Пока готовила чай, думала о том, что жизнь человека ничего не стоит. Вот мы с Авдием могли погибнуть, или даже можем погибнуть — этот вопрос ещё не решён, — но кому до этого есть дело? Конечно, отец Авдия поднимет шумиху, станет искать сына, но не найдя его всё равно со временем успокоится. И моим близким, маме и сёстрам, просто сообщат, что я пропала без вести и всё. Жизнь продолжится, но уже без нас. Кому до этого есть дело? Только родные прольют слёзы и будут вспоминать нас молодых и полных сил. Жизнь несправедлива, или лучше сказать, безразлична к нам и нашим судьбам, а если так, то к чему за неё держаться. Если бы Климент предложил мне остаться с ним, я бы согласилась без раздумий, как Елена, ушла бы за любимым в пустыню.

Я налила нам чай и позвала Авдия. Он пришёл ко мне на кухню и сел за стол: хмурый и немного подавленный: конечно, нам с ним досталось.

— Когда всё закончится, ты вернёшься домой? — поинтересовалась я.

— Да, — сдержанно ответил Авдий.

Я так и думала. Теперь он сильный и его дар поможет ему в делах. В будущем Авдий преуспевающий банкир — красивый завидный жених. Вот ему точно надо жить — у Авдия впереди гарантированное счастье на долгие годы.

— А мы с тобой встретимся ещё когда-нибудь? — спросила я, заранее зная ответ.

— Вряд ли, — ответил он и отпил чай из чашки.

Конечно, разве банкир станет водиться с провинциальной актрисой.

Я посмотрела на его руки, а они у него дрожат — он боится? Вот это совсем некстати.

— Тебе страшно? — пытаясь сохранить спокойствие, спросила я.

— Нет, — несколько несдержанно ответил Авдий. — Пей чай, — приказал он. — Вопросы будут потом, а теперь, сосредоточься, возможно, мне понадобится твоя помощь.

Авдия не узнать, он как будто повзрослел в одночасье. Сейчас я верю ему, и готова выполнить любое его поручение — да, такой Авдий вытащит нас из беды.

— Иди, переоденься в свободную одежду, — сказал Авдий, когда мы выпили чай. — До рассвета далеко, но они могут появиться в любой момент.

— Ты их чувствуешь? — спросила я, поднимаясь со стула.

— Если бы так, — устало отозвался Авдий. — Я только предполагаю.

Авдий остался на кухне, а я пошла в комнату, чтобы переодеться. Вещи мои в общежитии, а тут только старые джинсы, футболки и толстовки. К джинсам надела футболку и свободную рубашку в мелкую красную клетку. Ладно, сойдёт и так, я ведь не на прогулку собираюсь.

— Я всё, — позволяя Авдию войти в комнату, крикнула я.

Он вошёл, оценил меня одобрительным взглядом, а потом стал разглядывать фотографии, от которых уже места нет на полках.

— Тебя любит камера, — заметил он.

— В гриме любой будет выглядеть на миллион, — устало отозвалась я.

— Скучаешь без сцены? — поинтересовался Авдий. — Кажется, театр был любовью всей твоей жизни. Помню, первое время у тебя все разговоры были о Храме искусств.

— Что для меня театр теперь? — Я задумалась. У меня не нашлось однозначного ответа на этот вопрос и это удивило меня. — Знаешь, я многое поняла, когда сцена безжалостно вышвырнула меня, хоть я и любила её восторженно. Театр — иллюзорный мир, глум, по сути. Кучка людей стоят на площадке, и старательно пытаются убедить зрителей, что они в открытом море сражаются с волнами, или идут по заснеженной тайге. Это глупо. А в последнее время вера артиста в предлагаемые обстоятельства пошатнулась, потому что главной целью стали деньги, а не желание «глаголом жечь сердца людей».

— Деньги? — удивился Авдий. Вот, даже банкир удивляется, что в театре можно заработать деньги. — Не слава, не блеск? — продолжил после паузы он.

— «Блеск и слава» остались в текстах у Чехова. Теперь артист добивается ролей не для удовлетворения творческих потребностей, роль — это дополнительные баллы, а, значит, в конце месяца больше денег.

— Да, непросто у вас там всё.

— В современном театре, да, — сдержанно ответила я.

