Меня наконец-то освободили из оков этого кошмарного платья, после измерили, то в милях, то в минутах, болтали о том, что мне идёт, о прекрасных царственных цветах, о драгоценностях, что подошли бы столь мрачной и столь важной коронации. Когда они наконец-то притихли, мой отец взял инициативу в свои руки, читая лекцию об этикете, о том, как нельзя вести себя при дворе, и, казалось, был уверен в том, что я должна знать о том, как вести себя в любой ситуации, а теперь мне уж точно эти знания пригодятся. Я пыталась отложить эти глупости в своей голове, но они все смешались, совершенно бессмысленные и глупые.

А ведь завтра я должна буду смотреть на скорбящее королевство – и предстать пред ним новой правительницей.

Швеи уже ушли, чтобы начать работать, но мой отец оставался, вновь и вновь повторяя правила коронации, заставляя меня царственно вышагивать по комнате, поправляя то, как я стояла, то, как я смотрела, даже то, как я дышала!

Вспомнил ли он, как я однажды пропустила все-все уроки этикета, как, признаться, дулась и кричала, а ещё постоянно отбивалась, пока он не прекращая говорил о танцах и о приёмах? Может быть, если б я отправилась на эти уроки, если б я действительно пыталась, вместо того, чтобы убегать, это было бы не таким уж и бесполезным для меня – но ведь я планировала сбежать от двора так далеко, как получится! А вдруг тогда всё было бы иначе?

Швеи вернулись посреди ночи ради примерки. Новое платье меня совершенно не успокоило. Драгоценные камни тянули его вниз, хотя сейчас пришили только половину из них, а дышать от этой огромной массы на плечах становилось ещё труднее.

К утру у меня жутко крутилась голова – от усталости и страха. Но у меня больше не было никаких лекарств и спасения. Миновало два часа, как швеи начали меня одевать – а ведь помогала им целая армия горничных. Они вшивали меня в платье, будто бы в мешок. Драгоценные камни крепились к ткани, оковами лежали на шее, шипами на туфлях, пылали поясами на моей талии.

А ещё мой отец продолжал напоминать обо всём том, что я не должна была делать. Самым важным из всего этого – тем, что он без конца повторял, - оказалось то, что я не должна разговаривать. Ни слова, не считая, конечно, тех, что полагались по традициям.

Я задавалась вопросом – а вправду ли так принято, или это правило исключительно для меня?

Храм казался выше замка, а колокольня его пряталась среди облаков. Каждый дюйм его каменного облика был покрыт причудливой резьбой, какими-то химерами, а звон его колокола разносился пением по всему городе. Это было последние создание богов – прежде чем они покинули этот мир.

Рикбен, миротворец. Эландра, свирепая. Гаррет, весельчак. Валанте, своевременная. Они правили Эприа, когда мир был куда лучше, но с отвращением отказались от королевства, когда то стало слишком лживым. Осталось лишь несколько реликвий с той поры, чудес архитектуры и инженерии, напоминающих о том, насколько великим когда-то было их королевство – и насколько великим оно может стать.

Это всегда казалось для меня ненормальным – и звучало абсурдно. У нас не было ни записей, ни реальных доказательств их существования, только куча старых зданий и сборник легенд. Все знали имена – по крайней мере, двадцать из них не стали Забытыми, - но даже это было просто традицией. И меня это беспокоило потому, что Забытые стали предлогом. Люди видели то, о чём и мечтать не могли – и считали, что это могли сотворить только разве что боги.

Сейчас я смотрела на Минстера, одну из гримасничающих мужских масок над дверным проёмом. По обе стороны собралась толпа, но я не могла позволить себе бросить на них взгляд, позволить страху овладеть собой. Я должна идти – просто идти.

Мои ноги подгибались под тяжеленными юбками, но я ни разу не упала.

Меня всегда поражало то, что было внутри этого великолепного собора. Мы редко заходили сюда – только раз в год, празднуя середину зимы, и на коронацию, то есть, раз в поколение, и каждый раз, когда мы оказывались тут, я проводила больше времени, глазея на потолок, чем слушая священника. И теперь я вновь рассматривала резьбу и картины в шестидесяти футах от меня. Как это возможно? Этим вопросом я задавалась каждый раз. Как можно было оказаться так высоко, чтобы что-то нарисовать?

