— Клео, я вас не трону, — тихонько признался он, будто ощущая ее беспокойство.

— Если хотите, я не возражаю. — Скорее всего, муж будет с ней нежен.

— А если я не хочу? — Он накрылся одеялом. Клео снова почувствовала себя очень одинокой.

Она легла. «А если я не хочу?» Клео могла придумать тысячу причин, почему муж ее отвергает. В горле встал ком. Довольно. Нельзя дать себе погрязнуть в этих жутких мыслях. Клео досыта нахлебалась людского безразличия, когда родной отец даже не ужинал вместе с ней или формально целовал в лоб и уходил заниматься делами поважнее.

Странно лежать с кем-то в постели, тем более с крепким мужчиной. Матрас прогнулся, и она с трудом удерживалась на своей стороне. Стоит двинуться, и Себастьян пулей выскочит из кровати. Лучше провести завоевательную компанию без импульсивных атак. Вот только после откровений мужа, Клео уже не была уверена, что вообще хочет бороться. Надежда постепенно умирала.

— А вы не очень-то любезны, — прошептала она.

Себастьян повернулся, обдавая ее лицо дыханием.

— Я…

— Полагаю, этого вы и добивались. Я уже привыкла к тому, что никому не нужна.

Себастьян резко вздохнул.

Клео отвернулась, сжимая одеяло и кипя от сдерживаемых эмоций. Все шло не так. На глаза навернулись слезы.

— Знаете, утром я была так счастлива. Думала, жизнь изменится. Я не ждала любви, не мечтала, что мы всегда будем вместе, но не нужно быть жестоким. Знаю, я всего лишь слепая девчонка, на которой вы не хотели жениться, но я тоже не горела желанием выходить замуж. Вы были добры ко мне прежде, а мне так хотелось сбежать. Худшее, чем вы можете меня наказать — безразличие. Я не надеюсь на любовь. Немного заботы уже достаточно.

Клео уткнулась в подушку и вздохнула, пытаясь сдержать чувства. Какая же она дура! Решила поиграть, но сама себя перехитрила и загнала в ловушку.

Она ощутила прикосновение к волосам. Обычно Клео заплетала косу, но сегодня распустила локоны, надеясь, что Себастьяну понравится. Она застыла, затаив дыхание и позволяя мужу себя гладить.

Все изменилось. Слезы высохли, сердце застучало в ушах, но Себастьян молчал. Возможно, его прикосновения немного сгладили грубые слова, но все равно ощущалось, как далеки супруги друг от друга.

— Простите. Я так долго жил в жестокости, что забываю, как легко причинить боль человеку. — Он грустно усмехнулся. — Или не ожидал, что моя язвительность так ранит. Я просто привык к тому, что люди не имеют сердца, а тут вы, такая открытая. — Он легонько провел рукой по прикрытой рубашкой спине. Затем отстранился. Как жаль.

— Клео, я по тысяче причин не могу вас касаться. И дело не только в вашем отце и моей матери. Самое нелепое в этой ситуации в том, что я, стараясь защитить вас от них, привел к вам более опасного хищника.

«Стараясь защитить вас…»

Ее сердце заколотилось. Как странно. То он совершенный незнакомец, то вдруг снова становится ее Себастьяном.

— Кого же?

— Я про себя. — Он снова коснулся ее волос, будто не мог удержаться. — Клео, я опасен.

— Не верю.

— Так и есть, просто я показывал себя с лучшей стороны.

Клео вспомнила кошмарное видение про гибель Лондона и воздержалась от ответа. Она не могла утверждать, что Себастьян не опасен, но было так трудно связать разрушения с этим человеком, что гладил ее волосы с такой осторожностью, будто они из золота.

— Мне не нравится, когда меня касаются, — глухо произнес он, будто припоминая нечто неприятное. — Мне… больно. И физически неприятно, я прихожу в ярость. Я говорю вам это затем, чтобы вы не касались меня ночью. Клео, я могу принять вас за другую и выйти из себя. Вряд ли сразу осознаю, где я и что делаю. Я не могу перестать вспоминать других и то, что они со мной творили.

— Кто? Ваша мать?

— Нет. — Он горько усмехнулся. — Одна ее приятельница, не так давно. Имя не важно, однако именно ее лицо я никогда не забуду.

