Но Айкиз не забыла об этом разговоре. Она хорошо понимала, почему Кадыров потворствует мужчинам. Он стремился окружить себя верными сторонниками, заручиться надежной поддержкой. Председатель и прежде пренебрежительно относился к участию женщин в делах нолхоза… Ха!.. Женщины!.. На что они способны? Следить за домом да готовить шурпу? Уж от них- то, во всяком случае, судьба председателя не зависит. Мужчины - дело другое. На них колхоз держится. В их власти помочь председателю или свалить его. И Кадыров потакал мужчинам-кол- хозникам, подбирал для них работу полегче и повыгодней, охотно прощал им всякие грешки. Не всех удалось подцепить на эту удочку. Настоящие хлопкоробы досадливо отмахивались от заманчивых предложений председателя: их руки привыкли к кетменю. Но были среди алтынсайцев и такие, которым по нраву пришлась «политика» Кадырова, они рады были свалить «черную» работу на женщин. Льнули к Кадырову и отпетые лодыри, и сладкоголосые подхалимы. Так в погоне за поддержкой, за авторитетом Кадыров приблизил н себе людей темных, лукавых, ленивых.
Айкиз вот эту-то ржавчину и хотела вытравить из кадыровской души. А за судьбу освоения целины Айкиз не беспокоилась: Кадыров непременно ухватится за этот план, сулящий новую славу самолюбивому председателю.
И когда на правлении Айкиз почувствовала скрытое сопротивление Кадырова, она удивилась.
Открыто Кадыров не выступал, но Айкиз предположила, что он решил дать бой на бюро райкома.
Глава третья
СВЕТЛЫЙ РОДНИК
Жарко… Полуденное солнце, забыв, что сейчас еще весна, а не лето, палит вовсю. Айкиз вернулась из района, проскакав на Байчибаре несколько километров. Лицо ее раскраснелось. Спешившись, Айкиз привязала коня, а сама поспешила во двор, к арыку, освежиться после долгой, знойной дороги. Во дворе было прохладней… Легкий горный ветерок шевелил молодую листву тополей и тала, колыхал цветы, разнося по всему двору густой, дурманящий запах. Близ арыка, среди цветов, в тени тополя, стояла широкая деревянная кровать. Освежившись студеной водой из арыка, Айкиз присела на кровать и задумалась… Хорошо, когда устанешь и разомлеешь от жары, сидеть вот так, не двигаясь, наслаждаясь покоем и прохладой, смотреть на воду, по которой крохотными белыми челнами плывут лепестки яблонь, и не спеша думать, вспоминать…
Глядя в арык, она думала о муже своем, Алим- джане, а горный ветерок и журчащая арычная струя словно подпевали ее мыслям, прозрачным и чистым, как вода в арыке, на дне которого ясно виднелись разноцветные камешки.
Алимджан был сейчас далеко. Два года назад он, по примеру жены, поступил на заочное отделение института и недавней уехал на весеннюю сессию. Он часто писал Ай1киз, и каждая строчка его писем дышала заботой и любовью; но письма не могли заменить самого Алимджана. Айкиз припомнились долгие вечерние беседы здесь, дома, частые встречи с мужем на собраниях, в правлении, в поле. Он делил с Айкиз ее радость, спешил ей на помощь, когда было горько и трудно. Вместе, рука об руку, боролись они за обновленный Алтынсай, и любовь, наполнившая их жизнь новым счастьем, придавала им сил, веры и Отваги; ведь любовь подобна светлому роднику, бьющему из глубин земли: он превращает пустыню в сад, наливает соками цветы и деревья, он творит весну.
Как хотелось Айкиз, чтобы муж был сегодня рядом! Ей так не хватало сейчас Алимджана, его поддержки и совета!
Вот позавчера она пришла домой усталая, огорченная стычкой с дядей. Айкиз не сдалась ни на мольбы, ни на угрозы рассерженного проси* теля; она чувствовала себя правой; но от этой встречи остался какой-то неприятный осадок. Может быть, потому, что ей не с кем было поговорить об этом, не у кого спросить, права ли она. Как полегчало бы у нее на душе, если бы дома ее встретил доброй улыбкой Алимджан, выслушал бы взволнованный рассказ и, мягко обняв ее плечи, сказал: «Ты и не могла поступить иначе…»
Айкиз вздохнула. Вода в арыке лепетала и лепетала о чем-то своем, листья тополей доверчиво перешептывались друг с другом и с ветром. У всех были свои тайны… Айкиз тоже думала сейчас о самом сокровенном, мысли ее текли в лад прозрачной струе арыка и, казалось, спешили вместе с ней далеко-далеко, - к любимому, к Алимджану.
