Но во время моей прогулки по острову я не замедлил набрести и на другие свидетельства, вполне подтверждающие те жестокие черты, которые обычно — и, разумеется, не без оснований — приписывают всему племени флибустьеров. Если бы мне попались на глаза истлевшие паруса и ржавые обручи, я бы подумал только о судовых плотниках и бочарах. Но я нашел старинные абордажные сабли и кинжалы, ныне обратившиеся в полоски ржавчины, а некогда, безусловно, вонзавшиеся под ребра испанцам. То были реликвии убийц и разбойников; и бражники тоже оставили здесь свой след. На берегу, вперемешку с раковинами, там и сям валялись осколки разбитых жбанов — в точности таких, в какие сейчас на побережье Испании наливают местное вино и дешевую водку.
С заржавленным обломком кинжала в одной руке и черепком от винного жбана в другой я сел на полуразрушенный зеленый диван, о котором писал выше, и предался долгим раздумьям все о тех же флибустьерах. Возможно ли, чтобы они сегодня убивали и грабили, завтра бражничали, а еще через день отдыхали, превращаясь в созерцателей и философов, в сельских поэтов и строителей каменных кресел? А ведь не так уж это немыслимо. Каких только изменений не претерпевает человек! Впрочем, как ни странно это может показаться, мною владела и более милосердная мысль, а именно — что среди этих отчаянных людей встречались благородные, общительные души, склонные к подлинно безмятежному покою и добродетели».
Очерк седьмой
ОСТРОВ КАРЛА И СОБАЧИЙ КОРОЛЬ
...Истошный вопль
Атаки этой означал начало.
Взбесился Город Зла, завыл Дьяволополь,
Срамные хляби и чумные скалы
Разинули железные кусала,
Дохнули смрадом, ужасом, огнем,
А дрянь помельче дротики метала.
— Мы не потерпим вашего вторжения,
Мы не рабы, чтоб жить для унижения;
Одни тупицы уважают труд,
А умные и так не пропадут [39].
К юго-западу от Баррингтона лежит остров Карла. И с ним связана история, которую я слышал давным-давно от одного матроса из нашей команды, обладавшего обширными познаниями о жизни в заморских краях.
Во время успешного восстания, поднятого испанскими провинциями в Америке против Старой Испании, сражался в перуанской армии некий наемник, кубинский креол, который благодаря своей храбрости и удачливости с годами достиг высоких чинов в войсках патриотов. По окончании войны государство Перу — как то случалось с многими доблестными грандами — оказалось свободно и независимо, но без гроша в кармане. Иначе говоря, ему нечем было расплачиваться со своими солдатами. Но наш креол — забыл, как его звали, — выразил готовность получить свою плату землей. Ему был предложен на выбор любой из Заколдованных островов, которые находились тогда, да и теперь остаются номинально под властью Перу [40]. Герой немедля пускается в путь, обследует всю группу островов и, возвратившись в Кальяо, объявляет, что возьмет грамоту на владение островом Карла. В этой грамоте должно быть также оговорено, что отныне оный остров Карла будет не только собственностью креола, но на вечные времена независим от Перу, так же как Перу — от Испании. Словом, этот проходимец добился того, что стал верховным владыкой острова, одним из земных самодержцев!
И вот он рассылает оповещение о том, что в его еще не заселенном королевстве требуются подданные. Откликнулось человек восемьдесят, мужчин и женщин; и эти люди, получив от своего господина необходимые припасы, различного рода орудия, а также некоторое количество коров и коз, отплывают в землю обетованную, причем последним, уже перед самым отплытием, на корабль является сам креол в сопровождении, как ни удивительно, построенного по всем правилам эскадрона больших, устрашающего вида собак. Во время переезда было замечено, что собаки эти, не снисходя до общения с эмигрантами, держались аристократическим кружком возле своего хозяина на поднятом полуюте и оттуда бросали презрительные взгляды вниз, на палубу, где теснилась чернь; так солдаты гарнизона в завоеванном городе поглядывают с высоты крепостных стен на жалкие кучки городских обывателей, за которыми они поставлены надзирать.
Надобно сказать, что остров Карла не только пригоден для жилья, как и Баррингтон, но и вдвое превосходит его по площади, имея в окружности миль сорок, если не пятьдесят.
