За соснами открылось закатное небо. В зарослях черники двига­лась, согнувшись, Валя. Собирала ягоды в пластиковый мешочек. «Пасешься?» — кивнул ей Юшков. Она сказала: «Сколько добра пропадает. Совсем все зажирели».— «Разве обязательно есть все, что съедобно?» — «А что, ногами топтать?» Отвечая Юшкову и ловко обирая кустики, она медленно продвигалась по поляне, как стрено-. женный конь.

Близко слышались голоса. Над обрывом, подобрав под себя ноги, сидела Наташа. Юшков сел рядом. Внизу он увидел Лялю. Там дура­чились, стоя по щиколотки в воде, Чеблаков и Филин. Штанины у обоих были завернуты до колен. Филин что-то пытался поймать под водой, наверно, рыбьего малька. Чеблаков подталкивал его поглубже. Филин отбрыкивался. Белана там не было. Тамары тоже. «Валера,— невесело сказала Ляля,— дай ему как следует». Медленно оглядела обрыв, встретилась взглядом с мужем, и лицо стало безразличным. «Ва­лера, не слушай ее,— сказал Чеблаков.— Ты добрый».

«Какое там,— тихо сказала Наташа.— Думаешь, ему в самом деле смешно? Он ухмыляется, потому что ответить не может».— «Что это ты? — опешил Юшков.— Шуток не понимаешь?» — «Что-то вы с Чеблаковым друг над другом никогда не шутите. Только над ним можно. Вы с Лялей пять лет женаты, вы даже не были у нас ни ра­зу».— «Ты куда-то не туда поехала,— пожал плечами Юшков.— Про­сто случая не было».— «Случай бы нашелся. Но все знают, что Вале­ра не обижается. А он не обижается, потому что трус и лентяй. Чтобы обидеться, какая-то душевная сила нужна, что-то в себе затратить надо».— «Ну, Наталья, ты зато истратила весь семейный запас».— «Живет чужой энергией. Присосется и заряжается. Нет никого ря­дом — сразу садятся аккумуляторы. Может сутками лежать животом вверх. Ты хоть задавись на его глазах — ему хоть бы хны».— «На тебя плохо действует алкоголь»,— постарался Юшков замять разго­вор. Она не слушала. «Он же и начальником бюро не хотел идти. Я заставила».— «Зачем?» — «Что зачем?» — «Зачем заставляла?» — «Те­бе почему-то надо, а ему не надо?»

Нервно тряхнула головой, откидывая за плечо гладкие, прямые волосы. В красных лучах они казались почти черными. «Мне, Наташа, ничего не надо»,— сказал он. Она отмахнулась: «Оставь».— «Это в детстве бегают, высунув язык, лепят бабы из песка, мастерят, изобре­тают и ломают...» — «У тебя нет возможности активно жить, вот ты и прикидываешься философом. Когда у человека все идет нормально, он не философствует». Волосы не слушались. Она откинула их рукой. «Прикидываться философом — это уже кое-что»,— сказал он.

«Все друг другом довольны, никому ничего не надо. И ты туда же. Работаешь под своего. Иди еще с Валькой чернику собирай. Грибы маринуй. Уже и кабинет у нее свой, инжене­рами командует, а психология все та же, мелкого хозяйчика: всякую веревочку в дом тащить на черный день, будем сыты — не помрем... Чего ей, казалось бы, бояться? Стол у нее, что ли, отберут? Не отбе­рут! В институте тройки выклянчивала, а теперь людей на работу при­нимает! Кует кадры! По своему образу и подобию!».— «Злая ты баба, Наталья».— «Ты даже не представляешь, какая я злая. Я никого не люблю...Томку люблю,— сказала она.— Потому что ей плохо. Я завистли­вая, а ей не позавидуешь».— «Может быть, сейчас ей как раз и не пло­хо». — «Оставь. Белан ей нужен, как рыбе зонтик». — «Тебе виднее».— «Оставь».— «Зачем же она сюда поехала?» Наташа, придерживая рукой волосы, взглянула через плечо. «Ну и ну... ты даешь».— «Не понял».— «А тебе и не надо понимать».

Он растерялся, замолчал. Она повторила: «Ты даже не представ­ляешь, какая я злая».

Снизу к ним вскарабкалась Ляля. Юшков протянул руку, втащил жену наверх. «Секретничаете?»— вяло спросила она. Опираясь о ствол сосны, вытряхнула песок из одной туфли, потом из другой. И — не удержалась — мельком оглядела лес. В нем густели сумерки. Валя обирала кустики совсем рядом. «Чеблаков, как всегда, устроился луч­ше всех,— сказала Наташа.— Жена работает, а он развлекается». «Лен­тяи вы»,— откликнулась Валя. Наташа потянулась: «Хорошо-то как, господи». Наконец-то заметила.

