывать кому-то из попутчиков, что на самом-то деле он родом из Тифлиса и очень одобряет большевиков в общем, а в частности за ежегодный завоз на его родину десяти тысяч фордовских тракторов. При этом изображал Грузию в отчаянных перламутрово-розовых красках, куда супротив нее жалким и нищим немецким Альпам.

Ближе к десерту притопал сосед-барин. С ходу шмякнул рядом с нашими тарелками толстую пачку советской макулатуры, затем подсел сам, эдак по простецки, прямо как к давним приятелям.

- Давайте знакомиться, - начал он по-русски, обдав нас свежим коньячным амбре. - Меня зовут Борис Абрамович.

- Фрау Кирхмайер, - послушно отрекомендовалась Марта. Дернула меня за руку: - Хорст, он верно здоровается так?

- Ja-ja, - расплылся в фальшивой улыбке недавний барин, продолжая на сквернейшей немецком: - Я есть советский коммерсант.

- Кирх-майер, земле-владе-лец, - как можно более сухо и резко представился я.

Мало ли, вдруг под личиной напыщенного индюка скрывается агент чеки? Отправить бы его куда подальше, на всякий случай. Или чем поднимать скандал, быстрее доесть сладкое, да спокойно уйти?

Оказывается выбора у нас не было:

- Так они куковали и куковали, и докуковались, наконец, до ручки!** - без всякой вежливой прелюдии брякнул новоявленный Борис Абрамович.

Сперва на немецком, что-то отдаленно похожее, потом повторил по-русски, затем опять на языке Гете, но медленно и в других выражениях. Видя в ответ абсолютное непонимание, расстроенно махнул рукой и выкатил совсем простую фразу, заменив сложную игру слов нешуточным вызовом в голосе:

- Выслали, значит, Троцкого-то нашего!***

- И?!

- Примучал всех со своей революцией, термидорианский перерожденец!

- Кто это? - успела вставить осмысленный вопрос Марта.

- Бонапарт недоделанный!****

- Но почему?

Представляю, что воображала в этот момент моя спутница, страшно далекая от политики прошлого и настоящего. Но собеседника уже несло во все тяжкие:

- Теперь некому будет тосковать о гибели революции под пятой слепо идущей за ЦК голосующей баранты, - уверенно вскрыл наше интеллектуальное ничтожество Борис Абрамович. - С самим-то Троцким нынче просто, потерял партийный аристократ всякое чутье партийности, так долой его поганой метлой. Куда сложнее будет покончить с идеологией троцкизма!