Эмигранты, благополучно высадившись на сушу, тотчас приступили под руководством своего повелителя к постройке столицы. Они возвели несколько стен из обломков лавы, а лавовые полы аккуратно посыпали вместо песка золой. Коров они пасли на тех холмах, где было побольше зелени; козы, эти прирожденные искатели приключений, сами обследовали внутренние части острова в поисках высокой травы для скудного своего пропитания. А прочие потребности новоселов обеспечивало изобилие рыбы и неисчерпаемые запасы черепах.
Трудности, сопутствующие освоению всякой дикой местности, в данном случае усугублялись тем, что у многих из новоявленных паломников был чрезвычайно неуживчивый нрав. Чтобы справиться с ними, его величество были вынуждены объявить военное положение и даже самолично выследить и пристрелить нескольких своих строптивых подданных, которые с подозрительной целью устроили себе тайное убежище в глубине острова и, украдкой выбираясь оттуда по ночам, бродили босиком вокруг лавового королевского дворца. Нужно, впрочем, отметить, что до того, как пойти на столь крайние меры, благоразумный правитель отобрал наиболее надежных людей и создал из них пехотную личную охрану под началом у кавалерийской охраны — собак. О политическом положении в этой несчастной стране можно судить по тому обстоятельству, что те из ее жителей, кто не состоял в королевской охране, были все до единого заговорщики и злостные изменники. Со временем смертная казнь была, без особого о том уведомления, отменена: король Нимрод [41] успел сообразить, что, если и дальше отправлять правосудие столь решительно, у него скоро не останется дичи. Людской контингент личной охраны был распущен и послан обрабатывать землю и сажать картошку, а в регулярной армии остался только собачий отряд. Как я слышал, собаки эти были исключительно свирепые звери, лишь очень суровая выучка сделала их покорными хозяину. Теперь креол, вооруженный до зубов, разгуливал по острову, окруженный своими четвероногими янычарами, чей грозный лай не хуже штыков подавлял всякое поползновение к бунту.
Но мысль о том, что население острова сильно поредело вследствие судебных приговоров и лишь очень незначительно растет благодаря бракам, огорчала его и тревожила. Число жителей следовало увеличить, но как? Оттого, что на острове Карла есть пресная вода и что вид его сравнительно приятен, туда, случалось, заглядывали иностранные китобои. Король всегда взимал с них портовые сборы, тем пополняя свою казну. Теперь у него зародились новые планы. С помощью уловок и лести ему время от времени удается уломать матросов дезертировать с корабля и поступить на его королевскую службу. Хватившись дезертиров, капитан тотчас просит разрешения сойти на берег и разыскать их. Король, предварительно спрятав их в надежном месте, милостиво дает такое разрешение. Беглецов не находят, и корабль отплывает без них.
Так, благодаря обоюдоострой тактике этого хитроумного монарха многие правительства теряли подданных, а сам он таковых приобретал. И этих иностранцев-перебежчиков он обхаживал особенно любовно. Но, увы, сколь тщетны честолюбивые замыслы монархов, сколь преходяща земная слава! Как в Древнем Риме пришлые преторианцы [42], неосмотрительно допущенные в пределы метрополии и еще более неосмотрительно приближенные к императорам, в конце концов оскорбили и повергли трон, так эти бессовестные матросы вместе с остальными телохранителями и со всем народом учинили грандиозный мятеж против своего повелителя. Он храбро двинулся на них со всеми своими собаками. На берегу разгорелась жестокая битва. Она длилась три часа: собаки дрались с доблестным упорством, но и матросы остервенело рвались к победе. На поле сражения полегли три человека и тринадцать собак, у той и у другой стороны было много раненых, и наконец король с остатками своего собачьего воинства обратился в бегство. Силы преследования камнями загнали и собак, и их хозяина в дикие горные заросли. Затем победители, прекратив погоню, возвратились в поселок на берегу, выломали донья из бочек с вином и провозгласили республику. Убитых солдат похоронили с воинскими почестями, убитых собак без всяких почестей пошвыряли в море. Бежавший креол, не выдержав тоски и лишений, спустился наконец с гор и предложил начать мирные переговоры. Но мятежники согласились мириться лишь при условии его безоговорочного изгнания. И первый же корабль, посетивший после этого остров, увез бывшего короля в Перу.