Юшков поймал убегающий взгляд Ляли, сказал: «Садись». Она села. Рука упиралась в траву. Другой рукой потянула подол на коле­ни. Отворачивалась. Она похорошела в последний год. Она это зна­ла — пришло лучшее ее время, а было уже тридцать два, сколько оста­лось этого лучшего? «Ну что?» — сказал Юшков. Не поворачиваясь к нему, Ляля спросила: «Успокоился?» Ей казалось, все дело в нем. На­верно, так и было. Он подумал, что ему повезло с женой. С ней у него все получилось само собой, он ее не добивался, и повезло. Так же, как сегодня с работой, которой он тоже не добивался. Ему везет только тогда, когда он не прилагает никаких усилий для этого.

Нашел руку Ляли. Ляля моргнула. Выкатилась слезинка. Валя сказала рядом: «Однако надо бы покричать. Может, заблудились?» Губы и зубы ее почернели от ягод. Наташа истошно закричала: «О-го-го!!»

Чеблаков и Филин задрали головы. «Это ты так, Наталья? Не мо­жет быть».— «Попросите как следует, еще крикну». Ей хотелось кричать и двигаться. Чеблаков и Филин, пихая друг друга, вылезли наверх. Тоже кричали. Вышли из ельника Белан и Тамара. Тамара нес­ла несколько маленьких боровиков. Чеблаков с преувеличенным уми­лением рассматривал их, и все за его спиной улыбались, ожидая его шутки. Он сказал наконец: «Ой, какие махонькие, как ты их рассмот­рела, на землю, наверно, ложилась?» — и все захохотали. Потом уже любое слово и любой жест вызывали общий смех. Болели скулы, уста­ли от смеха и, устав, наконец притихли.

Шли к даче, едва различая в темноте тропинку. Белан, отставая от всех, придержал Юшкова за локоть. «Что-то вы развеселились?» — «Психоз».— «Я думал, насчет нас что».— «Нет».— «Ты не знаешь, у нее есть кто-нибудь?» — «У Тамары? Не знаю».— «По-моему, у нее кто-то есть».

Не получилось ничего у Белана. Это было приятно. Чеблаков при­соединился к ним, спросил: «Как, Толя?» «Я, ребята, кажется, до точ­ки дошел,— удивился себе Белан.— Не поверите, готов жениться». За­молчал, ожидая, что они начнут отговаривать. «Что тебе сказать,— усмехнулся Чеблаков.— Скажу, что дурак, а ты потом женишься и ей передашь».— «Ей-богу женюсь!» Белан восторженно хватал приятелей за руки. Оба они почувствовали зависть.

На даче зажгли свет. Снова пили и ели. Гостям пора было к послед­ней электричке. Белан неожиданно закапризничал: он поедет в город на машине. Его отговаривали, вразумляли, тянули к станции, уговари­вали ночевать, а он залез в машину, включил зажигание — кому какое дело до него, он правами не дорожит, жизнью тем более. Лишь Тама­ра не участвовала в суматохе, спокойно ожидала, чем все кончится.

Ляля побежала в комнату за отцом, и Хохлов, оттолкнув всех от машины, выволок из нее на землю упирающегося Белана. Руки у него были сильные: на бицепсах Белана ниже короткого рукава остались синяки. Хохлов вынул ключ зажигания и ушел в дом. Белан поднялся, сказал: «Гады вы»— и побрел к станции. Гости потянулись следом. Ля­ля и Юшков уезжали в город вместе с ними. Ляля торопила всех: мол, надо бы догнать Белана, не выкинул бы что-нибудь еще, а Тамара ска­зала: «Ничего с ним не случится, не так уж он пьян». Ляля замолчала. Вскоре они увидели на перроне лохматую голову и коренастую фигуру в белой тенниске, и Валя презрительно фыркнула: «Вон... корнет Обо­ленский».

Глава пятая

Кабинеты Юшкова и Белана отделялись друг от друга маленькой приемной. В ней сердито скучала, размышляя о своей тридцатилетней жизни, долговязая, густо накрашенная секретарша Белана, глядела в мутное окно на железнодорожную ветку, но стоило открыться двери, начинала барабанить по клавишам «Оптимы» яростно и безграмотно. Здесь подкараулила Юшкова блондинка из Клецка: «Юрий Михайло­вич! Вас не узнать!» Она-то не изменилась за пять лет в своем Клецке.

Ей нужен был двигатель. Юшков только руками развел и пошел в свой кабинет к трезвонящему телефону. Звонок был междугород­ный. Как и в отделе снабжения, Юшков просил дефицит, только там требовалась сталь, а здесь, в отделе кооперации,— двигатели, подшип­ники, сальники, стекла, кожаные сиденья — все, что устанавливалось на автомобиль, но делалось не на заводе, а смежниками. И еще было одно отличие от прежней работы: за всем этим добром приезжали из автобаз, как эта вот блондинка из Клецка, как он сам приезжал, когда за теперешним его столом сидел Саня Чеблаков. Автобазам отдавали излишки, если, конечно, они бывали.