От сладких, грустных мыслей пробудил ее скрип калитки.
- Эй, есть кто дома? Письма нужны кому- нибудь?..
Айкиз легко спрыгнула с кровати и побежала навстречу юному почтальону, тощему, как голая ветка тутовника. Одной рукой он катил велосипед, призывно треща звонком, в другой - держал письмо. Айкиз выхватила у него конверт, пробежала глазами обратный адрес и только после этого спохватилась и поздоровалась с юношей. Тот усмехнулся снисходительно: он еще не вышел из школьного возраста и потому ставил себя выше людских страстей. Повернув велосипед, он величественно удалился.
Айкиз, прижимая к груди письмо, поспешила в дом. В разлуке даже скромная вееючка от любимого - большой праздник. Глаза Айкиз сияли, щеки разгорелись, как угли на ветру. Взбежав на террасу, она подсела к небольшому столу и, с трудом уняв волнение, разорвала конверт.
Алимджан, казалось, догадался обо всем, что волновало любимую, яи спешил согреть ее сердце своей любовью, свййй заботой. Пытливые расспросы - о делах, (Здоровье Айкиз и Умурзак- ата - сменялись в письме Алимджана восторженным рассказом о лекциях, о профессорах, о това- рищах-студентах. Алимджан благодарил Айкиз за то, что она поддержала его в решении учиться: писал, что ему сейчас и трудно и радостно: жаловался, что тоскует без Айкиз. При расставании они договорились рассказывать друг другу в письмах о всех своих делах, и в конце письма Алимджан просил Айкиз сообщить ему, как можно подробней, о новом в жизни Алтынсая, о судьбе ее «целинного» плана, об обсуждении этого плана на бюро райкома.
В конверте оказалась и фотография Алимджана. Айкиз долго рассматривала ее. Алимджан за эти месяцы нисколько не изменился, даже, кажется, помолодел. Видно, занятия не отбили у него ни сна, ни аппетита. Лукаво щурясь, Айкиз покачала головой и погрозила карточке пальцем: «Ай, ай, дорогой муженек, уж не лодырничаешь ли ты в городе, уж не проводишь ли дни в легкомысленных забавах?» Но тут же и рассмеялась: настолько невероятным показалось ей это предположение.
Нет, Алимджан не изменит ни ей, ни своей цели!.. И надо поскорей ответить ему, обрадовать вестью о том, что план освоения целинной степи принят. Айкиз села за ответное письмо Алим- джану. Некоторое время она сидела, подперев еще не остывшую щеку твердым маленьким кулачком, припоминала со всеми подробностями, как прошло заседание бюро: ведь в письме к мужу ничего нельзя упустить! Но вот перо быстро и уверенно забегало по бумаге.
Глава четвертая
ПИСЬМО
ПИСЬМО
«Бюро собралось в кабинете Джурабаева. Кабинет недавно побелили, убрали из него все лишнее, он стал просторней, светлее. На стенах портреты. В углу, на этажерке с книгами, огромный куст хлопчатника. Посредине кабинета, впритык друг к другу, стоят два стола: вместе они напоминают молоток с длинной ручкой. Один из сто- лое, - тот, что подлиннее, - покрыт новеньким ярко-алым сукном, это придает кабинету какую-то праздничную торжественность.
Праздничность обстановки была под стать нашему настроению. А с улицы, к тому же, веяло весной… В окна стучали ветки яблонь; из того окна, что выходит на улицу, видна была залитая солнцем площадь с выстроившимися в ряд «легковушками».
В кабинете, кроме членов бюро, собрались председатели алтынсайских колхозов, директор и агроном МТС, инженеры-проектировщики, работники водхоза.
О плане освоения целины докладывал Смирнов. После первых же его слов в руках у собравшихся зашелестели блокноты; выступление Смирнова всех заинтересовало.