Вик осторожно заглянул в дверь, и увиденное чуть не заставило его рассмеяться в голос.

Они с Лирой решили лечь пораньше и весь следующий день провести в городе. После произошедшего в опере Виктору хотелось показать Лире что-то попригляднее, вроде Общенационального музея естественной истории, космопорта «Женева» или циклопического развлекательного комплекса «Галакси-Плаза».

От ужина же налопавшаяся сладостей пони отказалась… и видимо, зря.

Единорожка, одетая в тунику и смягчавшие звук шагов носочки, стояла возле холодильника. В сиянии телекинеза застыло надкушенное пирожное, а выпученные глаза уставились на приоткрывшуюся дверь.

— Это не то, что ты подумал! — воскликнула пони, — Я просто перенервничала из-за этих… покебонов! И вообще, ты сам говорил, что стучаться надо!

Лира так трогательно смотрелась с поднесенным ко рту пирожным, что Вик все же не удержался от улыбки.

— Что? — спустя минуту спросила пони, которая за это время успела доесть пирожное и от волнения заляпать кремом носик.

Виктор, лишь взглянув на неё, все же не удержался от смеха.

— Сладкоежка!.. — выдохнул он, — Ты не представляешь, как это… трогательно!

— Никакая я не сладкоежка! — возмутилась единорожка, топнув копытцем, — И вообще, от сладкого круп растет. Да, точно… И вообще, подумаешь, пирожное!

— Да на здоровье, — успокоил ее парень, — мне не жалко. Тебе же и покупали.

— Правда?

— Правда, — кивнул Виктор, но не удержался от беззлобной подковырки, — а чтобы круп не рос, завтра можем заглянуть в спортзал или на танцы.

Единорожка смущенно отвела взгляд.

— Спасибо, — тихо сказала она, улыбнувшись.

— Спокойной ночи, Лира, — отозвался Виктор, поворачиваясь, чтобы уйти.

— Вик…

Парень обернулся и вопросительно посмотрел на пони.

— Ты такой добрый, — прошептала та, и в полумраке кухни стало заметно, что на мордочке выступил румянец, — заботишься обо мне… Спасибо.

— Пустое, — сказал Виктор, сердце которого растаяло после искренних слов, — Я просто счастлив, что ты появилась в моей жизни.

С этими словами он вышел, краем уха ухватив звук открывающейся двери холодильника и невнятное бормотание вроде «еще только одно-единственное…»

…Виктор, проснувшись от бившего в окно утреннего света, сладко потянулся.

На душе было легко. Дома теперь жила маленькая пони. Живая. Настоящая. И такая милая…

…Раздавшийся из гостиной звук удара и сдавленный, заглушенный кляпом стон, заставили вздрогнуть.

Виктор резко вскочил и, в чем спал, ринулся в гостиную. Воображение нарисовало невозможное: в квартиру кто-то проник и сейчас, прямо сейчас, что-то делает с Лирой!

— Ты плохая, плохая пони! — донесся из комнаты грубый голос, прерываемый хлесткими ударами и судорожными всхлипами.

У Вика сердце ухнуло куда-то вниз. Подумать о том, как злоумышленник мог просочиться в квартиру на двухсотом этаже, Виктору даже в голову не пришло. Он распахнул дверь, готовый голыми руками растерзать того, кто поднял руку на Лиру, еще вчера такую беззаботную, счастливую…

Пони была в комнате одна.

Под потолком висела голограмма экрана, и лишь взглянув туда, Виктор мысленно застонал.

На Лиру было жалко смотреть. Сжавшись в комок и зарывшись в одеяло по самые глаза, поняша судорожно всхлипывала, наблюдая, как в визоре разворачивалась душераздирающая картина.

На экране была желтая пони-пегас с розовой гривой. Синтет, конечно, но это не имело ни малейшего значения. Сейчас для Лиры разворачивалась шокирующая драма, в которой участвовала тихоня-Флаттершай, двое людей и множество кожаных и металлических изделий.

С каждым ударом многохвостой плети по исполосованной желтой шкурке Лира вздрагивала, будто сама находилась там, связанная и беспомощная, во власти похотливых палачей… Выпученные в ужасе золотые глаза были наполнены влагой, и по мордочке уже вовсю катились слезы.

— Визор, выключить! — произнес Виктор, хотя прекрасно понимал, что уже поздно.

Рубикон пройден.

Экран погас. В наступившей тишине человек услышал, как еле слышно всхлипывает Лира.

Сердце Вика сжалось. Включить визору режим родительского контроля он попросту забыл, преисполненный радостью… И вот теперь наступила расплата.

