§ 137
Чем более умеренны, в определенных пределах, дозы лекарства, применяемого в таких экспериментах, тем более отчетливо проявляются первичные действия и только эти действия, которые более всего необходимо знать, возникают без каких-либо дополнительных вторичных действий или реакций жизненной силы. Для подобных экспериментов следует отбирать людей правдивых, умеренных во всех отношениях, тонко чувствующих и способных сконцентрировать самое пристальное внимание на своих ощущениях. При применении же чрезмерно больших доз среди симптомов одновременно обнаруживается не только ряд вторичных действий, но и первичные действия происходят в такой поспешной неразберихе и с такой стремительностью, что точные наблюдения невозможны, не говоря уже об опасности, сопровождающей их, которой никто, с уважением относящейся к своим ближним и воспринимающий самого жалкого из рода человеческого как своего брата, не будет пренебрегать.
§ 138
Все страдания, осложнения и изменения в здоровье экспериментатора в течение действия лекарства (если названные выше условия (§§ 124–127), существенные для хорошего и чистого эксперимента, выполняются) вызываются только этим лекарством и должны рассматриваться и регистрироваться как присущие только этому лекарству, как симптомы этого лекарства, даже если экспериментатор значительно раньше уже наблюдал у себя спонтанное проявление подобных явлений. Повторное возникновение их в процессе испытания лекарства показывает только, что этот индивидуум в силу особенностей своей конституции особенно предрасположен к таким симптомам. В этом случае они являются результатом действия лекарства; симптомы возникают не спонтанно, а под действием принятого лекарства, которое оказывает влияние на здоровье всего организма.
§ 139
Если врач не испытывает лекарство на себе, а дает его другому человеку, последний должен четко фиксировать ощущения, страдания, нарушения и изменения в здоровье, которые он испытывает в момент их возникновения, отмечая время, прошедшее с момента приема лекарства до появления симптома, и, если он длится долго, период его продолжительности. Врач просматривает отчет в присутствии экспериментатора немедленно после завершения эксперимента или, если испытание длится несколько дней, делает это каждый день, чтобы, пока все еще свежо в памяти экспериментатора, задать ему вопросы о характере каждого из этих обстоятельств и более точно описать выявленные таким образом подробности или внести те изменения, которые может предложить экспериментатор [173].
§ 140
Если экспериментатор не может писать, врач должен каждый день получать от него информацию о том, что с ним случилось и как это происходило. Однако, то, что записывается как подлинная информация по этому поводу, должно быть преимущественно произвольным рассказом человека, который проводит эксперимент, ничего предположительного и не вытекающего из ответов на основные вопросы не должно допускаться. Все должно устанавливаться с той же осторожностью, с которой я рекомендовал выше (§§ 84–99) исследовать явления и прослеживать характер естественных болезней.
§ 141
Но наилучшими испытаниями истинного воздействия простых лекарств, вызывающих изменение в здоровье человека, а также искусственных болезней и симптомов, которые они могут вызывать у здорового индивидуума, являются те, которые здоровый, непредубежденный, тонко чувствующий врач со всей необходимой осторожностью и тщательностью проводит на себе. Он с наибольшей определенностью знает то, что ощущает в себе самом [174].
§ 142
Но то, как можно выделить некоторые симптомы[175] простого лекарства, применяемого в лечебных целях, среди симптомов исходной болезни, даже при болезнях, особенно хронических, которые обычно остаются неизменными, является предметом, относящимся к более высокому искусству оценки и должно быть предоставлено исключительно мастерам наблюдения.
§ 143
Если бы мы таким образом испытали на здоровых людях значительное число простых лекарств и тщательно записали все элементы болезни и симптомы, которые они могут вызывать как искусственные возбудители болезни, только тогда мы имели бы истинную materia medica — совокупность реальных, истинных, достоверных [176] способов действия простых лекарственных веществ, книгу природы, где зарегистрировано значительное множество специфических изменений в здоровье и симптомы, присущие каждому сильному лекарству, как они открылись вниманию наблюдателя. Этим лекарствам присущи элементы болезней, подобные многим естественным болезням, которые следует лечить с помощью этих средств, короче говоря, им присущи искусственные болезненные состояния, являющиеся для подобных естественных болезненных состояний единственно верным, гомеопатическим, так сказать, специфическим инструментом для надежного и необратимого лечения.
§ 144
Из такой materia medica все, что является предположительным, все, что является голословным или воображаемым, должно быть строго исключено; все должно быть чистым языком природы, внимательно и честно вопрошаемой.
§ 145
Действительно, только создав значительный запас лекарств, точно известных с точки зрения их истинных способов действия при вызываемых ими изменениях в здоровье человека, мы сможем открыть гомеопатическое средство — соответствующий искусственный (лечебный) болезнетворный аналог для каждого из беспредельно большого числа болезненных состояний, существующих в природе, для каждого заболевания в мире[177].
Между тем, даже в настоящее время благодаря точному характеру симптомов и изобилию элементов болезней, которые каждое из сильных лекарственных веществ уже проявило в своем действии на здоровое тело, остается только несколько болезней, для которых хорошо соответствующее гомеопатическое средство не найдено среди тех лекарств, которые уже испытаны с точки зрения их чистого действия[178], и которые без серьезных нарушений восстанавливают здоровье мягким, надежным и необратимым способом, — бесконечно более надежно и безопасно, чем можно воздействовать всей общей и специальной терапией старого аллопатического лечения с его неизвестными сложными средствами, которые только изменяют и отягчают состояние пациента, но не могут вылечить хронических болезней и часто ставят под угрозу жизнь.
