Или вообще думал.

Он был слишком занят, заходясь воплем от боли.

Из него в ночь вырвался высокий, разрывающий горло вопль юной танцовщицы, затерявшейся в ужасе и агонии. Молния ударила в него, каждый волосок встал дыбом, как кинжал. Молния выскочила из тела наружу, затем ударила снова. Казалось, тысячи копий пронзили его, вырвались из плоти, и затем повторно ударили снова в открытые раны.

Эльминстер едва осознавал, что упал на колени и беспомощно дрожит. Он повис на ярких копьях молнии, не способный упасть лицом вниз… не способный вообще что-нибудь сделать.

Каждый раз, когда молнии вырывались из него обратно, они забирали с собой жизнь, жизненную энергию, и не возвращали её, ударяя обратно.

Амарун всхлипывала, или пыталась всхлипнуть, но её тело не могло дышать, не могло издать ни звука. Её разум омыл ревущий серебряный огонь, пламя силы, прокатившееся сквозь её сознание и с лёгкостью способное его уничтожить, если бы Эльминстер с мрачной решимостью не боролся за то, чтобы остаться собой, не цеплялся в голодном пламени богини за то, что было Эльминстером из Долины Теней.

Синее пламя вокруг него отогнал серебряный огонь, окружил его — и ударил в него.

Эльминстер хотел закричать, но раздался лишь придушенный хрип.

Мистра — если это была Мистра — высосала очень много энергии из позаимствованного им тела, но сейчас принялась исцелять его разум, прогоняя кипящее синее пламя, что таилось в нём почти сотню лет.

— Вот, мой избранник, — нежно, как мать, прошептала Мистра. — Ступай же обновлённым. Теперь ты можешь творить магию больше и сильнее прежнего, не рискуя погрузиться в безумие — но всё же твои возможности ограничены. Ступай, и до скорой встречи.

И тогда серебряный огонь покинул его, оставляя лишь холодную тьму.

Эльминстер остался в непроглядном мраке.

Что-то мягкое и нежное коснулось его лица и руки, развернуло его и повело обратно. Наружу и вверх, спотыкаясь о невидимые камни под ногами, снова под лунный свет.

Слабый и оглушённый, покачивающийся, с Амарун, скорчившейся в безмолвном ужасе в уголке их общего сознания, Эльминстер содрогнулся.

Голый и замёрзший, чувствуя тошноту и пустоту — поцелуй Мистры забрал не меньше половины энергии Рун — спотыкаясь, он принялся подниматься и опускаться по склонам мимо бесконечных деревьев. Путь был недолгим, но Эл потерялся бы, если бы крошечная серебряная звезда не направляла его до тех пор, пока впереди не показалась тёмная громада охотничьего домика.

Содрогаясь, он прислонился к стене рядом с дверью, пока не отдышался достаточно, чтобы выпрямиться и расправить свои — её — плечи.

Амарун так и не пришла в себя, но Эл мог оставить позади боль и ужас молний и найти утешение в исцелении, которое подарили ему.

Подарила его богиня.

Его Мистра.

Да, Мистра была жива и вернулась в Королевства.

Какая-то часть его хотела закричать звёздам в небесах, завопить, пока люди не начнут просыпаться в своих кроватях аж в Сюзейле, прислушиваясь.

И какая-то часть его хотела сохранить это в тайне, чтобы даже юный дворянин в охотничьем домике ничего не заподозрил.

Уже не говоря о Мэншуне и любом другом могущественном волшебнике.

Эльминстер запрокинул голову, сделал глубокий вздох — и улыбнулся, когда крошечная серебряная вспышка, прощаясь, вспыхнула у него под носом. Тогда он осторожно открыл дверь и шагнул внутрь так тихо, как только сумел.

Очаг почти угас, но кто-то зажёг жаровню у двери. Её пляшущие лучи падали на простыни, застывшие в обычном скомканном хаосе, остающимся, когда спящие встают с…

И падали на Шторм Среброрукую, чьё облачённое в рубаху тело грациозно выгнулось на полу. Кто-то привязал её к ножке стола. Серебряные волосы закрывали её лицо. Она лежала неподвижно. Мёртвая или без сознания.

Она была связана поясом Арклета.

Позади Эльминстера захлопнулась дверь. Он резко обернулся, сумев подавить инстинктивное желание Рун отпрыгнуть в сторону. Тут могла потребоваться близость.