Где-то в глубине души я всё ещё люблю свою работу, но вернуться в театр теперь — нет, ни за что. Я люблю театр, но другой, тот который вижу в своих мечтах.

— Будешь проситься в пустыню? — спросил Авдий.

— Не знаю, — ответила я, и мой взгляд остановился на семейном фото — мама в центре и мы, три дочери вокруг неё. — Я буду скучать.

— А, знаешь ли ты, чем тебе придётся заниматься в пустыне, если решишься?

— Нет, не знаю, — призналась я. — Мастер не рассказывал.

— Тебе придётся стать исполнительницей.

— Если кто-то заслуживает наказания, почему же не исполнить волю Высших сил?

— А ты, заслужила наказание? — подловил меня на слове Авдий.

— Авдий, к чему все эти разговоры? Сосредоточься лучше на нашем спасении.

Все эти разговоры отвлекают от главной цели. Зачем ворошить прошлое или строить планы на будущее, если мы не знаем, что будет с нами через пять минут.

— Всё пройдёт хорошо, верь мне, — успокоил меня Авдий.

— Верю, но и сомневаюсь, конечно.

Если честно, трудно поверить, что мы с Авдием одолеем простейших.

— Осталось недолго ждать.

Тоже мне, успокоил.

— Мы будем сражаться с ними в моей квартире? — спросила я.

— Нет, конечно — я уже знаю, куда они выйдут, туда мы с тобой и отправимся.

Только бы не на Северный полюс, ненавижу холод.

— Почему так долго? У нас с тобой ушло минут пять, прежде чем мы оказались в моей квартире.

— Мы люди, и этот мир с лёгкостью впускает нас. Простейшим придётся постараться, чтобы найти лазейку.

— А если не найдут?

Сомнения не дают мне покоя, и я засыпаю Авдия вопросами. Но как же иначе, я должна знать, чего ждать.

— Значит, мы сами найдём их, — ответил Авдий и сел в кресло у окна: поза расслабленная, а, значит, он не волнуется.

— Откуда в тебе столько решительности?

— Алиса, всё просто — либо они нас прикончат, либо мы от них избавимся, третьего не дано.

— Допустим, мы с ними расправимся, но ведь придут другие, — предположила я.

— Мытари отстанут, как только мы покончим с исполнителями.

Значит, мытари сами по себе ничего не значат — их просто используют. Почему они позволяют простейшим командовать над собой? Мастер говорил, что они ушли из пустыни в поисках свободы, но выходит, так и не нашли.

— Откуда столько информации?

Мы живём в общежитии и мало что знаем друг о друге, а тем временем крепнем и развиваемся. Редко делимся секретами, все разговоры на посторонние темы и только.

— В пещере прозрел, — улыбнувшись, ответил Авдий.

Авдию, кто-то помогает и это очевидно. Вот, и думать не думала, что на выручку придёт кто-то другой, но не мой Мастер. Даже не знаю, где он и что с ним. Может, его уже и в живых нет.

Прочь дурные мысли.

— Пора, — поднявшись на ноги, сказал Авдий. — Местоположение исполнителей определено — это горный массив в Алтае. Плато Укок — «Место силы».

— Как мы доберёмся туда?

— Телепортируемся.

Ах, да, конечно. Такое волнение меня охватило, хоть мысленно я была готова к встрече с врагом. Дело в том, что я не верю, что они так просто отстанут от нас — эти уйдут, другие придут, исполнителей много, приказ, есть приказ.

— За мной, детка, — приказал Авдий.

— Но я не знаю, куда именно ты отправился, — крикнула я, но Авдий уже исчез.

Он специально так сделал? То есть, решил, что я ему буду помехой? Авдий, слишком самоуверенный, а между тем, я тоже кое-что умею.

Ладно, попробую следовать за ним, не выпуская его образ из мыслей, авось попаду в цель.

— Всё просто, правда? — спросил Авдий, как только я «вынырнула» из портала.

— Проще не бывает, — согласилась я.

Я огляделась. Камни и степь. Цепочка гор окружает низменность яркую и ароматную от здешних трав. Правду говорят «Алтай — настоящий горный рай». А воздух какой, даже лёгким больно.

— Нам туда, — указал Авдий на высокую гору. — Табын-Богдо-Ола — врата между тремя мирами, — объяснил он. — Местные жители считают Укок концом света, лежащим в преддверии небесного свода. В принципе, они правы, — добавил он.