Люди набились огромной толпой. Я посмотрела на алтарь в дальнем конце собора, и теперь Минстера больше не было видно. Скамьи позади были забиты простолюдинами, которых пригласили увидеть мою коронацию – купцами, банкирами, юристами и врачами. Все они мечтали увидеть эту неизвестную королеву.

Они уже успели меня обсудить, в этом я была уверена. Когда я прошла через дверь, они уже решили, какой королевой я буду.

А вот первая половина собора была почти пуста. Этого и стоило ожидать, я ведь знала об этом, но мой желудок всё ещё сжимался, когда я видела эти пустые скамьи – одна за другой. На них могло поместиться как минимум пять сотен вельмож. А сейчас от них осталось меньше двух десятков – остатки двора, по крайней мере, тез, кто желал увидеть мою коронацию. Может быть, некоторые просто не хотели прийти. Это возможно – но маловероятно, никто не пропускает добровольно такое зрелище.

Я посмотрела на заднюю часть собора – кто они такие? А эти люди, дворяне? Большинство из них я знала недостаточно хорошо, чтобы определить по волосам, но узнала Наоми – её тёмные волосы были собраны в узел на затылке, несколько прядей выбилось и спадало на лицо – и рядом с нею не было её брата.

В моём сердце вновь всё сжалось, и я отвернулась. Надо сосредоточиться. Я не могу думать… Не могу просто так отвлекаться. Поэтому пришлось сосредоточиться на шагах вперёд, на платформе, золотом троне, пению священника…

Так или иначе, я добралась до помоста – часы практики не прошли даром. Колени больно ударились о камень, когда пришлось опуститься перед священником для благословения. Я опустила голову, и он маслом макнул мой лоб. Села на трон, приняла от кого-то церемониальный скипетр и красный соболиный плащ, что лился по плечам, и священник за моей спиной держал корону над головой моей. Ритуал словно протекал сквозь пальцы – моё тело двигалось, а я просто смотрела на всё со стороны.

- Встаньте на колени перед королевой Фреей Первой, правительницей Эприа! Долгих лет царствования!

Священник отступил назад, и толпа рухнула на колени.

- Долгих лет царствования!

Я позволила себе взглянуть на вельмож, что были передо мною. Мои глаза скользнули по Наоми, и она подарила мне нежную улыбку. Но она всё ещё была одна.

Может быть, Якоб болет. Может быть, избегает меня. Хоть что-нибудь, лишь бы это не означало, что её брат мёртв!

Мой отец стоял на коленях рядом с мужчинами и женщинами, в которых я смутно узнавала старых королевских советников. У другой скамьи, рядом с Фицроем, на колени опустился Торстэн Вольф. Так мало людей…

Нет, это не могли быть все выжившие. Просто не могли. Просто остальные удержались, не пришли, не желали видеть, как меня провозгласили королевой. Вот и всё.

Нельзя лгать себе самой – я повторяла это раз за разом, чувствуя, как непонятно откуда поднимается гнев. Никого больше не было. Никого не осталось.

Священник тихо откашлялся. Всё почти закончилось. Всё, что мне следовало сделать- это просто уйти, вывести двор из собора. Просто ещё одно дело. Я поднялась, священник поднял мантию, чтобы та не зацепилась за трон, прежде чем поплывёт мерно за моей спиной.

Мне нельзя было коснуться своей мантии. Раз за разом отец повторял это сначала вечером, а после и сегодня утром. Я не могу касаться мантии. Я не могу поднять мантию. Но я определённо не имею никакого права стоять на мантии

Вот только я понятия не имела, как на самом деле стоит это сделать. Даже будучи ростом пять футов и десять дюймов, я была слишком мала для этой вещи. Она, должно быть, весила больше меня, да и растянулась, где только могла. Я сделала маленький шаг вперёд и застыла, балансируя в своих покрытых драгоценностями туфлях.