А как-то все-таки странно: лучшие места получили совсем не самые способные и заметные из нас. Сколько обещающих юношей, блестящих умов, бьющих через край энергий – где ж они? Влачат самые рядовые обязанности. А места, свидетельствующие о признании, раскрывающие перспективы, требующие, казалось, наибольших качеств, заняты сравнительно незаметными и заурядными… Ну – связи, деньги, продажность; но когда и этого нету – все равно: неясным образом сравнительные серости преуспели больше звезд.

Вспоминаю наших профессоров… многие студенты к концу курса были и умнее большинства их, и образованнее, и куда лучше говорили. Как вышло, что именно они в чинах и званиях? Ведь и на их курсах учились промеж ними более достойные – где они, как?

Во мне не говорит обида, я лично ничем не задет, никому не завидую, роз под ноги и не ждал; я просто понять хочу. Конечно: блестящий ум часто сочетался с самолюбивым и несдержанным характером – это мешает, таких людей стараются избегать, отодвигать, они наживают влиятельных врагов. Но даже если они скромны, вежливы – все равно! Тем легче теряются…

Мое место незначительно, обязанности несложны, я делаю больше положенного не из корысти – а просто могу много больше, да и работать плохо неинтересно. Кругом же валандаются спустя рукава, поплевывают – и припевают. А мне чуть что – выговаривают…

Ладно, обошли повышением, не нужны мне эти копейки и фанаберия, несправедливость обидна. Даже не она: дико, вредно для дела, неправильно! – ты хочешь работать хорошо, а тебя не дают.

Кому плохо, если я буду работать в полную силу? Да за то же самое жалованье? Если я могу делать больше, лучше, разумнее – так повысьте меня, дайте возможность использовать все силы – вам же во благо, – людям, обществу, делу, начальству тому же, ведь работа подчиненных им же в заслугу идет! Не повышаете – так хоть на моем месте дайте мне работать, пойдите навстречу – если вам это нетрудно, ничего не стоит, а польза дела очевидна! Ладно, не помогайте, – так хоть не мешайте, не суйте палки в колеса, не бейте за то, что работаю лучше других!

Бред: я стараюсь работать хорошо во благо, скажем так условно, своему учреждению и начальству. А учреждение и начальство наказывают меня, требуя, чтобы я работал плохо – как большинство.

Кто работает «как все» (плохо!!) – ими довольны и повышают в должностях. А кто хорошо – бедствует. Честно борешься с недостатками – ты же и виноват. А кто недостатки эти умножает – оказывается прав. Хотя сам на эти недостатки жалуется. Хотя ему самому эти недостатки мешают! не понимаю…

Какова же эта поразительная антилогика, что наверх идут заурядности? Кому это выгодно, зачем, почему?..

Известно: новое, лучшее – утверждает себя в борьбе с отжившим, и вообще – чем больше хочешь совершить, тем больше трудностей надо преодолеть; так. Но – кто тут друзья, кто враги, каковы их мотивы?.. Ясно бы враждебный департамент, противная точка зрения, претендент на место; но откуда упорное неприятие, неприязнь коллег и начальства, когда я хочу что-то делать лучше, по-новому, больше – для нашего общего дела?

…Да, брат: одно дело знать, что путь добродетели усыпан не розами, а терниями, а совсем другое – по ним идти. Что ж – кто ж из известных людей жил и пробивался без трудностей? Вид пропасти должен рождать мысль не о бездне, а мосте. Одно мучительно: на словах-то все тебе союзники, а вот на деле… Ну, Дмитревскому еще куда труднее, чем мне. Как прозябает, бедный, светило наше…

Меня не то гнетет, что в жизни много трудного и несправедливого. Не то, что хорошие и добрые люди часто незаслуженно страдают. Не то, что зло подминает добро. Это бы все ерунда… сожмем зубы в борьбе и победим! Я молод, здоров, я не знаю, куда приложить бьющую энергию, я чувствую в себе силы совершить что угодно, добиться всего, одолеть все; клянусь – я могу!..

Другое меня гложет, гложет непрестанно, иссасывает душу, подтачивает веру. Если несправедливость царит в отдельном случае, меж отдельными людьми, в отдельном месте, в отдельную эпоху, наконец, – с ней можно и должно бороться. Будь настоящим бойцом, сильным, умелым, упрямым – и ты победишь: победит правда и добро. Но так ли, так ли устроен мир, чтоб они побеждали?

Я чувствую себя по возможностям Наполеоном – но что, что мне делать, скажите! Я не знаю! В чем смысл всего? Как добиться торжества истины? Возможно ли оно вообще? И что есть истина? Я смотрю вокруг – это бы ладно, но я смотрю в историю – и безнадежность охватывает:

Древние греки, гармоничные эллины – приговорили к смерти Сократа! Не успел умереть Перикл, покровительствующий Фидию, – и Фидий гибнет в темнице! Да что Фидий – царь Соломон, мудрейший Соломон – первое, что сделал, придя к власти, – приказал убить родного брата, чтоб устранить возможного конкурента! Англия, твердят, демократические традиции, – а не Англия уволила с флота славного Нельсона, и за что? Пытался мешать ворам растаскивать казну империи! Битвы выигрывал он – а главные награды получали другие. Не Англия ли казнила свою славу – Томаса Мора, светлейшего из людей? Колыбель свободы, Франция? Что ж ничтожный король и французы оставили на сожжение Жанну д'Арк, свою гордость, освободительницу, святую? А поздней? Дантон, Марат, Робеспьер, Демулен все лучшие срублены! Наполеон – умер в ссылке. Цезарь – убит своими. Данте – умер в изгнании. Пушкин – убит на дуэли. И несть конца, несть конца! Вот убит ничтожеством Линкольн! Вот что изводит душу!..

Неужели извечны горе и гибель лучших людей? Торжество зла? И если хочешь нести свет и добро – будь готов к цене костра, меча, креста? И это бы меня не испугало, не остановило, – знать бы, что после смерти истина моя восторжествует. Но ведь те же самые, благонамеренные и послушные, которые лучших людей изгоняли и убивали, – после возводили их в святые, и продолжали уничтожать еще живых. Разврат и продажность Ватикана – это что, торжество дела первомучеников? Сожжение еретиков, которые ту же Библию на родном языке читали – это милосердие христианства? И после этого вы мне предлагаете верить в бога? Не могу я в него верить.