§ 146
Третья черта работы истинного врача относится к разумному применению искусственных болезнетворных веществ (лекарств), испытанных на здоровых людях с целью выявления их истинного действия для использования при гомеопатическом лечении естественных болезней.
§ 147
Если симптомы любого из этих лекарств, уже испытанных с точки зрения их способности вызывать при их использовании изменения здоровья человека, оказываются наиболее сходными с совокупностью симптомов данной естественной болезни, то это лекарство будет и должно быть самым подходящим, самым верным гомеопатическим средством для этой болезни: оно содержит специфическое средство, необходимое для этого случая болезни.
§ 148
Естественную болезнь никогда не следует рассматривать как некое вредное материальное вещество, расположенное где-то внутри или снаружи человека (§§ 11–13), а как нечто, вызываемое неким враждебным духовным (умозрительным) фактором, который, подобно определенному виду инфекции, нарушает, в его инстинктивном существовании, духовный (умозрительный) принцип жизни в организме, терзая его, подобно злому духу, и вызывая определенные недомогания и нарушения в нормальном течении его жизни. Эти недомогания и нарушения известны как симптомы (болезнь). Если влияние этого вредного фактора, который не только обусловил, но и стремится продолжать это нарушение, снимается, как это делается, когда врач назначает искусственную потенцию, способную изменить жизненный принцип наиболее подобным образом (гомеопатическое средство), которая даже в минимальных дозах превышает по силе подобную естественную болезнь (§§ 33, 279), то влияние исходного вредного болезненного вещества на жизненный принцип исчезает в течение действия этой более сильной подобной искусственной болезни.
173
Тот кто сообщает результаты таких экспериментов медицинскому сообществу, становится ответственным, таким образом, за надежность экспериментатора и за его утверждения; и это справедливо, так как под угрозой находится благо страдающего человечества.
174
Испытания, которые врач проводит на себе, имеют для него и другие неоценимые преимущества. Прежде всего, великая истина заключающаяся в том, что лекарственная сила всех препаратов, от которой зависят их целебные свойства, заключается в изменениях в здоровье, которые он сам ощущает при приеме испытываемых им лекарств, и болезненные состояния, испытанные им самим от этих лекарств, становятся для него непреложным фактом. Кроме того, путем таких заслуживающих внимания наблюдений за собой он придет к пониманию своих собственных ощущений, своего образа мышления и своего характера, он будет также приобретать навыки, чтобы стать хорошим наблюдателем, каким должен стать каждый врач. Все наши наблюдения на других едва ли так интересны, как на самих себе. Наблюдатель за другими должен всегда опасаться, что экспериментатор не чувствует именно то, о чем он говорит, или что он описывает свои ощущения не в самых подходящих выражениях. Он вынужден всегда сомневаться, не вводят ли его в заблуждение, по крайней мере, в определенной степени. Эти препятствия на пути к познанию истины, которые никогда не могут быть полностью преодолены при наших исследованиях искусственных болезненных симптомов, вызываемых в других при приеме лекарств, полностью устраняются, если мы проводим испытания на самих себе. Тот, кто проводит такие испытания на себе, знает определенно, что он чувствовал, и каждое испытание является новым стимулом для него, побуждающим исследовать силу других лекарств. Он становится, таким образом, все более опытным в искусстве наблюдения, таком важном для врача, продолжая наблюдать себя, того, на кого он может полностью положиться и кто никогда не обманет его. И это он будет делать наиболее ревностно, так как эти эксперименты на самом себе обещают дать ему достоверное знание истинного значения и значимости инструментов лечения, которые все еще в большой мере неизвестны. Не нужно думать, что такие легкие недомогания, вызванные приемом лекарств с целью их испытания, могут быть в основном вредными для здоровья. Напротив, опыт показывает, то организм испытателя становится в результате этих частых атак на его здоровье более приспособленным к подавлению всех внешних воздействий, враждебных для его конституции, и всех искусственных и естественных болезнетворных, пагубных факторов и в результате умеренных экспериментов с лекарствами на самом себе становится более стойким, чтобы сопротивляться всему, что носит вредный характер. Его здоровье становится более устойчивым; он становится более сильным, как показывает опыт.
175
Симптомы, которые, в течение всей болезни, наблюдались только задолго до (применения лекарства) или никогда ранее, следовательно, суть новые, присущие данному лекарству.
176
В наши дни стало обычным доверять испытание лекарств неизвестным людям, находящимся на расстоянии, которым платили за их работу, получаемая таким образом информация публиковалась. Но в этом случае работа, которая важнее всех других, которая должна составлять основу единственно верного искусства врачевания и которая требует величайшей моральной убежденности и достоверности, становится, как мне кажется, к сожалению должен сказать, сомнительной и неопределенной по своим результатам и теряет всякую ценность.
177
Сначала, около 40 лет назад, я был единственным человеком, который испытание истинной силы лекарств сделал самым важным своим занятием. Затем мне помогали несколько молодых людей, которые проводили эксперименты на себе, и чьи наблюдения я критически рассматривал. Вслед за этим несколько подлинных работ такого рода было сделано немногими другими. Но на что мы не будем в состоянии в полной мере влиять в способе лечения беспредельно большой области болезней, когда множество точных и заслуживающих доверия наблюдателей обогатят эту, единственно истинную materia medica путем тщательных экспериментов на себе! Искусство врачевания тогда по определенности приблизится к математическим наукам.
178
Смотри второе примечание к § 109.