Он подошел к дивану вплотную и позвал:

— Лира…

Всхлипывания переросли в рыдания. Пони, отвернувшись и сжавшись в комок, вздрагивала и не отзывалась, и это было хуже всего.

Вик рискнул протянуть руку и нежно дотронуться до единорожки, но та словно взорвалась:

— Не трогай меня! — крикнула она, спрыгивая с дивана, — Не трогай!

Парень почувствовал, как сжавшееся сердце заполняет черное отчаяние. Он смотрел, как Лира пятится от него и не знал, что делать. Что сейчас будет? Это сбой поведенческой программы? Или Лира просто не захочет больше знаться ни с ним, ни вообще с людьми?

— Лира… — снова беспомощно позвал Вик, но пони находилась в полной истерике:

— Я тебе для этого нужна, да?! — крикнула она, показывая передней ногой в сторону, где проецировался экран, — Для ЭТОГО?!

Лира спала без одежды и сейчас стояла, накинув сверху одеяло.

— Вовсе нет, — попытался возразить человек и снова сделал шаг вперед, — это совсем не то…

— Не то что я думаю?! — перебила пони и отошла еще на шаг, пятясь к двери, — Не подходи ко мне! Не прикасайся!..

— Лира, прошу, выслушай…

— Не желаю ничего слушать!

С этими словами единорожка, сбросив одеяло, ускакала в открытую дверь комнаты. Дробный перестук копыт известил, что галоп закончился в ванной. Хлопнула дверь, и щелкнул зам?к — пони заперлась.

В наступившей тишине раздались преисполненные отчаянием рыдания.

Это было крушение ее мировоззрения. Ее идеала. Мира людей. И почему из всех чертовых каналов она обязательно должна была выбрать «ХХХ без границ»? Почему именно сейчас придуркам с телевидения вздумалось поставить в эфир жесткое порно с пони? Утром!

Виктор сел на пол рядом с дверью в ванную. Каждый судорожный всхлип, доносящийся до слуха, словно ножом резал по сердцу. Выломать дверь или просто отключить блокировку голосом ничего не стоило, но парень даже не думал так поступить. Когда слезы по ту сторону двери начали иссякать, человек еще раз решил рискнуть:

— Лира, позволишь мне объяснить?

Ответ раздался не сразу:

— Вик, ты ведь не будешь со мной… ничего такого делать?

— Никогда, — сразу пообещал парень, нимало не кривя душой, — и ни за что на свете.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Раздался щелчок замка. Вик поднялся и открыл дверь. Лира сидела на полу, и на чистом кафеле образовалась целая лужица слез.

Человек опустился рядом с поняшей на колени. Хотелось ее обнять, но Вик испугался разрушить тот узкий мостик доверия, что оказался перекинут через образовавшуюся пропасть.

— Скажи мне, это ведь было не по-настоящему? — тихо спросила пони, хотя наверняка догадывалась об ответе.

— Лира, — отозвался Виктор, выдавливая каждое слово, — Сейчас я расскажу тебе про оборотную сторону нашего мира… Я хотел сделать это позже, но придется сейчас. Иначе ты, наверное, так и не поймешь случившегося…

…Они говорили долго. Очень долго, забыв про завтрак и даже умывание, несмотря на то, что оба находились в ванной.

Вернее, по большей части говорил Виктор. О том, что природа людей такова, что разрушение является неотъемлемой частью цивилизации. О том, что очень много людей не думают ни о чем, кроме собственной выгоды и удовольствий, и идут на все ради удовлетворения низменных желаний.

И еще о том, что среди людей теперь живет множество разных существ, призванных дарить любовь и дружбу, но вместо этого становящихся беспомощными жертвами. И пони — не исключение.

Да, многие борются. Или хотя бы протестуют. Но, в общем и целом, мир людей жесток и несправедлив.

— Я не хотел тебе говорить об этом так скоро, Лира, — повторил Виктор в конце своей длинной речи, — но у меня не осталось выбора. Такое можно было исправить только правдой, и вот она. Это все — наш мир. Помнишь, я говорил тебе о брони, людях, которым нравятся маленькие пони и к которым недавно начал принадлежать я? В большинстве своем мы — отличные ребята. Иногда себе на уме, но магия дружбы надежно закрепилась в наших сердцах. И я прошу тебя дать нам шанс. Мы можем вечером сходить в «Маяк», наш клуб. Познакомишься и с людьми, и с поняшами. Поспрашиваешь их о жизни, если нет веры людям. Согласна?