Как и ожидал, он оказался лицом к лицу с полуодетым лордом Арклетом Делькаслом. Тот угрожающе наставил на него меч. За мерцающим лезвием, над пылающей жаровней, юный дворянин держал другой рукой шкатулку, в которой Шторм носила прах Эльминстера.

Взгляд Арклета был остёр, как нож.

— К счастью для моей Амарун, — фыркнул он, — ты, кажется, не знаешь, что даже утончённые, влиятельные дворяне Кормира изучают некоторые неприглядные секреты королевства — и не стесняются ими воспользоваться. К примеру, способ применения эссенции жала дармухи. Она мгновенно погружает жертву в беспробудный сон, стоит лишь оцарапать кожу, и старшие рыцари Кормира мажут ею наконечники стрел, которые прячут в одном и том же месте в каждом охотничьем домике по всему Кормиру. Сон, который судя по всему способен одолеть даже легендарных среброволосых бардов, благословлённых богами.

Эльминстер вздохнул и покачал головой, а затем отшатнулся, когда яркий кончик меча Арклета просвистел у его горла.

В разуме, который они делили друг с другом, Эльминстер швырнул в Амарун всё своё раздражение. Девушка содрогнулась, как пронзённая рыба, ответила ему той же яростью и посмотрела на Арклета.

— Твой прах! — прошипел дворянин, встряхнув шкатулку. — Я уничтожу его, если ты не вернешь мне Амарун.

Он подался вперёд, поднимая меч, угрожающе опустив шкатулку к пламени. Как раз в этот момент языки огня метнулись вверх и затрещали.

— Убирайся из неё немедленно, волшебник! Иначе ты умрёшь!

Арклет нацелил остриё меча на шею Шторм, которая лежала головой на полу. Серебряные волосы были разбросаны по лицу.

— И она тоже!

Глава 2

Слово дворянина

К своему изумлению Амарун обнаружила, что Эльминстер в её разуме бездействует. Его контроль над телом девушки пропал. Она могла говорить и делать, что сама пожелает.

Спустя мгновение замешательства она выпалила:

— Арклет, что ты делаешь? Ты тупица!

— Эльминстер, — фыркнул юный аристократ, наградив её яростным взглядом, — можешь даже не пытаться меня обмануть! Я знаю, что это ты говоришь, а не моя Рун! Отпусти её! Уйди из неё и больше не появляйся! Иначе я уничтожу всё, что от тебя осталось!

Он угрожающе взмахнул шкатулкой.

Эльминстер снова взял на себя управление, так быстро, что Рун только моргнуть успела.

— О, — заставил он ответить её тело, в этот раз с характерной интонацией, свойственной мудрецу Долины Теней, когда тот был чем-то заинтересован. — И как же?

— Я сожгу этот прах в… в огне.

Голос Арклета стих, когда его гнев сменился растерянностью.

— И? Это же прах, идиот! Чему только учат кормирских дворян в наше время? — ответил Эл, который во всех отношениях сам теперь звучал как важная и надменная пожилая маркиза.

— Я… — клинок Арклета покачнулся из стороны в сторону, потом устремился к Шторм. — Ну, я всё ещё могу…

Амарун шагнула вперёд, оказавшись прямиком нос к носу с дворянином и уперев руки в бедра. Юноша моргнул и покраснел.

— Арклет, — прошипела она уже собственным, полным разочарования голосом, — ты нарушил своё слово, не так ли? Ты клялся именем Делькаслов, не так ли?

— Я… да. Моё слово — это моя честь и честь дома Делькаслов. Но, миледи, я кое-что обнаружил этой ночью. Я…

— Что же ты мог такое обнаружить, — оборвала она юношу, глаза девушки пылали от гнева, — что оправдало бы нарушение слова?

Арклет покраснел ещё сильнее, но взгляда не отвёл.

— Я обнаружил, — сказал он, — что когда ты в опасности, я в мгновение ока готов пожертвовать своей честью — и всем остальным, боги свидетели. Я сделал это ради тебя.

Амарун задрожала, её глаза увлажнились, и прежде чем голос подвёл её, она выпалила:

— Ты связал одного друга, чтобы угрожать другому? Зачем? Ты с ума сошёл?

— Я… быть может. Я не знаю, что делать. Я не знаю, говорю ли сейчас с возлюбленной или с Эльминстером, который держит тебя пленницей в твоей собственной голове… или даже разговариваю с кем-то ещё более зловещим. В землях Велуна когда-то кишели меняющие облик существа, и боевые маги так до конца их и не вывели.