Не обращая внимания на ее жалобы, Аленка продолжала манить, звать и на ее лице снова появилось выражение отчаянного ужаса.

— Ну что там еще, Сашка во сне раскрылся? — пробормотала Марина и проснулась.

Она села на кровати, вглядываясь в темноту комнаты. Неподалеку ровно дышал Сашка.

— Моду Аленка взяла — являться, — сонно буркнула Марина и крепко потерла лицо, словно пыталась стереть утомление. Господи, как же она устала за последние дни! Голова болит постоянно и во рту мерзопакостный привкус. Ладно, раз уж проснулась, надо воды выпить и в туалет сходить. Марина нашарила тапочки и тихонько выбралась в коридор.

Сонно покачивая затуманенной головой, и зябко кутаясь в халат — интересно, когда-нибудь в этой стране будут прилично топить!? — она, по-стариковски подволакивая ноги, прошаркала в кухню. Бухнула на огонь полупустой чайник и присела, вслушиваясь в ночные звуки. Хлопки отодранного пластика на старом, открытом всем ветрам балконе. Мерзлое тявканье собаки во дворе — акустика ночью дай боже, до пятого этажа слышно. Приглушенное царапанье, металлический скрежет.

Скрежет! Скрежет в коридоре! Скрежет в замке!

Придерживая рукой готовое выпрыгнуть сердце, Марина вскочила. Скрежетнуло еще раз, тихо, но явственно.

Она должна выйти в коридор. Она должна узнать, что это там скрежещет. Она должна разобраться. Она поняла, что не может шевельнуться. И с этим пониманием сделала шаг.

Затаив дыхание, стараясь не производить ни звука, она прильнула к глазку. И тут же отпрянула, давя в себе крик.

В ярком свете свежевкрученной лампочки — счастье, что не пожлобилась и ввернула — на площадке возвышалась огромная туша. В первый момент мужик показался ей чудовищем из фильмов ужасов — маленькая голова на широких плечах гориллы. Но тут же она поняла, что Кинг-Конг — это еще не страх.

Страх поднял голову от ее замка, замка, в котором он ковырялся чем-то маленьким и блестящим. И словно видя ее сквозь хлипкую дверь, надвинулись даже не глаза — темные дыры, провалы в пустоту, в ничто.

Марина неслышно метнулась в комнату. Схватила телефонную трубку и тут же тихо-тихо, стараясь не звякнуть — не брякнуть, опустила ее на рычаг. Гудков не было. Искать брошенную где-то мобилку не оставалось времени.

Марина в ужасе зажмурилась, вдруг ясно и четко, заледеневшей утробой почувствовав, что именно будет, когда те, кто сейчас стоит за дверью, окажутся внутри.

Хороший пинок в дверь и убийцы ворвутся в квартиру прежде, чем разбуженные грохотом соседи поднимут головы от горячих со сна подушек. И уйдут, оставив за собой два трупа, раньше, чем потревоженные люди, наконец, выберутся из теплых постелей выяснять, что там грохочет и почему крик.

Что ж, соседям надо выспаться, убийцам — выполнить заказ, а Марине — спасать своего птенца. Она выхватила из шкафа старую походный рюкзак, стараясь не дышать, подхватила спящего Сашку вместе с теплым одеялом. Господи, сделай так, чтобы он не проснулся! Сделай, Господи!

Он не проснулся. Тяжелое сонное тельце угрузло на дно рюкзака и Сашка лишь тихонько завозился, уминая вокруг себя одеяло. Марина быстро защелкнула верхнюю пряжку, просунула руки в лямки и привычным движением плавно вскинула рюкзак на спину.

Выскользнула на балкон и плотно прикрыла за собой дверь.

Ледяной, вымораживающий душу зимний воздух тут же нырнул под тонкий шелк пижамы и зябко прихватил кожу. Так, ни поеживаться, ни рассиживаться некогда. Она вскарабкалась на балконное ограждение и потянулась к пожарной лестнице.

Всегда, с самого первого дня, как она переселилась в эту квартиру, Марина боялась, что по «пожарке» к ней проникнет грабитель — воровать бесценный компьютер и насиловать-убивать саму Марину. И всегда посмеивалась над собой — кому они нужны, она сама и ее устаревший сотый Pentium, чтобы карабкаться ради них на пятый этаж. Выходит, правильно посмеивалась — «сотка» и впрямь никому не понадобилась, а их с Сашкой смерть явилась вполне комфортно, в ее присутствии даже вечно сломанный лифт не посмел капризничать, доставил быстро и бесшумно. А по пожарной лестнице они с Сашкой попробуют спастись.