Неужели он любил ту женщину? Клео тут же отбросила эту мысль. Себастьян говорил не о любви, а о ненависти. Клео ничего не понимала и не хотела понимать.

— То есть… мать… отдает вас им на потеху?

— Я имел тех, кого она приказывала, — сурово пояснил он. — Сперва им нравилось причинять мне боль. Это было легко, ведь мать отдавала им кольцо на ночь. И в конце концов я уставал сопротивляться. Считается, что мужчин не заставишь… возбудиться, но есть способы…

— И что случилось? — с горечью прошептала она. — Почему вы помните именно ее?

Он поерзал.

— Клео…

— Я многое видела, в том числе и чудовищ, я выдержу.

— Могу себе представить. — Он прерывисто добавил: — А если я одно из тех чудовищ?

— Не верю, — сказала Клео и потянулась к мужу, пока не вспомнила, что ему не нравятся прикосновения. Она сжала дрожащие пальцы в кулак.

— Тогда вы меня совсем не знаете. Я запомнил лицо той стервы, потому что она стала первой, на кого я напал. Я истязал ее, пока она не стала молить у моих ног. Я сделал с ней все, что она творила со мной. Мне было плевать, я хотел ее уничтожить.

Ужасно. Клео впилась ногтями в ладони.

— Вы жертва обстоятельств и не виноваты…

— Ты все еще не понимаешь? Ей это нравилось. Когда она лежала у моих ног, моля о большем, мне захотелось причинить ей сильную боль, и я пошел у себя на поводу. Впервые я ощутил власть, и мне понравилось, Клео. Мне понравилось причинять боль. И я делал это снова и снова, уже с другими.

Клео лишилась дара речи. Она не могла дышать.

— Вы в постели с чудовищем, — прошептал он. — Я безнадежен. Меня нельзя касаться. Я не должен был ложиться с вами рядом. — Себастьян откинул покрывало. — Глупая надежда. Вдруг я забудусь…. Я только и думаю, что случится с вами. Что если я причиню вам боль? Сумеете ли вы улыбнуться мне после предательства? Напомню ли я вам того мужчину, что вы встретили в саду? Или вы увидите правду? — Себастьян встал. — Оставайтесь здесь, без меня вы в безопасности. Я не коснусь вас.

— Бастиан, — прошептала Клео, садясь и прижимая покрывало к груди.

Он застыл в темноте комнаты. Ожидал от нее обещания, которого она не могла произнести.

— Больше не приходите сюда, — сказал Себастьян. — Простите, вы не знали, за кого вышли замуж. Я больше не побеспокою вас и посплю на кушетке.

Он ушел. Во второй раз после их знакомства Клео потеряла дар речи.

Глава 23

Мир кружился. Ианта свернулась в клубок в сильных объятиях, видя во сне бесконечные сады, где напрасно что-то искала. Она неуверенно моргнула и открыла глаза. Увидела огонек свечи, узнала коридор в своем доме. Она лежала на руках Люсьена, прижимаясь щекой к бархатному лацкану его камзола.

— Очнулась? — прошептал Люк.

— Да.

Он осторожно ее отпустил. Она зашаталась, словно новорожденный ягненок — ночью потратила слишком много сил.

— Где Луиза?

— Наверху в постели. Она в безопасности, — прошептал Люк в ответ.

— Хочу ее видеть. — Ианту охватила паника. Пока она не увидит собственными глазами, не поверит, что дочь здесь.

— Ианта…

— Умоляю, — прошептала она.

Люсьен будто прочел ее мысли.

— Сюда.

И повел ее наверх.

— Погоди, мне нужно кое-что захватить, — сообщила она, на миг скрылась в своих покоях, но тут же вернулась.

У двери в комнату Луизы Люсьен замешкался.

— Войдешь? — спросила она.

— А можно?

— Конечно, можно…

— Для нее я не отец, а чужой человек. Моя дочь понятия обо мне не имеет, и кто… — Люсьен осекся и выругался.

— И кто в этом виноват? — договорила Ианта, чувствуя, как в горле пересохло.

Люсьен постарался найти нужные слова:

— Я не это имел в виду.

— Нет?

— Мы оба устали. Не время спорить. Давай продолжим утром. Мне надо искупаться, — прошептал он и ушел.

Ианта сжала в руках игрушечного мишку, глядя Люсьену вслед. Нет, она не заплачет, но его слова ее ранили.

«Ты заслужила его презрение».