Марина решительно ухватилась за перекладину, и не давая себе времени на раздумья, перешагнула бездну, затаившуюся между балконом и лестницей. С трудом удержалась, чтобы не заорать.

Под ее ладонями была полоса раскаленного металла. Руки жгло, полосовало дикой болью. Через мгновение Марина разобрала, что перекладина лестницы не горячая, а холодная, смертельно холодная. Стремясь как можно скорее избавиться от мучительной боли, она бросила руку вниз, ухватилась за следующую ступеньку и принялась шустро перебирать ногами.

«Теоретически возможно, теоретически это возможно!» — раз-два, ступенька-другая, — «Перекладины крашенные, примерзнуть не должна!» — руки уже не чувствовали, за что хватаются, они ощущали только острую, изнуряющую боль, и ей приходилось контролировать каждое движение. Присмотреться, разглядеть ступеньку; потом перевести взгляд на правую руку, проследить, чтобы пальцы разжались; не спуская глаз перенести ладонь на ступеньку ниже; проследить, чтобы пальцы ухватились; перейти к левой. Рюкзак защищал ей спину, но все что ниже, было отдано на расправу безжалостному ветру. И тот же рюкзак неумолимо тащил ее вниз, отрывал от лестницы.

«Пошла-пошла! — подгоняла себя Марина, — Девушка ты спортивная, по долинам хожено, по горам лазано, головокружениями не страдаешь, что тебе какая-то «пожарка». Вот один балкон миновала, вот второй… Наверху вспыхнул свет.

Марина замерла, невольно вжавшись в лестницу. Они уже были в квартире. В темноте обшарили ее и Сашкину постель. И зажгли свет, выясняя, почему непорядок. Где прячутся их жертвы, вместо того чтобы ничего не подозревая, спать в своих кроватях. Скоро они догадаются про балкон, выйдут и увидят ее. И тогда тот, с дырами глаз, выстрелит, или гориллообразный спуститься за ней. И она полетит вниз-вниз-вниз и ударом своего уже мертвого тела вобьет спрятанного в рюкзаке Сашку в асфальт.

Марина нечеловеческим усилием отодрала онемевшую руку от ступеньки — вот не надо было останавливаться! — и снова двинулась вниз. Они не сразу сообразят про балкон. Ну сами подумайте, какая идиотка станет шастать по пожарным лестницам с ребенком в рюкзаке. Нормальная баба затаится в шкафу, или под кроватью, или под мойкой. Там, где ее легко и комфортно найти.

Сперва они обыщут комнату, кухню и коридор. Потом обыщут их еще раз. И только потом пойдут на балкон. Эх, жалко, квартирка у нее крохотная. Вот бы двенадцатикомнатные апартаменты! Плотно забитые старинными вместительными шкафами и комодами.

Она сосредоточилась на спуске, старательно гоня прочь три жуткие мысли: убийцы увидят ее сверху и сбросят; во дворе стоит «шухерной», он увидит ее и станет поджидать внизу; онемевшая рука промахнется и она сама полетит на асфальт. С другой стороны, может упадет прямо на того, кто ждет ее внизу?

Не отвлекаться на глупости, спускаться. Иного выхода все равно нет, только спускаться. На нижний балкон не запрыгнешь, в их чертовом доме у всех, кроме нее — закрытые лоджии. Она сейчас умрет от ужаса, холода, усталости — спускаться, пропади все пропадом, спускаться!

Понимание пришло одновременно: она больше не может пошевелиться, просто не в состоянии. И… она уже миновала второй этаж, еще пара ступенек и можно спрыгнуть на землю. Она не успела заставить себя преодолеть эту пару ступенек. За перекладину на уровне ее пояса ухватилась сильная мужская рука.

Смерть все таки ждала их внизу пути. Сил на сопротивление уже не оставалось. Марина покорилась. Противный Кирилл был прав безусловно и окончательно — она не сумела защитить Сашку.

Мужчина подтянулся и напротив ее лица появились очки и вся физиономия противного Кирилла.

— Вы совсем сошли с ума? Вы что делаете? — сдавленно прошипел он.

Марина судорожно перевела дух. Если бы она могла отодрать руки от ступенек! Только крайнее изнеможение помешало ей столкнуть этого гада, эту сволочь паршивую с лестницы к чертовой матери! Еще разок он ее пуганет и никакие убийцы не понадобятся, она просто помрет от инфаркта!